Самым популярным жанром статей, которые пишут российские левые публицисты, является критика на тему: «Причины кризиса социалистического движения в России». Сайты левой направленности буквально завалены текстами, в которых подробно проанализирован каждый шаг в работе тех или иных организаций, формально выступающих с социалистических позиций. Крайне часто критика приобретает натуральную форму полного разгрома целых партий или отдельных личностей. Перечень вменяемых грехов очень велик: невежество, лень, мелкобуржуазность, продажность и т. д., ит. п. Чаще всего вся критика сводится к выводам о недееспособности левого движения в России, состоящего из «плохих и безграмотных активистов». На наш взгляд, аргументированная критика и самокритика – полезное и важное дело, так как отечественные левые активисты, действительно, многого не знают и не умеют. Но возникает резонный вопрос, неужели столь кризисное состояние социалистического движения в России вызвано отрицательными качествами отдельных личностей, которые не могут построить сильные организации? Неужели за 27 лет, прошедшие с развала Советского Союза, не возникло «правильных людей», способных поставить левое движение на ноги?
Современники часто склонны наделять свою эпоху какими-то уникальными свойствами: «Мы переживаем самое тяжелое время»; «У нас самая плохая молодежь» и т. д. Избегая таких шаблонов, нам важно понять специфику нашего общества. Российские социалисты склонны часто критиковать друг друга, редко пытаясь вдуматься в объективные причины недееспособности социалистического движения в нашей стране. Для того чтобы разобраться в причинах кризиса, мы должны ответить на ключевой вопрос: как возник и развивался современный российский капитализм? Левое движение является зеркалом, отражающим тенденции развития капиталистической системы. В связи с этим понимание специфики российского капитализма – ключ к осознанию подлинных причин кризиса антикапиталистического и рабочего движения в нашей стране.
Хочется выразить благодарность за помощь в подготовке книги к публикации А. Глазковой, А. Шубину, А. Коряковцёву, Н. Вирту, О. Комолову, И. Гиркый, редакции интернет-журнала «Вестник Бури».
Глава 1. Зарождение капитализма в Советском Союзе
В сознании многих людей существует миф о том, что капитализм в России возник на пустом месте, «упав с неба» в 1991 году. Ниже в тексте мы на основе цифр постараемся опровергнуть эту мифологему. Невозможно понять современный российский капитализм, если не учитывать тот факт, что очаги капиталистических отношений стали развиваться уже в позднесоветском обществе. Речь идет не только об экономике, но и о культурных предпосылках. В определенном смысле в позднем Советском Союзе буржуазное сознание возникло до появления самого класса крупной буржуазии.
Идеологическая основа для создания советского варианта общества потребления была заложена в третьей программе КПСС, принятой в 1961 г. Исследователь Б. Кагарлицкий пишет об этой программе следующее: «Ведь там “коммунизм” представляется исключительно в виде потребительского рая, своего рода гигантского американского супермаркета, откуда каждый гражданин может свободно и бесплатно тащить все, что удовлетворяет его “непрерывно растущие потребности”. Культ потребления, встроенный в систему, ориентированную на непрерывное наращивание производства, должен был ее стабилизировать, придать ей новые стимулы, но на самом деле – разлагал ее»[4]. По итогам своеобразного общественного договора об отсутствии расширения гражданских прав в обмен на непрерывный рост уровня жизни, в Советском Союзе 1970-х гг. возникло общество потребления. Оно характеризовалось значительным повышением уровня личного и коллективного потребления советских граждан и многими другими положительными вещами. С 1960-х гг. стал возникать советской вариант «среднего класса», в условиях, когда в классическом смысле, в СССР не было ни угнетенного, ни угнетающего классов.
| Зарплата, руб./мес. | 1946 | 1956 | 1968 | 1976 | 1981 | 1986 |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Менее 80 | 86,9 | 70,3 | 32,3 | 15,0 | 6,3 | 43 |
| 80-100 | 6,9 | 13,1 | 21,1 | 14,5 | 133 | 11,2 |
| 100-140 | 4,2 | 10,1 | 25,5 | 25,9 | 24,6 | 21,1 |
| 140-200 | 2,0 | 3,9 | 143 | 27,5 | 36,2 | 293 |
| 200-300 | 0,7 | 1,9 | 4,4 | 12,7 | 17,9 | 22,7 |
| 300-400 | 0,3 | 0,4 | 1,1 | 2,4 | 4,2 | 7,4 |
| Свыше 400 | – | – | – | 1,0 | 1,9 | 3,1 |
| Коэффициент фондов | – | 3,28 | 2,88 | 3,35 | 3,12 | 3,38 |
Но вступив в гонку с США именно на почве роста потребления, советское руководство не имело такой экономической базы, которая была у Вашингтона. США за счет эксплуатации мировой периферии, торгового посредничества в ходе двух мировых войн смогли создать запас экономической прочности, с которым было бесполезно соревноваться лишь в рамках роста уровня потребления. Погнавшись за победными реляциями о росте материальных благ, получаемых советскими трудящимися, руководство КПСС в долгосрочной перспективе завело страну в экономический тупик. Наиболее ярко это проявилось в существовании «денежного навеса», необеспеченного массой потребительских товаров. Курс «догнать и перегнать Америку»[6] имел серьезные отрицательные последствия для морального климата советского общества. Сделав главным стержнем жизни миллионов советских людей погоню за новыми потребительскими благами, советское руководство лишило Советский Союз его главного отличия от капиталистических стран – стремления создать «нового человека» на базе коммунистических общественных отношений. Обуржуазивание сознания советского обывателя стало мощной идеологической предпосылкой возникновения капиталистического общества в России. Однако все дело в том, что идеологическими предпосылками дело не ограничивалось.
Еще до формального начала перестройки, в Советском Союзе в рамках государственной экономики присутствовал теневой сектор. Он начал активно складываться еще в 1960-е гг. на волне возникшего дефицита некоторых потребительских товаров и «денежного навеса»[7]. Главным оплотом теневого сектора были Закавказские республики и Средняя Азия, где теневики уже напрямую контролировались местной номенклатурой[8]. Демонстративные репрессии против партийного руководства республиканских компартий не устраняли систему коррупции, пустившую глубокие корни во всех сферах управления. Менялись действующие лица, но система коррупционных связей внутри партийной и хозяйственной бюрократии продолжала существовать и активно развиваться.
Производство средств производства находилось под полным контролем государства, но теневики занимали достаточно серьезные позиции в торговле предметами народного потребления. По оценкам исследователей Г. Офер и А. Винокур, доля теневого сектора в ВВП СССР на 1973 г. составляла 3–4 %[9]. Грегори Гроссман оценивает эту долю в конце 1970-х гг. в 7–8 %[10]. Экономист А. Меньшиков пишет о том, что на долю такой экономики во второй половине 1980-х гг. приходилось 15–20 % ВВП[11]. Экономист Г. Ханин пишет об участии в ней десятков миллионов людей[12]. По данным Л. Абалкина, который ссылается на официальную статистику, оборот теневого сектора к 1989 г. достигал 60 млрд рублей:
| Доходы от незаконных операций в сфере торговли, общественного питания, ЖКХ и других отраслей | 17,1 |
| Самогоноварение, спекуляция винно-водочными изделиями | 23 |
| Доходы от перепродажи непродовольственных товаров (стройматериалов, легковых машин, запасных частей) | 10,3 |
| Незаконные выплаты заработной платы и премий в связи с приписками и искажением отчетности | 0,1 |
| Сокрытие от налогообложения сумм, полученных частными лицами за строительство и ремонт жилья | 1 |
| Сокрытие от налогообложения доходов лиц, занятых кооперативной и индивидуальной трудовой деятельностью | 1,4 |
| Наркобизнес, проституция, контрабанда | 1,02 |
| Браконьерство, незаконная продажа пушно-мехового сырья, рубка леса | 0,2 |
| Взятки кооператоров должностным лицам | 1 |
Но наряду с традиционным черным рынком, существовавшем на базе дефицита потребительских товаров, в СССР существовал административный сектор теневой экономики. Его суть характеризует Г. Явлинский: «Государственный план не мог быть на 100 % реальным, не мог предусмотреть всех деталей и неизбежных, часто неожиданных изменений. Отсюда возникала необходимость самостоятельной активности управленцев-менедже-ров для решения поставленных перед ними задач. Соответственно, параллельно логике плана возникала и действовала логика своеобразного теневого рынка, когда одни ресурсы и услуги обменивались на другие, иногда с прямой выгодой для участников обмена, иногда без таковой, но в любом случаем с осознанием ими своей власти над благами и возможностями, оказавшимися в их распоряжении»