Наутро к трапу линкора подъехал роскошный экипаж под конвоем взвода датских кирасир, и давешний генерал-адъютант пригласил меня на аудиенцию.
На этот раз разговор оказался длиннее, впрочем, начался он с вручения мне подписанного и должным образом заверенного договора о разделе Швеции между Россией и Данией. А разговор был о том, как нам удалось мгновенно и практически без потерь уничтожить Шведское королевство.
Рядом с регентом сидела юная женщина, его супруга, Мария София Фредерика, не слишком, на мой взгляд, красивая женщина. Впрочем, женщина она оказалась умной, и вопросы задавала правильные, иногда весьма неожиданные. В любом случае было понятно, что образования, опыта и здравого смысла королеве не занимать.
Я, не жалея красок живописал трудности и опасности перехода зимнего моря по неверному льду, ужас от ожидания жуткой катастрофы, когда ветер неожиданно переменился и льды затрещали.
Однако вернусь в уютную гостиную, где мы с Павлом и нашими супругами сидим у приятно потрескивающего дровами камина, и говорим о текущей ситуации в мире.
Делаю глоток из бокала и говорю:
— Главное, что я хочу сказать, любезные мои друзья, это то, что будущее неопределённо, и каждый шаг вперёд мы должны тщательно продумывать.
Глава 1
Люблю дорогу, особенно если она не тяжела. А что может быть лучше прекрасно построенной чугунной магистрали? Я вырос рядом с железной дорогой, и много раз слышал, как путейцы хвалили свежепостроенный или капитально отремонтированный участок: «Бархатный путь». Это означает, что основание пути выровнено идеально, что перепады высот и уклоны сведены к классическим значениям, балласт отсыпан, как мама муку не сеет, а шпалы уложены безупречно. Рельсы, разумеется, установлены с минимальным зазором, костыли забиты, как так, что ни один проверяющий не придерётся.
Присовокупим к этому основание полотна из искусственного базальта, и в результате построен путь такого качества, о каком даже там, в высокотехнологичном будущем, никто не мечтает. Да и то сказать, нынешний вариант истории основан на другой базе. Там, где я родился и прожил до старости, мир был по преимуществу механическим. Да, другие отрасли развивались, но те же химия и биология были в загоне. Химия была глубоко второстепенной отраслью промышленности, если, конечно, не считать металлургию, а о биологии и биотехнологиях вспоминали настолько редко, что далеко не все, даже образованные люди могли вспомнить что даёт та самая биотехнология. Вспомнят дрожжи, вспомнят спирт, наиболее продвинутые выскребут из сусеков памяти лимонную кислоту… Да и всё, пожалуй.
В этом мире химия заявила о себе даже не громко — оглушительно.
Из практически случайно оброненного мною слова — торфохимия — создалась сначала научная школа, а потом и ведущее направление промышленности. В России уже работают как бы, не три сотни крупных заводов, превращающих торф и продукты его гниения в искусственный базальт, утеплители, полимерные нити и тысячи других вещей, о которых я и думать не догадался. Торфяных болот в России более чес достаточно, и их освоение в законодательном порядке урегулировано. Ещё в самом начале развития торфохимии, были изданы законы, защищающие болота от хищнической эксплуатации. Если коротко, то законом предписывается эксплуатируемое болото использовать полностью, и только после этого переходить к следующему.
Что такое болото? Болото есть умершее озеро или речная старица. Растительность тростник, ряска и прочие водные и полуводные растения год за годом отмирая заполняют ложе озера и, в конце концов, из растительности остаётся разве что мох да неприхотливые кусты да чахлые деревца.
Имперский закон предписал вычерпывать донные отложения до песка, глины или каменного основания, благоустраивать берега, высаживать деревья в водоохранной зоне, находить и расчищать ручьи. Кстати, за ручьи доплачивали отдельно из казны, так что искали их со всем тщанием. Естественно, рекультивацией созданных водоёмов занимались не сами предприятия, а их дочерние, почти независимые структуры.
Как один из результатов, неподалёку от Петербурга взялись очищать от донных отложений Лахтинский разлив и прилегающее к нему Юнтоловское болото. Горожане полюбили приезжать сюда, на расчищенный песчаный пляж, купаться в тёплой воде прекрасно прогреваемого неглубокого озера. В полукилометре от берега стояла длинная линия землечерпалок, а вдоль строя к берегу бежала транспортерная лента, а по ленте на берег, к заводу, доставляли донный осадок. Отдыхающие часто подплывали на своих лодках к линии землечерпалок, наблюдая, как чистейшая у берега вода, по мере приближения к замлечерпалкам, превращалась сначала просто в мутную, а потом и вовсе откровенно грязную воду.
Птицы, живущие по берегам Лахтинского разлива, восприняли человеческое нашествие как новый способ кормления. В мути, остающейся за землечерпалками, плавало великое множество всяких болотных червяком, моллюсков и прочей живности. А на многочисленных островках, очищенных от болотной грязи, среди высаженных деревьев и кустарников, уже на следующий год после рекультивации, создавались новые гнездовья птиц и убежища зверья.
Методами биотехнологии уже в массовом порядке выделывали подкормку для скота, удобрения для полей, кислоты и щелочи для промышленности. Два приват-доцента Технологического института клятвенно обещали методами биотехнологии создать полноценный заменитель кожи для обувной промышленности. В доказательство они представили нечто толстое, рыхлое и абсолютно невзрачное. Назвать ЭТО кожей я бы не решился, ну, разве что кожей какой-нибудь гигантской лягушки, о чём и сказал учёным. Странно, но те страшно обрадовались:
— Вот именно! Именно так, Ваше сиятельство! Пока у нас получилось нечто отдалённо напоминающее кожу, но ведь напоминающее, не так ли? Мы пробовали прессовать получившееся плотно, но вышло неудачно. Продукт оказался крайне непрочным, и при намокании расползался клоками.
— Ого! — удивился я — Вы вышли уже на отдалённые подступы к успеху?
— Вам ли не понимать, Ваше сиятельство? Сейчас в нашей лаборатории идёт перебор вариантов… Нужно время и средства.
— Мне всё кристально ясно, господа! — объявил я — С этого дня вообще никак не ограничиваю ваши расходы, нынче же отдам приказ отстроить для вас исследовательско-лабораторный комплекс и укажу архитекторам, чтобы они учли все ваши пожелания. Аппаратуру, посуду, инструментарий покупайте где угодно и за любые деньги. И помните, нашей державе нужен результат.
Окрылённые учёные ушли и пашут теперь как проклятые. Что до неограниченных расходов, то они вылились в жалкий миллион рублей золотом, потраченный в течение пяти лет. Правда, расходы продолжаются и даже несколько возрастают, но что такое миллион за пять лет, когда прибыль от внедрённых разработок превысила пятнадцать миллионов в год?
Помнится, Павел Петрович, когда я принёс ему на подпись документы на тот самый миллион, скорбно поджал губы, а потом удивлялся какова отдача.
Однако я отвлёкся.
От Питера до Штеттина поезд идёт со средней скоростью семьдесят пять километров в час, так что со всеми остановками путь занимает чуть больше шестнадцати часов. Эту дорогу мы начали строить сразу после Весенней войны.
Когда мы буквально одним ударом разгромили Швецию, я немедленно бросился в Копенгаген и утряс с регентом Дании, принцем Фредериком, выход Дании из антирусской коалиции и передачу ей Швеции. Принц Фредерик оказался весьма разумным, деятельным и твёрдым руководителем государства, к тому же, опирающимся на сплочённую команду профессионалов. Дания мгновенно переменила сторону фронта, треть её армии и весь флот нависли над тылом Пруссии, а остальная армия переправилась в Швецию и принялась давить сопротивление. Мы всего-то вывезли из Швеции казну, добычу серебряных рудников и всё оборудование серебряных рудников. Ну и не забыли специалистов — маркшейдеров, классных специалистов рудников и аффинажных заводов и почти поголовно всех металлургов сталелитейной отрасли. Вместе с семьями, конечно же. Мелькала мысль вывезти оборудование и мастеров верфей, но решили не возиться с устаревшими технологиями — у нас складывается совершенно иная судостроительная школа.
Датчане были недовольны, но промолчали, потому что всё равно получили намного больше, чем мечтали и, тем более, могли захватить сами.
Пруссия и Польша даже вместе с Данией и Швецией не могли полноценно воевать с Россией, а уж оставшись вдвоём — тем более. Немцы, как люди прагматичные, посчитали варианты, сравнили потенциалы и почти сразу прислали делегацию для заключения сепаратного мира. Поляки упорствовали и дали несколько небольших, но серьёзных сражений, но каждый раз были биты. Тогда мне доставили пленного бригадного генерала Володыевского.
— Рад видеть вас, пан Казимир! — вставая поприветствовал я входящего в мой кабинет, расположенный в двухэтажном передвижном доме, генерала в потёртом, поношенном, но аккуратно заштопанном и чистом полевом мундире с генеральскими погонами.
Настоящего военного из любой толпы выделяет опрятный внешний вид, и неважно, в мундире он или в цивильном платье. На одежде ничего лишнего, обувь начищена. Ну и выправка, конечно же.
— Грустно лишь то, пан Казимир, что второй раз нас сводит война. — продолжил я — Поверьте, я желал бы дружить с вами и лично и домами. Присаживайтесь, друг мой.
Пожимая руку, я обратил внимание, что под одеждой выше локтя у генерала повязка.
— Вы ранены, пан Казимир? Оказана ли вам надлежащая помощь?
— И я рад видеть вас, пан генерал- майор. Да, поводы наших встреч никто не назовёт счастливыми, но видит бог, я всё равно рад видеть вас. Помощь мне уже оказали, и весьма качественную.
— Присаживайтесь, пожалуйста, пан Казимир, я хотел бы с вами поговорить о будущем Польши и о вашем личном будущем. Вы не возражаете?
— Готов выслушать вас, Ваше сиятельство, поскольку уверен, что вы не предложите мне ничего порочащего совести и чести верного солдата своей Родины.