[393]. Общая численность пролетариата в начале XX в. достигла цифры 12–14 млн человек В горнозаводской промышленности число рабочих в 1865-1900-х гг. увеличилось со 165 тыс. до 672,2 тыс., или в 4 раза, в машиностроении – с 17,8 тыс. до 240,9 тыс., или в 13,5 раза[394].
Крушение Советского Союза в 1991 г. стало настоящей национальной и культурной катастрофой для всех постсоветских народов, так как в этот период был сломан исторический вектор развития нашей страны, заданный еще Петром I. Основное направление этого вектора – борьба с периферийностью России и ее движение к странам ядра мировой системы. Октябрьская революция качественным образом изменила содержание исторического вектора, попытавшись уничтожить зависимость России от мирового рынка. Несмотря на иные идеологические и социальноэкономические основы существования СССР, по сравнению с Российской империей, XX век был героической попыткой нашего народа преодолеть периферийность России и ее зависимость от мировых центров накопления капитала. Встраивание России в мировой рынок означало завершение огромного исторического цикла, последствия чего будут оказывать определяющее влияние на отечественную историю еще в течение долгого времени.
Исторический обвал 1991 г. наложил огромный отпечаток на все политические и социальные процессы, развивавшиеся на постсоветском пространстве. Реставрация Бурбонов стала тормозом для развития Франции в первой четверти XIX века, но их возвращение не ликвидировало буржуазных отношений, а лишь деформировало их. На постсоветском пространстве мы наблюдаем уникальный процесс – создание полупериферийного капитализма на руинах более совершенной социально-экономической системы. История не знает примеров подобного. Вот почему бесполезно пытаться накладывать на современную России исторические шаблоны большевиков и иных политических движений прошлого. Все они не будут работать, как и любые схемы, рожденные иным временем. И сегодня мы как никогда нуждаемся в научном анализе российского капитализма как части мирового рынка на базе марксистской методологии. В современной России этим занимаются редкие академические ученые – Р. С. Дзарасов, А. И. Колганов, А. В. Бузгалин, Г. И. Ханин и ряд других.
Многие постсоветские коммунисты уверенно продолжают заявлять о наличии в России объективных условий для успешной социалистической революции, апеллируя к численности пролетариата: «При меньшей численности рабочих большевики взяли власть, значит и сейчас это реально. Основная проблема в отсутствии сильной партии с правильной программой». Но если отталкиваться сугубо от количественного принципа, то революция в начале XX века должна была произойти в Великобритании, а в середине прошлого столетия – в США. Историческая диалектика оказалась куда сложное бухгалтерских счетов: антибуржуазные революции произошли на полупериферии и периферии мировой капиталистической системы – Россия, Китай, Вьетнам, Куба, Никарагуа и др. странах. Эти революции свидетельствуют в пользу того, что важнейшее значение в анализе любой страны имеет ее место в системе международного хозяйства, соотношение классов, их культурная традиция и состояние классового сознания трудящихся. Коротко говоря, даже малочисленный, но молодой, полудеревенский и востребованный капитализмом пролетариат, более расположен к самоорганизации и политической борьбе, нежели пролетариат, находящийся на стадии экономического спада и разложения.
В фундаментальной работе советского историка Адольфа Рашина «Формирование промышленного пролетариата в России» собрана очень интересная статистика по возрастному составу рабочего класса в начале XX века. Трудовая жизнь рабочего в Российской империи начиналась чрезвычайно рано, к примеру на механических заводах Московской губернии в 1908 г. 63 % всех рабочих мужчин начинали работать в возрасте от 10 до 17 лет[395]; на фабриках по обработке шелка – 57,8 % всех рабочих начинали работать до 17 лет; на бумагопрядильных и бумаготкацких фабриках – 73,4 % всех рабочих начинали работать до 17 лет[396]. Всего же по переписи 1897 г. в промышленности было занято 25,8 % рабочих в возрасте до 20 лет, 11,2 % – до 17 лет. Сложность определения среднего возраста русского рабочего того времени вызвана тем, что в переписи 1897 г. дан большой возрастной промежуток 20–39 лет, в который попадали 54,9 % всех рабочих Европейской России. Старше 40 лет были лишь 19,3 % рабочих[397]. Более подробные данные приведены по отдельным губерниям. На заводах и фабриках Московской губернии к 1902 г. 21 % всех рабочих были моложе 19 лет; 18,5 % в возрасте 20–24 года, 17,6 % – 2529 лет, 23,9 % – 30–39 лет. Таким образом выходит, что 57,1 % занятых рабочих были моложе 30 лет[398]. Владимирская губерния (1897 г.): 25 % рабочих до 20 лет, 18,7 % в возрасте 20–25 лет, 16,3 % в возрасте 25–30 лет, 24 5 в возрасте 30–40 лет. Итого: 60 % рабочих моложе 30 лет[399]. Подводя итог всем вышеприведенным цифрам, очевидно, что перед нами достаточно молодой по своей возрастной структуре рабочий класс, который начинал свою трудовую жизнь с ранних лет. Это накладывало сильный отпечаток на психологию и мировоззрение молодого человека, который с ранних лет привыкал себя видеть в качестве рабочего. Стоит ли повторять очевидную вещь, что современный рабочий класс другой по своему возрастному составу, образовательному уровню, имущественному расслоению и многим другим критериям. Российский пролетариат еще ждет своих исследователей.
Исторические факты – упрямая штука, которую бесполезно просто отвергать. Исторические тенденции нужно понять во всей глубине их влияния на наше время. За предательство правящей элиты, нации вынуждены расплачиваться в течение нескольких поколений, и мы сегодня пожинаем плоды перерождения и краха советского общества. К. Маркс писал: «Люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого. Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых»[400].
Советская интеллигенция, в массе своей поддержавшая перестройку и переход к капитализму, подписала тем самым себе смертный приговор. Возникшая на руинах СССР экономическая модель просто не нуждалась в такой разветвленной социальной инфраструктуре, и огромном количестве интеллигентов ее обслуживающих. По этой причине в постсоветской России интеллигенция переживает медленное угасание – агонию. Левые интеллигенты, стремящиеся сохранить революционную традицию, сталкиваются с объективной социальной тенденцией – расслоение внутри интеллигенции на высокооплачиваемую часть, обслуживающую интересы правящего класса, «средний класс» живущий в крупных городах и возвышающихся над официальным уровнем бедности, и огромное море провинциальной интеллигенции, состоящей из врачей и учителей, которые выживают в провинциальных городах и селах. В силу своего материального положения, провинциальная интеллигенция заинтересована в прогрессивных изменениях, но этот «мыслящий пролетариат» деморализован и лишен голоса. У него нет видных представителей в лице крупных писателей или других общественных деятелей. Примитивизация общественного сознания и распространение массовой буржуазной культуры не позволили этой интеллигенции за 27 лет выстроить горизонтальные связи и сформировать определенную социальную общность со своей идеологией и традицией. Левые организации не сделали практически ничего в этом направлении, пытаясь перещеголять друг друга в шутовском представлении, на котором «троцкисты» скрещивают шпаги со «сталинистами».
Слабость социалистического движения в России предопределяется множеством политических, экономических и культурных факторов, но мы в данной работе постарались сконцентрироваться именно на анализе российского капитализма как на ключевой причине кризиса левых сил. Тематика данного исследования не предполагает анализа перспектив развития социалистических сил в будущем, так как первым шагом должна являться выработка четкого понимания того общества, в котором мы живем. Без данного понимания мы продолжим ссылаться на глупость и предательство со стороны отдельных лиц, подменяя тем самым определенные исторические и экономические закономерности голым субъективизмом. Гегель писал: «Никому не дано перепрыгнуть через свое время; дух его времени есть также и его дух, но важно познать этот дух со стороны его содержания»[401]. Наша задача – познать дух нашего времени и сделать практические выводы.
Библиография
Абалкин Л. Неиспользованный шанс. Полтора года в правительстве. М., 1991.
Абалкин Л. (ред.) Экономическая история СССР: очерки. М., 2007.
Абрамова Ю. А., Дмитриев А. Е. Экономические преобразования периода перестройки: 1985–1991 гг. // Известия МГТУ. 2013. № 1 (15).
Альтернатива: выбор пути. Перестройка управления и горизонты рынка. М., 1990.
Анализ процессов приватизации государственной собственности в Российской Федерации за период 1993–2003 годы (экспертно-аналитическое мероприятие) / Отв. ред. С. В. Степашин. М., 2004.
Арбатов Г. А. Человек системы: наблюдения и размышления очевидца ее распада. М., 2002.
Балабин А. А. Зачем Газпрому рыночная капитализация? // ЭКО. Всероссийский экономический журнал. Том 45, № 3 (2015).
Бархатов В., Плетнев Д., Арбачаускас В. О. Природа и эволюция российского капитализма // Вестник ЧелГУ. 2017. № 2 (398).
Батуренко С. А.