Полуорк между тем посмотрел куда-то над моим плечом. Неторопливо обернувшись, я пронаблюдал приближение Юлия. Удивительно прямая, несломленная и невероятно красивая в новой, гораздо более привлекательной чем старый вариант, черной с золотом парадной униформе.
Девушка по-уставному скрестила руки за спиной и подошла практически вплотную. Замерев на мгновение, она встала на цыпочки, потянувшись губами к моему уху, едва коснувшись тугой, стянутой кителем грудью.
– Вечером зайду, никуда не уходи, пожалуйста, – шепнула она, практически не открывая рта, пощекотав мне щеку выбившимся из прически локоном.
О том, что вечером она зайдет, я знал. Об этом даже позволено было догадаться тем, кто стоит рядом или умеет читать по губам – наоборот, слова Юлии предназначались не мне. Наша демонстрация была в основном для тех, кто видел или слышал, как мы расстались в душевых – когда я ушел в обнимку с Сакурой, еще и жестко стеганув словом юную супругу, которая очень хотела со мной серьезно пообщаться.
Медленно отпрянув, до последнего пристально глядя на меня огромными лазурными глазами, Юлия развернулась на каблуках. И замерла, словно натолкнувшись на невидимую стену. Впрочем, этого никто не заметил, потому что на втором ярусе Цитадели появился новый гость.
Едва не задев плечом вытянувшегося слугу цитадели, прямо ко мне, не отрывая сверкающего ненавистью взгляда, шагал Макленин. Лицо его было бледным – без единой кровинки, губы сжаты в тонкую нить. Смотрел он словно сквозь меня, постепенно замедляясь, и вскоре остановился, скрестив руки за спиной.
– Лживая и мерзкая тварь, – процедил Макленин сквозь зубы, по-прежнему глядя будто и на меня, но одновременно чуть в сторону. Вопросительно приподняв бровь, я делано неторопливо обернулся, посмотрев за спину. Ни одной лживой и мерзкой твари там не заметил, о чем и хотел уже сообщить Макленину, чувствуя приятный азарт грядущего развлечения.
– Пустоголовое ничтожество, – припечатал вдруг тот, посмотрев на Юлию. Глаза ее полыхнули лазурным огнем, и девушка сделала шаг вперед. – Сдох Орлов, сдохнет и его дочь-потаскуха, – с неподдельным презрением и искусно демонстрируемой сдерживаемой яростью подрагивающим голосом продолжил Макленин.
Мысленно выругавшись, я невольно ощерился и, замерев, попытался увидеть его глаза. Внутри кипела ярость, только один взгляд – и останавливаться, как совсем недавно, я не буду.
– Господин кадет, я пришлю вам своих секундантов, – в полнейшей тишине между тем звонко прозвучал голос Юлии. – Избавьте нас от своего общества, с вашим появлением здесь гнилью пахнуло, – добавила она уничижительно.
Макленин удовлетворенно усмехнулся и прикрыл глаза в коротком покровительственном кивке. Губы его при этом плотно сжались, обескровившись до цвета кожи на лице. Когда Макленин поднял глаза, я, наконец, встретился с ним взглядом и, оставаясь на месте, мысленно рванулся вперед, яростно желая порвать в клочья разум ненавистного подонка.
Ощущение было такое, словно наткнулся на казавшуюся монументально крепкой, но невесомо подавшейся подо мной стену. Я невольно вздрогнул, в изумлении избавляясь от чувства свободного падения, подобное которому можно испытать на грани между сном и явью.
Макленин между тем, с легкостью сбросив направленную на него ментальную атаку, просто развернулся и направился в сторону келий второго курса. И только сейчас я понял, что произошло, обернувшись к Юлии. Девушка стояла, гордо выпрямившись – на губах застыла легкая улыбка небрежения, а в глазах полыхали огоньки затухающего лазурного пламени.
Мне срочно надо прочитать дуэльный кодекс. Есть ощущение, что я могу ее заменить, и четкое понимание недопустимости участия Юлии в поединке – для нее это просто смертельно опасно.
– Дженни! – вдруг не очень громко, но четко – так, что слова зазвучали по всему амфитеатру, – произнесла Юлия. И продолжила, поймав взгляд сестры: – Ты будешь моим секундантом?
Дженни, которая обманом привела Юлию в замок Хеллгейт, зная, что ее там ждут плен, пытки и смерть, от сковавшей паники даже не смогла сразу ответить.
Глава 12. 武士道
— Тебе нельзя участвовать.
Юлия не ответила. Она сидела на подлокотнике кресла, опершись на спинку, и покачивала ногой, бездомно глядя на голубую полоску неба за узким окном кельи.
– Я просмотрел дуэльный кодекс. Могу тебя заменить, потому что было оскорбление памяти усопшего.
— Он прямым текстом оскорблял и меня, – глухо произнесла Юлия, все так же ровно покачивая ногой.
— Я…
– Поэтому при замене ты ставишь меня в положении недееспособного лица.
– Но…
– И если ты меня заменишь, я для всех останусь «женщиной» из дуэльного кодекса.
— Юля, ты можешь умереть. Этот тип реально опасен — пойми, я не хочу снова тебя потерять.
– Джесси, я все понимаю. И ты меня пойми — можно всю жизнь ковать мечи, но стоит один раз уединиться с овцой и никто -- и никогда, не назовет тебя после этого кузнецом.
В этот момент в комнату зашла новый старший мастер цитадели. Замерев на пороге, она коротко нас осмотрела и приблизилась к столу, заняв кресло напротив Юлии. Надо сказать, видеть Ребекку в русской форме до сих пор было непривычно, но черное с золотом ей определенно шло.
– Ребекка, скажи хоть ты ей! – попробовал я обратиться за помощью к графине.
– Сказать что? – задумчиво посмотрела она на меня.
– Ей нельзя участвовать в дуэли. Макленин реально силен – я попытался… выжечь его разум, но он даже этого не заметил.
– Это мог быть амулет, – пожала плечами Ребекка.
– Мог быть. Но я считаю, что это все равно очень опасно.
– Женя, – вдруг твердым голосом обратилась ко мне Юлия: – У меня убили отца. Вся его немалая империя сейчас активно дербанится якобы родственниками – и одна из них, сестренка с которой мы вместе росли, продала меня без душевного терзания. В молодежных пабликах тонны слитых из украденного ею смартфона моих палевных фоток и горячее видео, причем форсятся так, как будто миллионов десять в это вложили. Я уже никто и звать меня никак – это дно, понимаешь? Ты собрался помочь мне подняться, но толкаешь еще ниже – вроде уже дно, но снизу стучится призрак «женщины». Тупой манекен, который даже постоять за себя не может без чужого вмешательства. Меня опустили, да, но еще не смешали с грязью – а если ты сейчас меня заменишь, мне никогда – пойми, – никогда будет не избавиться, не отмыться от ярлыка.
– Я отправлял вместо себя Сакуру, и никто снизу не стучался – да и ярлыков не появилось.
– Ты отправил эту… – Юля сдержалась под моим взглядом и пожала она плечами, – девушку, против японцев, которые ее же и оскорбляли, провоцируя конфликт. А потом исполнил одного из них прилюдно – причем так эффектно, что с тобой теперь поздороваться лишний раз бояться, не то чтобы на арене встретиться. Это совершенно другая ситуация, не сравнивай.
– Во-первых, тебе не рекомендовано умирать – профессор Жерар не дает гарантий, что сознание после этого вернется. Во-вторых, Макленин очень силен, говорю же тебе, он реально не заметил моей атаки сегодня.
– Ты его уже убил на арене, причем достаточно легко.
– Потому что он в тот момент думал, как бы Приску кишки выпустить, даже без доспеха духа был, а меня всерьез не воспринимал – глумился между делом. Ты же… – хотел было сказать, что в мире живых она отсутствовала несколько дней, но не стал. – Ты еще не готова, – просто произнес я.
– Макленин десять дней в сумке лежал, – отвернулась Юлия, прекрасно поняв, о чем я не договорил. – Не думаю, что он готов лучше, – хмыкнула девушка отстраненно и поймала мой взгляд: – Пойми, я не смогу продолжать обучение в Академии и ежедневно избегать возможности умереть здесь. Вот он шанс проверить. Ты же вытащишь меня еще раз? – распахнула она огромные лазурные глаза.
– Вытащу. Попробую, но…
– И если тебе придется снова это делать, даю слово – буду послушной бессловесной женой без собственного мнения. Но сейчас, прошу, дай мне шанс. Я должна показать всем, что я настоящая Орлова и достойна герба.
Я глубоко вздохнул, пытаясь найти слова. И порывисто обернулся к Ребекке.
– Ты ведь можешь его исключить! Это же неподобающее поведение – прилюдное оскорбление последней степени во время общего собрания! – неожиданно озарившая идея показалась мне наилучшим выходом из ситуации.
– Несомненно могу. Но статус аристо он не потеряет, и вопрос с сатисфакцией необходимо будет закрывать в любом случае.
Да, идея, получается, оказалась так себе.
– Но ведь должен быть какой-то выход! – с отчаянным вопросом посмотрел я на графиню.
– Он есть, – произнесла Ребекка. – Джесс, Юлия права. Если ты ее заменишь, или она сама уклонится от участия, никто не будет относиться к ней с большим уважением, чем к твоей тени. Таковы правила игры – девочка дело говорит.
– Я тебе не девочка! – вырвалась вспышка раздражения у Юлии, до этого момента сдерживающей эмоции.
– Юная леди все говорит верно, – исправилась Ребекка с неожиданной для меня ноткой удовлетворенного превосходства. – И, как бы ни казалось, свойственное молодости безрассудство в ее словах практически отсутствует.
– Послушай взрослую леди, – еще больше внутренне закипая, тут же ответила Юлия. – Свойственный старости расчет в ее словах, несомненно, присутствует.
– Так! – попытался я остановить девушку, чувствуя уже, как раздражается Ребекка.
Не понимая, что происходит, растерялся – столько нерешенных важных вопросов, а они ведут себя как кошка с собакой! И главное, по какой причине?
– А что я неправильно сказала? – между тем с вызовом посмотрела на меня Юлия. – Тридцать девять лет – тот возраст, когда уже можно считать себя опытной женщиной.
«Тридцать девять?» – невольно не справившись с собой, бросил я короткий взгляд на Ребекку. Выглядела она, по моей оценке, лет на двадцать восемь, и то если задумываться. Зря посмотрел – не скрыв удивления, – графиня после этого полыхнула раздражением ничуть не меньшим, чем Юля.