– Глеб! – донесся голос Криса из коридора. – Что ты там всё рыщешь?
Закрыв скрипнувшую дверцу шкафа, Глеб еще раз окинул комнату взглядом. Та показалась старинным склепом, хранящим посмертный покой своих хозяев, от которых за минувшие тысячелетия не осталось даже праха.
Наконец, проверив остальные комнаты, Глеб вышел из квартиры. В зеркальных линзах его защитных очков отразился пустой серый коридор. Где-то вдалеке – пятно дневного света, и на его фоне силуэт Криса. Тот стоял, упершись вытянутой рукой в стену, и всем своим видом показывал, что ждет не дождется.
– Макс просил принести радио, если попадется, – сказал Глеб, подходя ближе.
Глаза старика повеселели. Голосом, приглушенным из-за респиратора, он проговорил:
– Мой сынище с самого детства просит странного.
Глеб хихикнул.
– Например?
– Ну-у, – протянул Крис, – познакомиться с Жюлем Верном.
Теперь они шли рядом. Пыль разлеталась от каждого шага. Пятно света впереди приближалось.
– Здесь так пусто, – проговорил Глеб после недолгого молчания.
– Да, – подтвердил Крис и, видимо неверно поняв, добавил: – Все трупы уже давно убрали чистильщики.
Глеб хотел кое-что сказать, но передумал. А Крис продолжил:
– Тебе, наверное, интересно, куда чистильщики девают останки? – Хитрый взгляд в сторону парня. – Не-ет, я тебе не скажу. Ты тогда больше не сможешь есть свой синтез.
Глеб молча поправил лямку рюкзака, взъерошил волосы, стряхивая пыль. Длинный коридор всё не кончался.
– Эх, жалко машину, – проговорил Крис. – Хорошо послужила.
Двигатель турболета не оправдал ожиданий и сгорел, когда до цели оставалось еще около пятидесяти километров. Тогда же вышел из строя защитный экран, скрывавший байк от всевозможных радаров. Пришлось бросить турболет на крыше небоскреба, где они совершили довольно жесткую посадку.
Здание оказалось высотой около восьмидесяти этажей (так, по крайней мере, прикинул Крис), отчего спуск выдался бы тем еще мучением. Поэтому решили идти вниз, переходя по висячим тротуарам из небоскреба в небоскреб, до самого Заповедника, где легче будет скрыться. Получалось, конечно, дольше, зато безопаснее: патрули дронов вряд ли станут обследовать здания, а на безжизненной улице биологический след людей быстро привлечет их внимание. И Крис, похоже, не особо торопился, позволяя Глебу исследовать по пути незапертые квартиры.
На перекрестке коридоров старик вдруг остановился. Глеб, поначалу не заметив, прошел еще немного, затем обернулся.
– Смотри, – сказал Крис и кивнул под ноги.
Глеб снял очки, пригляделся. Коридор пересекала вереница небольших следов, отпечатанных в слое пыли.
– Собаки? – удивленно произнес он.
– Две штуки, – ответил Крис, присев на корточки и внимательно разглядывая следы. – Вроде бы некрупные. И след свежий. Посмотрим? – Он встал и направился туда, куда вели отпечатки лап.
Неужели в Европе еще остались собаки? Сколько Глеб ни ходил за Стену, из млекопитающих видел там лишь крыс, которые, по словам ученых, не подвергались заражению и даже, в отличие от птиц, не являлись переносчиками вируса. Тем не менее чистильщики при встрече уничтожали и этих безобидных грызунов. А собаки… Мало того, что их, как и людей, поражает смертельная болезнь, еще и дроны охотятся. Если кому-то из животных и удалось выжить, то как они забрались так высоко и что здесь едят?..
Глеб вспомнил странный звук, донесшийся до него утром, когда они только проснулись и стали собираться в дорогу. Тогда он не придал этому значения – ну мало ли что может шуметь в мертвом городе. Сквозняк, например.
Многократно отраженный, звук шел откуда-то из бесконечных переулков. Прерывистый, подвывающий. Не сразу признаешь в нем лай. И его источник находился ближе, чем могло показаться.
Коридор, куда они свернули, был намного темнее – сюда не доставал свет из окон, – поэтому Крис достал старый фонарик, выполнявший, в отличие от многочисленных аналогов, лишь одну конкретную функцию. Фонарик барахлил, и старик ворчал, то и дело ударяя ладонью по полимерному корпусу, отчего бледный свет, вырывавшийся из линзы, помаргивал.
Следы вели к одной из квартир, и Крис, подняв руку, движением попросил остановиться и притихнуть. Опустив фонарик, он осторожно подошел к приоткрытой двери. Из мрака квартиры – по-видимому, окна в ней тоже не пропускали солнечные лучи – доносилось еле слышное повизгивание, сопение и фырканье. Глебу стало жутко. Не подходя ближе, он вытащил из кармана неокольт, стилизованный под древнюю «Анаконду», зачем-то начал медленно прокручивать барабан. Тот тихо пощелкивал.
Крис потянул дверь, и моргающий луч фонарика осветил прихожую. Здесь, к удивлению Глеба, сохранились вещи хозяев. На тумбочке стояли статуэтки времен утопии, в открытом гардеробном шкафу висели вещи в целлофане, на стенах – крохотные картины в рамах, покрытые слоем черной пыли.
Следы вели в комнату напротив. Было видно, как в темноте что-то шевелится. Скулеж стал громче.
– Смотри, – шепнул Крис, указывая лучом.
Напротив покосившегося, без одной ножки, дивана стояла ужасно худая собака. Ее треугольные груди свисали с круглого, казавшегося огромным в сравнении с костлявым телом живота, и даже хребет провис под его весом. Лапы-веточки дрожали. Непропорционально длинная шея была вытянута вперед. Шкура, вернее, огромная плешь с клочками торчащей шерсти, была светло-коричневой.
Собака скулила, поднимала верхнюю губу – видимо, пыталась скалиться, но в пасти почти не осталось зубов. Живот ее содрогался, мерно двигаясь назад и обратно, отчего задние лапы подгибались.
В углу комнаты что-то зашевелилось. Крис направил туда луч, но тот лишь успел высветить лохматый силуэт, прежде чем фонарик погас.
– Проклятье! – выругался старик, отчаянно хлопая по фонарику.
Из угла донеслось угрожающее рычание, послышался скрежет когтей по полу. Глеб, еле видя в темноте, приготовился стрелять, но тут собака пронзительно взвыла, и что-то теплым комом пронеслось мимо ног. Из прихожей послышался стук, дикий скулеж, затем – быстро удаляющийся топот.
Когда всё стихло, фонарик, наконец, вновь заработал.
Собака лежала на боку, приоткрыв пасть. Ее остекленевшие глаза блестели, а у задних лап растекалась темная кровь. Глебу показалось, что разбухший живот исходит буграми, будто из мертвого тела кто-то пытается вырваться.
– Пошли, – сказал Крис, взяв парня за плечо.
– Так вот, – ни с того ни с сего начал Крис, – ходит слух, что далеко на западе есть город – или поселение, как еще назвать, – где живут молодые люди, способные спать. И дети у них рождаются живыми.
– Значит, оттуда пришел сигнал…
Они шли по очередному переходу из небоскреба в небоскреб. Тот был полностью прозрачен, не считая загаженного птицами верха. Солнце находилось в зените, и его лучи, отражавшиеся от возвышавшихся вокруг зданий, просвечивали переход насквозь. Как же все- таки приятно после темных коридоров вновь увидеть живой свет!..
– То самое лекарство, – продолжал Крис, – над созданием которого бьются в нашем НИИ и которое уничтожит вирус и позволит детям выживать, у них есть. Возможно, в крови, но это уж слишком просто и банально… В общем, наше путешествие – это спасение человечества. Понимаешь?
– Понимаю, – ответил Глеб.
Переход кончился, и они вошли в сумрак очередного коридора. Вдоль стен снова потянулись двери. Одни – запертые, другие – нараспашку. В одном из проемов Глеб краем глаза заметил то, что искал.
– Я зайду? – спросил он. Крис кивнул.
Квартира была такой же, как та, где обнаружили собак, только намного светлее. По-видимому, окна здесь были чище и не упирались в стену соседнего небоскреба.
Прихожая, шкаф, тумбочка. На ней, среди статуэток и темных цифровых рамок для фотографий, стояло белое овальное, будто куриное яйцо, радио. Из его верха торчала серебристая антенна, на корпусе улыбался полумесяц динамика.
Какая удача! Глеб схватил приемник – тот легко поместился на ладони. Похоже, хозяева квартиры были те еще бунтари, раз хранили эту штуку на самом видном месте после появления закона о запрете радиовещания.
Он представил, как покажет приемник старику – вот, мол, что нашел! – и по возвращении торжественно вручит его Максу. Как друг будет рад! До сих пор ему доставалось лишь старье с барахолки, а тут такое…
Может, здесь жили радиолюбители и в квартире есть еще что-нибудь? Глеб начал обшаривать комнаты, и действительно: в одной из них на подоконнике стояло другое радио, хотя не такое новое и компактное. Прямоугольный корпус, желтый от старости пластик, множество рычажков и длинная кривая антенна. Тем не менее Глеб был рад и этой находке.
За спиной раздался шум. Глеб, разглядывая добычу, радостно повернулся, чтобы показать приемники Крису, но, подняв глаза, безмолвно замер. В голове стали бешено прокручиваться варианты дальнейших действий. Бросить радио… Нет, разобьются. Нужно как-то выхватить пистолет… освободить хотя бы одну руку… быстрее, секунда, еще одна… время уходит, надо действовать…
Вместо Криса в дверном проеме оказалась огромная лохматая тварь. Бешеные, налитые кровью глаза пронзали насквозь, из оскаленной пасти с больших желтых клыков стекала вязкая слюна. До слуха не сразу дошло гулкое рычание.
Тварь, перебирая лапами, медленно приближалась. За ней появилась еще одна, рыжая и косматая. Тогда Глеб решился.
Он, не размахиваясь, швырнул яйцо-радио прямо в оскаленную морду, выхватил неокольт и выстрелил. Драгоценный приемник разлетелся, а его осколки впились в лохматую голову животного. Раздался дикий скулеж – тварь с месивом вместо морды попятилась, тесня рыжую и пялясь оставшимся глазом, рухнула и забилась, скребя когтями по полу. Глеб выстрелил еще раз и попал в рыжий бок. Псина взвыла и скрылась из виду.
Но тут же, заставив вздрогнуть и похолодеть, из коридора донесся громкий лай еще нескольких собак. Бросив второе радио и покрепче перехватив пистолет, Глеб отступил к окну, выглянул. Высоко…