«Миротворец» на полной скорости протаранил оранжевую малолитражку, отшвыривая ее в сторону. Я навалился на руль практически всем своим весом, заваливая машину в рискованный вираж и втискивая ее в захламленное пространство узкой перпендикулярной улочки. В зеркале заднего вида засверкали вспышки, и через секунду витрина магазина, мимо которого мы только что проскочили, рассыпалась серебряными брызгами.
– Андрей, твою мать, да срежь ты их уже! – заорал я через плечо, отчаянно вертя рулем в попытках объезжать то и дело возникающие на пути преграды. Тупой нос броневика сбил непонятно каким образом оказавшийся посреди дороги контейнер для мусора, и машину тряхнуло.
– Давно бы срезал, если бы кто-то вел плавнее! – донеслось из башни.
Вел плавнее! Вот скотина! Я снова вильнул, объезжая некстати выскочившего вдруг на дорогу бродягу, и крепко выругался.
– Ка-ко-го… – старательно повторил за мной негр. Потом повернулся в мою сторону: – Арти, а что это значит?
– Это значит недоумение и прямой вопрос: по какой причине судьбе было угодно сделать так, чтобы этот милый человек появился на нашем пути именно сейчас, – буркнул я, не отрываясь от дороги.
– Какой емкий язык! – восхитился негр.
– Бери автомат, вали к задней бойнице и помоги Айвэну стряхнуть этих уродов, лингвист хренов! – вызверился я.
Негр удивленно глянул на меня, но полез отстегивать ремень. На дороге появился брошенный кем-то мотоцикл, я не стал уворачиваться, боясь влететь во что-либо еще худшее, и просто переехал его. Машина подпрыгнула, и Шон полетел на пол.
– Сядь назад, ну тебя, – скомандовал я. Странно, вроде у боксера с координацией и равновесием должно быть все нормально, но это точно не про Шона.
В рев двигателя вплелся далекий перестук, и по корме машины пробарабанили попадания.
– Да что ж вы никак не сдохнете-то, уроды?
Сверху донеслась ругань, а потом я услышал дикий крик наемника:
– ТОРМОЗИ!!!
Чисто рефлекторно я выполнил команду, не успевший пристегнуться Шон опять полетел лицом в приборную панель, а на крыше броневика зашелся длинной очередью пулемет.
– Есть! Так вам, суки! – заорал наемник, кубарем скатился из башни, подхватил трубу одноразового гранатомета и выскочил на улицу. Хлопок, шипение – и по ушам ударил звук близкого взрыва. Айвэн запрыгнул в машину и довольным голосом скомандовал:
– Поехали. Теперь можно не спешить.
– Кто это был, homie? – поинтересовался Шон, потирая ушибленный нос.
– Без понятия, дружище. Но кем бы они ни были – свое они получили.
Я еще по ту сторону Периметра обратил внимание, что наемник прямо-таки кайфует, когда ему удается особенно удачно сократить поголовье идиотов, пытающихся добраться до его драгоценной шкуры. Почему идиотов? Да потому что я бы эту машину, блин, смерти, десятой дорогой обходил. Гады, что сейчас догорали в каком-то местном аналоге нашего «Тигра», увязались за нами прямо на въезде в город. Чего хотели – непонятно. То ли это были молодчики из местных банд, в которых взыграла жажда крови при виде «Большого Черепа» – транспорта их заклятых врагов, полицейского спецназа, то ли какой-то отбившийся отряд «Нового Рассвета», мочившего всех вокруг вообще без всякой видимой причины, а может и вовсе какие-нибудь «сюрвайеры», которым желание завладеть крутым броневиком заменило здравый смысл. Как бы то ни было, аргументы они предъявляли серьезные – их пулемет был не хуже нашего, а значит – вполне мог пробить не самую могучую броню «Миротворца» и зацепить кого-то из нас. Потому я и устроил это безумное ралли по переулкам.
– Куда дальше-то ехать? – я повернулся к наемнику.
– Двигай прямо, там сверни налево, на перпендикулярную улицу, а там увидишь, – хмыкнул наемник.
И правда увидел.
– Эй. Ты себе не мог в лучшем месте берлогу обустроить? – обратился я к Андрею через пару минут, когда машина выкатилась на нужную улицу.
– А чем тебе тут не нравится? – ухмыльнулся он.
Что мне не нравится?
Над нами, будто гигантский муравейник, высился холм, покрытый мелкими строениями. Расположение их, с виду хаотичное, подчинялось строгой логике: узкие улочки, по которым едва мог проехать наш броневик, периодически задевая бортами стены, сплетались в паутину.
Хотя, наверное, местные жители определенно не согласились бы с моими сравнениями. Еще бы – они здесь хозяева своих жизней, а я кто? Тупой гринго, которому лучше было свалить отсюда как можно быстрее.
Фавелы складывались из ярусов, на каждом ярусе выделялась своя банда. Они враждовали друг с другом, яростно грызлись из-за бизнеса или ерунды вроде «околофутбола». Различались и отношением к неместным: если на нижнем ярусе заблудившегося белого могли тупо ограбить, то парням с верхнего могло прийти в голову и похитить чужака, чтобы потом требовать выкуп.
Однако, как убого бы не выглядели эти места, они всегда были воплощением дикой и бурной жизни. Здесь не было принято скрывать чувств: какой в этом смысл, если на следующий день ты можешь умереть?
Только вот теперь этот вечный карнавал жизни превратился в феерию смерти. Ярус, по которому мы ехали, будто вымер: не было видно ни одной живой души. А вот трупов хватало: они валялись повсюду: разодранные, кое-где – обглоданные. Некоторые выглядели нетронутыми, но останавливаться, чтобы выяснить причину их безвременной кончины, желания не было.
– На самом деле, это единственный способ сейчас добраться до моего дома быстро. Живу я в другом месте, – проговорил наемник. – Но там мы сейчас точно не проедем, судя по тому, что я видел с холма.
Мне оставалось лишь пожать плечами. Ему виднее.
«Миротворец» шел ходко, не обращая внимания на разномастный мусор, разбросанный по дороге. Пару раз что-то бахало под днищем, один раз непонятная тварь с длинными пальцами вцепилась в лист брони, закрывающий окно. Короткая очередь из пулемета отшвырнула ее прочь, где она, кувыркнувшись через голову, встала на четвереньки и бросилась удирать. Я, с мстительным удовлетворением, надавил на газ и позволил машине подмять монстра под себя.
Втиснувшись в очередную улочку-кишку, я сквозь зубы выругался и остановил машину. Перед носом броневика появилось поистине непроходимое препятствие. Баррикада, к которым парни из местных трущоб имели какое-то нездоровое пристрастие. Баррикада, как и все вокруг, была построена из всякого хлама, но массивные бетонные блоки, укрепленные бочками и вбитыми прямо в асфальт распорками из толстой арматуры, не давали возможности проигнорировать преграду. Придется объезжать.
Проклиная местных гаврошей, я сдал назад и через несколько десятков метров вывернул руль влево, получив, таким образом, возможность для маневра.
Миновав непонятно к чему построенные здесь ворота, я медленно поехал дальше, надеясь, что эта улица окажется свободной. Сомнительно, чтобы у местных получилось перегородить все эти дорожки.
Труп молодого парня, перевесившийся через парапет балкона, приткнувшегося к стене ветхой халупы, махнул нам рукой, когда мы задели автомат, свисающий с его шеи, бортом. Через несколько секунд после этого я услышал глухой стук, а потом шлепок: тело свалилось на крышу, а с нее – на асфальт.
Чуть в стороне периодически сверкали фиолетового цвета молнии, обволакивая непонятно зачем здесь построенную вышку сотовой связи. Естественно, что строили напрасно: щиток был разбит, а на качающейся под напором ветра дверце кто-то изобразил логотип местной банды.
Вывернув руль влево, я снова сдавленно чертыхнулся: опять баррикада, еще мощнее. Теперь я уже сомневался, что у бандитов не хватит сил перегородить все улицы в этом богом проклятом месте.
Пришлось сдавать назад и сворачивать вправо. С каждым метром мы становились все дальше и дальше от выезда из трущоб, и это заставляло меня нервничать.
– Гребаный лабиринт, – прошептал я, помотав головой. Потер лицо ладонью, снова взялся за уже нагревшееся от тепла моих рук рулевое колесо. – Покажите мне человека, который это строил, и я убью его.
– Скорее всего, они уже мертвы, homie, – ответил Шон. – Одно могу сказать точно – свободные дороги ведут в ловушку. Вопрос в том, сработает ли эта ловушка без участия тех, кто ее расставил.
Скорее всего негр был прав. В психологии уличных банд он разбирался гораздо лучше меня: детство и юность, проведенные в Комптоне, не могли этому не поспособствовать. Хотя, судя по тому, что даже выстрелов слышно не было, здесь уже не осталось живых.
Третья баррикада заставила меня опустить руки. Я остановил броневик и заглушил мотор, повернув ключ в замке зажигания. Движок, медленно потрескивая, стал остывать, и я понял, что погорячился, решив, что стрелять тут больше некому. Очень сильно погорячился.
Чуть выше по холму кто-то садил длинными очередями, не жалея ни патронов, ни стволов. В другой стороне, в городе, кто-то стрелял более экономно: слышались знакомые и привычные короткие очереди, а иногда и одиночные выстрелы.
В здании сбоку от нас что-то чавкало и хлюпало. Хлюпало размеренно и громко, будто гигантских размеров пузырь надувался и лопался. Стабильно, раз в четверть минуты.
В эту ночь вошли восемь миллионов человек. Выйдут из нее немногие, и оставалось надеяться, что мы будем в их числе.
Только сейчас я понял, какими наивными были мои надежды нанять контрабандиста и покинуть страну. Нет, судно-то я наверняка найду без проблем. Но вот остался ли кто-то, способный им управлять?
Со стороны города послышались пулеметные очереди: видимо, военные еще держались. Я не знаю, по какой причине боевики больше не применяют артиллерию. Может, снаряды закончились? У них все-таки не регулярная армия с безразмерными складами. Почему эту самую артиллерию не использовали военные – вполне понятно: чтобы использовать в городе РСЗО без четкого целеуказания и понимая, что там, куда ты направишь ракеты, могут находиться ожидающие эвакуации гражданские, нужен особый склад ума. Ну, или полное его отсутствие.