— Негодяй! Драть его надо! — рычал сэр Кошкарт.
— Кого? Кухмистера? — спросил Старший Тьютор.
— Телесвинью Каррингтона.
— Ваша идея, между прочим, — поддел генерала Декан.
— Моя?! Да вы же все затеяли!
Вмешался Капеллан:
— Зря его искупали. Боком вышло.
— Утром я посоветуюсь с адвокатом, — сказал Декан. — Мне кажется, у нас есть основания подать в суд за клевету.
— Я не нахожу повода прибегать к помощи закона, — возразил Капеллан.
При словах "помощь закона" сэр Богдер вздрогнул.
— Он специально подбирал вопросы к моим ответам, — возмущался Тьютор.
— Очень может быть, — согласился Капеллан. — Но где доказательства? И потом, пусть он отступил от буквы… Как вы выразились о нынешних студентах — "сборище балбесов"? Прискорбно, что это дошло до публики, но вы ведь действительно так думаете.
Через час свара была в разгаре, и Ректор, вымотанный до предела как самой передачей, так и злобой, которую последняя всколыхнула в его коллегах, покинул профессорскую и отправился через сад домой. Как бы передача и впрямь не повлекла за собой серьезные последствия. Впрочем, широкие массы привержены реформам, и репутация прогрессивного политика выручит его. И все же, что ему так не понравилось в собственном выступлении? Да просто он впервые в жизни увидел себя со стороны: старик, убежденно выкрикивающий абсолютно неубедительные банальности. Он вошел в дом и захлопнул дверь.
Наверху, в спальне, леди Мэри томно расшнуровывала корсет. Она смотрела телевизор в одиночестве и теперь пребывала в необычайном возбуждении. Передача подкрепила ее собственное мнение о колледже, а очаровательная бесполость Корнелиуса вновь согрела сердце грозной леди. Она приближалась к рубикону, климаксу, аппетит ее, и всегда-то отменный, пробуждался особенно легко. Слабость и серость журналистика умиляли леди Мэри, заставляли сладострастно содрогаться, а то, что он находился не здесь, а в Лондоне, делало его еще более желанным. Привязчивая матрона размечталась, она представила, что становится музой и покровительницей кумира масс. Взлет сэра Богдера остался позади, а Каррингтон сейчас на вершине славы. Леди Мэри попыталась загасить пожар порцией мороженого, но огонек все равно тлел. Даже сэр Богдер заметил это и удивился. Ректор устало опустился на кровать, снял ботинки.
— Прошло на ура, правда?
Сэр Богдер поднял к ней измученное лицо.
— Вернее, все шло как надо, — дала задний ход леди Мэри, — пока не появился тот жуткий субъект. Не пойму, зачем это он вылез?
— Зато я понимаю.
— Все-таки я рада. Декан в передаче выглядит дурак дураком.
— Да мы все там выглядим хуже некуда.
— Но Каррингтон показал проблему с двух сторон, справа и слева. Он выполнил свое обещание, — не преминула отметить леди Мэри.
— Перевыполнил! Дал еще вид снизу, — окрысился Богдер. — Показал нас совершенными кретинами. Теперь все вообразят, что мы этого гада-привратника со свету сживаем.
— Ты преувеличиваешь! Ведь сразу видно, что он просто неотесанный мужлан.
Сэр Богдер пошел чистить зубы, а леди Мэри устроилась поуютней и углубилась в статистику юношеских преступлений.
Кухмистер посиживал в "Таверне пастуха", покуривал трубочку и потягивал виски.
Каррингтон орал на режиссера.
— Как вы смели! — разорался Корнелиус. — Почему вы его сразу не вырубили к чертовой матери?
— Программа-то твоя, душка, — убеждал режиссер. Зазвонил телефон. — И чего ты паникуешь? Публика воет от восторга, телефон не замолкает. — Он взял трубку и повернулся к Каррингтону:
— Это Элеи. Спрашивает, не даст ли он ей интервью.
— Элеи?
— Элеи Контроп. Из "Обсервер".
— Ничего он ей не даст!
— Да, он пока здесь, — сказал режиссер в трубку. — Поторопитесь, наверное, застанете.
— Ты что, не понимаешь, во что нас втягивают? — вопил Каррингтон.
Опять зазвонил телефон. Подошел диспетчер из аппаратной.
— Да? Сейчас спрошу. — Он прикрыл трубку ладонью. — Просят Кухмистера для передачи "Разговор по душам" в понедельник. Что сказать?
— Ни в коем случае!
— Корнелиус говорит: "Превосходно", — перевел режиссер.
Кухмистер сидел в бомбоубежище с Элеи Контроп. Часы показывали половину двенадцатого ночи, но он был бодр и свеж. Выступление воодушевило привратника, а виски еще больше усугубляло состояние приподнятости.
— Вы хотите сказать, что часть студентов поступает в колледж без вступительных экзаменов, даже не предъявляя школьных аттестатов? — переспросила мисс Контроп.
Кухмистер, отхлебнув немного, кивнул.
— А их родители вносят деньги в Фонд пожертвований?
Кухмистер снова кивнул. Карандаш мисс Контроп порхал по бумаге.
— И в Покерхаусе это не исключение, а правило?
Кухмистер не возражал.
— И в другие колледжи отбирают абитуриентов по такому же принципу?
— Коли вы богаты, в колледж попадете, не сомневайтесь, — рассказывал Кухмистер. — Конечно, платят в разные фонды, но суть одна.
— Но как же они получают степень, если не в состоянии сдать экзамен?
Кухмистер улыбнулся:
— Они заваливают выпускной экзамен, тогда колледж рекомендует их на получение степени без экзамена. Обычная подтасовка.
— Повторите, пожалуйста. — Мисс Контроп смотрела на него горящими, голодными глазами.
Кухмистер ночевал в отеле на набережной. В субботу он сходил в зоопарк, в воскресенье всласть повалялся в постели с газетой, а потом поехал в Гринвич посмотреть "Катти Сарк"[30].
В воскресенье сэр Богдер спустился к завтраку и застал леди Мэри за чтением "Обсервер". По выражению ее лица Ректор заключил, что в мире разразился очередной катаклизм.
— Где на этот раз? — утомленно спросил он. Леди Мэри не отвечала. "Должно быть, нечто ужасное", — подумал сэр Богдер и намазал хлеб маслом. Громко чавкая, он поглядывал в окно. Суббота выдалась тяжелая. Не переставая звонили выпускники Покерхауса, негодовали на увольнение Кухмистера и советовали Ректору трижды подумать прежде, чем допустить изменения в колледже. Звонили из лондонских газет, Би-би-си приглашало участвовать в программе "Разговор по душам". Добил его звонок из Лиги распространения контрацептивов — хвалили за благое начинание. Так что Богдер был не расположен сокрушаться из-за болезней, нищеты и прочих бедствий, свалившихся на соседей по земному шару, он сам нуждался в сочувствии.
Он поднял глаза и поймал свирепый взгляд супруги.
— Богдер, — начала она, — это ужасно.
— Так я и знал, — сказал Ректор.
— Ты немедленно должен что-то предпринять.
Сэр Богдер отложил надкусанный бутерброд.
— Дорогая, я не Бог. Я в курсе, человек человеку волк, природа губит человека, а человек природу. Не знаю, какие именно страдания человечества ранят твою тонкую душу сегодня, но, честное слово, нынче я род людской спасти не сумею. Я и с Покерхаусом не справляюсь.
— Я и говорю о колледже. — Леди Мэри протянула ему газету, и сэр Богдер прочел: "В Кембридже торгуют учеными степенями. Привратник против коррупции" — статья Элси Контроп. Фотография Кухмистера и несколько столбцов, посвященных коммерческим аферам Покерхауса. Ректор набрал в легкие побольше воздуха и погрузился в увлекательное чтение. "Интересная информация поступила из Покерхауса, одного из самых привилегированных колледжей Кембриджского университета. По сообщению мистера Джеймса Кухмистера, здесь вошло в обычай продавать право на получение степени без экзамена неспособным к учению сынкам богатых родителей".
— Ну как? — Леди Мэри не дала мужу дочитать.
— Что "как"?
— Надо же принимать меры. Это скандал!
Ректор язвительно покосился на жену:
— Если ты соблаговолишь дать мне время прочесть статью, я подумаю, какие меры принять. А этак я не смогу переварить ни ее, ни этот скудный завтрак.
— Ты должен печатно опровергнуть клевету.
— Конечно. На радость Кухмистеру. Я назову его лжецом, он подаст в суд и потребует возмещения ущерба, клевета окажется чистой правдой, а я останусь с наосом. Чудесно!
— Ты что, смотрел сквозь пальцы на торговлю степенями?!
— Сквозь пальцы? Какого дьявола…
— Богдер, — угрожающе произнесла леди Мэри.
Ректор махнул рукой и попытался дочитать статью, но леди Мэри понесло. Она предавала анафеме взяточничество, беззаконие, частные школы, торгашескую мораль средних классов и их безнравственность. К концу завтрака сэр Богдер ощущал себя боксерской грушей после тренировки тяжеловесов. Наконец он встал из-за стола:
— Пойду-ка я погуляю.
Светило солнышко, расцветали нарциссы, у ворот собирались пикетчики. На тротуаре расселись юнцы с плакатами: "ВЕРНУТЬ КУХМИСТЕРА!". Ректор понурил голову и поплелся к реке, недоумевая, почему его попытки добиться радикальных перемен вечно натыкаются на не менее радикальное сопротивление тех, ради кого все и затевается. Как удалось Кухмистеру, с его допотопными представлениями, завоевать симпатии этих длинноволосых мальчиков? Кухмистеру, который турнул бы их отсюда без всяких разговоров! Есть в политических пристрастиях англичан что-то извращенное, несуразное. "Если власть у правых, то виноваты выходят левые, — размышлял сэр Богдер, с грустью оглядываясь на пройденный путь. — Позор, позор тебе, Британия!" Он брел по дорожке через Шипе Грин к Лэммес Лэнд и мечтал о прекрасных временах, когда все будут счастливы, а проблем не будет вовсе. Мечтал о земле обетованной, которой никогда не достичь.
Декан не читал "Обсервер". Его, вообще не занимали воскресные газеты. Уж больно много в них про всякие недуги — общественные и людские. Декан никому и ничему не верил и потому исправно ходил в часовню колледжа, где старательный Капеллан выкрикивал молитвы таким громким голосом, что немногочисленность его паствы не сразу бросалась в глаза. К тому же проповеди его были так далеки от нравственных запросов прихожан, что Декан радовался в сердце своем. Вот и на этот раз выбор текста показался ему несколько необычным. Иеремия, глава 17, стих II: "Куропатка садится на яйца, которых не несла; таков приобретающий богатство не правдою: он оставит его на половине дней своих, и глупцом останется при конце своем". Декан задумался: пусть куропатки никудышные матери, но все же они размножаются… Оторвавшись от размышлений о продолжении куропаточьего рода, он обнаружил, что священник с непривычной резкостью критикует Покерхаус за потворство студентам из зажиточных семей. "Вспомним же слова Господа нашего: легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатым войти в Царствие Небесное. Очистим Покерхаус от верблюдов!" — призвал Капеллан и спустился с кафедры. Служба кончилась пением псалма: "Как лань желает к потокам воды…"