— Уважаемы коллеги, вообразите, что будет с войсковой колонной, в которой столкнутся две таких машины. Или что будет с кораблём, налетевшим на рифы. — подвёл я итог первой серии демонстрации — А теперь благоволите проследовать в укрытие, нынче же будет вторая серия представления, не менее зажигательная.
Комиссия, уже в полнейшем молчании последовала в укрытие, а я, войдя последним, дал отмашку сержанту: действуй, мол! И успел увидеть, как сержант перетянул дрыном поперёк хребта солдатика, что высунулся из капонира слишком высоко. Нет, точно молодец и умница! Бережёт личный состав.
«Град» открыл огонь, и первые десять ракет стартовали совершенно нормально. Потом в пусковом пакете, среди направляющих труб вспыхнуло пламя, из которого ещё вылетали ракеты, а потом грянул взрыв, и на месте установки осталась воронка и множество обломков разного размера и различной степени уродства. Румянцев повернулся ко мне, гневно, обвиняюще проговорил:
— Вы знали, что так будет!!!
— Так точно, знал! И предупреждал всех. Вы запамятовали, товарищ генерал-фельдмаршал, что я химик, и мне знакомы свойства различных видов топлива и взрывчатки.
Увидев спокойную реакцию, фельдмаршал значительно сбавил обороты. Действительно давать втык царскому любимцу и советнику в случае, когда тот абсолютно прав, нехорошо, могут быть всякие неприятные последствия, и опытный царедворец легко и непринуждённо пошел на попятную:
— Вы правы, Юрий Сергеевич, я забыл о вашей выдающейся учёности, вот и получил щелчок по носу.
— Помилуйте, Пётр Александрович, дело вовсе не в этом, а в том, что система оружия вполне хороша, и вы её оценили совершенно правильно. А вот свойства топлива вещь совершенно неочевидная, вот и возник небольшой спор, который легче всего разрешить прямой демонстрацией.
Румянцев оценил мой жест, дающий ему возможность сохранить лицо, и уже совершенно дружелюбным голосом он продолжил разговор:
— Хорошо, Юрий Сергеевич, однако поясните мне некоторые тонкости произошедшего события. Я понял, что на машине, которую разбили о стену, топливо в снарядах сдетонировало от удара. Но почему взорвалась пусковая установка во время стрельбы?
— Тоже из-за топлива, Пётр Александрович. Когда ракеты бросали на землю, образовались трещины в корпусах, сдвинулись уплотнения и так далее. Топливо это чрезвычайно текучее, вот оно и потекло, и во время стрельбы воспламенилось. Результат все видели.
— Но с твёрдым топливом такой беды не случится?
— Скажу так: оно более безопасно в обращении. Но совершенно безопасного топлива не существует, да и вряд ли таковое может быть создано.
Румянцев повернулся к главному из химиков, маячившему в задних рядах:
— Иван Эммануилович, на текущих учениях мы выяснили великую пользу нового вида оружия. В присутствии всех заинтересованных лиц огласите, когда же нам следует ждать твёрдого топлива, о коем говорит граф Булгаков?
Химик вышел на первый план, отвесил поклон императору и важнейшим военным. Несколько секунд помолчал, что-то для себя решая, и наконец, произнёс:
— С позволения Вашего величества и Вашего сиятельства, не менее двух лет я положу на исследования и ещё год на постановку нового вида топлива в производство.
— Нельзя ли быстрее? — спокойно полюбопытствовал Павел Петрович.
— Никак нет, сие невозможно, Ваше величество. — грустно качает головой химик — В любой научной и производственной сфере есть своя логика, определяющая время исследовательского процесса, у химии она именно такова.
Теперь «Грады» стоят на вооружении армий России, Турции и Ирана, и ограниченно продаются в Европу. Уже приняты на вооружение системы вдвое и втрое большего калибра для сухопутных войск, появились противокорабельные ракеты, правда, не слишком точные, но работы в этом направлении идут.
Стараниями птенцов Лизиного гнезда у нас появилась первая электроника, а ракеты стали уже достаточно большими, чтобы разместить на них вместительные приборные отсеки.
Ракетчики, работая над прикладными задачами от Военного ведомства, уже заговорили о полётах в космос. Появился даже первый теоретик космонавтики, по иронии судьбы, такой же, как Циолковский в моем потоке времени, подслеповатый школьный учитель математики и физики, Аристарх Леопольдович Мюллер. Я встречался с Аристархом Леопольдовичем, и для себя понял, что учителя физики — это совершенно особая порода сумасшедших учителей. Подобно моему доброму приятелю, физику из Ольшанской школы, Николаю Викторовичу, что невзначай забросил меня в это время, Мюллер тоже постоянно что-то изобретал. Сейчас, правда, он, по причине прогрессирующей слепоты почти оставил свои изобретательские занятия, но моделей, чертежей и макетов у Мюллера оказалось порядочное количество. Особенно меня восхитили две вещи: «Воздушно-космический старт» и «Электромагнитный старт». Насколько я понимаю в космической технике, пусть в этой области я совсем не специалист, именно эти два направления в двадцать первом веке считаются самыми перспективными, поскольку ракетный старт невероятно, просто чудовищно дорог. Другое дело воздушный старт, когда ракета относительно скромных размеров, стартует с носителя на высоте двадцать-тридцать километров. Этим путём можно выводить на низкие орбиты относительно нежные грузы: людей и ценное оборудование. А более крепкие вещи можно поднимать на орбиту при помощи электромагнитной катапульты, по пути, проложенному с равнины на вершину высокой горы. Если разгоняться неторопливо, постепенно увеличивая ускорение, то с грузами ничего страшного не произойдёт, и катапульта закинет летательный аппарат достаточно высоко, а там включится собственный двигатель, добавит своей мощи, и вот она, орбита. А там уже орбитальный буксир подхватит кораблик, и вытолкает на нужную орбиту или придаст ускорение для межпланетного полёта.
Причём идеи проработаны очень хорошо, во всяком случае, достаточно для начала детальной проработки проекта.
— Аристарх Леопольдович, а не желаете ли вы поработать научным консультантом в двух научно-практических проектах?
— В каких проектах, позвольте осведомиться? Я, изволите ли видеть, простой учитель от большой науки бесконечно далёк, к тому же, в последнее время не вполне здоров.
«Не вполне здоров» — это, конечно, могучее преуменьшение. На мой взгляд, старику осталось много если три-пять лет жизни. Ну, так пусть он проживёт их полноценно, на всю катушку, фонтанируя идеями, вращаясь среди близких по духу специалистов, глядя на результаты своих и чужих трудов.
— Как раз в тех, которые вы предлагаете: воздушный и электромагнитный старт космического корабля.
Старик отвечает не задумываясь, да и в самом деле: чего тут думать-то?
— Согласен, но с одним условием.
— С каким условием? Уточните, пожалуйста. Продлить вашу жизнь мы, увы, не можем.
— Жизнь? Вздор, батенька! При чём тут жизнь? Я требую, чтобы, когда система заработает, меня отправили туда, в космос, причём в любом виде. Буду жив, значит живьём. Значит повезло, и я увижу Землю из межпланетного пространства. А умру к тому времени, значит если не труп, то прах отправьте в сторону Солнца. Баночку-то объёмом в литр вы сможете себе позволить вывести за переделы Земли?
Уважаю таких людей. Да что там, я их обожаю. Умные, твёрдые, преданные своей идее. Им не нужны материальные блага, они готовы годами работать за идею, и если просят для себя, то вот такую малую малость, вполне идеалистического свойства.
— Даю в том вам слово, Аристарх Леопольдович. Лично проконтролирую, чтобы всё было устроено по вашему желанию.
— Значит, договорились.
Так у меня появился страшно деятельный научный консультант, идеи которого шли по цене бриллиантов.
Первым делом, по совету научного консультанта, у всех крупных ракет отрубили аэродинамические поверхности. Да, смотрятся они эффектно, но вреда от них много больше, чем пользы. Компьютерщики многократно прокляли Мюллера, потому что он заставил их пересчитывать полётные данные, а для этого выдумывать новые алгоритмы. Скандалы прокатывались страшенные, страсти бушевали нешуточные, но по результатам первых же лётных испытаний ракеты, внешне похожей на «Протон» оказалось, что новые программы работают намного лучше, а сама система получилась крайне надёжной. При помощи этой ракетной системы мы стали выводить на орбиту спутники, элементы системы по свойствам и назначению очень похожие на ГЛОНАСС моего времени. Система заработала, и сразу стала приносить немалые доходы, потому что люди мгновенно оценили удобство и надёжность спутниковой навигации.
Очередной раз повторюсь: я давно перестал что-либо понимать в механике и деталях развивающихся отраслей, но среди технарей и учёных до сих пор считаюсь крепким специалистом, способным одним взглядом охватить, понять и оценить систему любой сложности. Действительно, как-то меня пригласили на обсуждение проекта большого химического комбината, для которого была задумана система централизованного автоматизированного управления.
Дело происходило в большом зале совещаний, на одной стене разместили принципиальную схему комбината с наложенной на него схемой управляющей системы. Руководитель проектной группы очень толково доложил суть дела и предложил задавать вопросы. Как-то так случилось, что многие присутствующие посмотрели на меня, вот и пришлось вставать. Я припомнил как поступил в подобной ситуации кто-то из великих моего времени, и решил действовать точно так же. Подошел к стене, минуту посмотрел на неё, взял в руки указку, и потыкал в нескольких местах:
— Скажите, пожалуйста, что случится, если вот этот и этот затворы окажутся перекрыты, вот здесь произойдёт утечка, а вот эта пара датчиков не сработает?
Разработчики бросились к схеме, зашушукались, достали свои блокноты, а кое-кто и калькуляторы, недавно запущенные в большую серию. Раз люди заняты, то я отправился на своё место и преспокойно стал наблюдать за происходящим. Моя совесть теперь спокойна: хрен его знает, что там должно было произойти, но совершенно очевидно — что-то очень нехорошее.