Отвинтить кольцо от люка оказалось не так просто. Этим занялся Пармен с Володей. Остальные, наметив дорогу, пошли в сад собирать урожай. Анна Алексеевна прошла к первой калитке и, спрятавшись за деревом, подала короткий сигнал. Работа закипела.
— Ешьте, ребята, наедайтесь. Теперь не скоро яблочек попробуете, — шопотом говорил Василий Лукич, когда они возвращались назад с полными мешками яблок и, высыпав их в подвал, присаживались передохнуть.
— Только кругом не сорите. Чтобы после себя никаких следов не оставить.
Скоро вывернули кольцо, забили отверстие землей, и Володя с Парменом присоединились к остальным. Работали сосредоточенно, без перерывов, молча. Все понимали, что от этого зависит успех дела.
— Мешки накладывайте по силам, — учил их Василий Лукич в сарае. — Если за два раза килограмм сто утащишь, то надорвешься и язык высунешь, а если за три раза, то ничего, еще столько же перетаскаешь, а за четыре — так хоть целый день. Поняли?
Яблоки снимали по-разному. Гриша, Аля и Пармен сдирали их с ветки вместе с листьями. Василий Лукич, Ваня, а глядя на них, и Володя снимали осторожно, не повреждая почек и веток. Несмотря на это, работа шла у них скорей. Чувствовались опытные руки.
— А что дальше делать с яблоками? — спросил Гриша. — Полный подвал наберется.
— А там видно будет. Спустись-ка ты лучше вниз да отгреби их от середины.
Мальчик прыгнул на душистую горку и принялся раскатывать яблоки по всему полу. Он лег на живот и, словно плавая, начал сгребать себе под подбородок, а потом с силой расталкивать яблоки руками и ногами. От аромата, от ощущения такой массы яблок его охватила радость.
— Эй, Трубач, берегись! — послышался сверху топот Вани.
— Сыпьте! — ответил. Гриша и не тронулся с места. — Засыпайте меня, — добавил он еще тише.
Яблоки больно застучали по всему телу.
— Ух ты, как дерутся, — крякнул он, откатываясь в сторону.
К ночи выбились из сил. Первой «вышла из строя» Аля. Сокращая дорогу, она волоком, напрямик, к сараю потащила по траве свой неполный мешок.
— Куда ты! — остановил ее Василий Лукич.
— А что?
— Нельзя здесь, Аля. Траву примнешь, тропку сделаешь, сразу догадаются, где яблоки спрятаны… Устала?
— Очень устала, — созналась девочка.
— Сейчас мы кончим.
Мальчики не сдавались, хотя было видно, с каким трудом они таскали мешки.
— Шабаш! — сказал садовод, когда все собрались в сарай. — На сегодня хватит. Лучше завтра пораньше придем.
— Много еще осталось! — сказал Гриша.
— Не так много, как кажется. Ваня, сходи за матерью.
Мешки бросили в подвал, закрыли люк и вышли в сад.
Вернулась с поста Анна.
— Ну вот, а ты трусила, — встретил ее с улыбкой дед.
— Я и сейчас боюсь. Столько страху пережила. Как машина какая мимо идет или шаги за стеной услышу, у меня и ноги подгибаются. За вас боялась, не за себя.
— Теперь идите за мной гуськом. Ногами по траве шебаршите, будто сто человек прошло, — тихо сказал Василий Лукич и направился к выходу.
«Валечка»
Валентин Леденцов стоял посреди комнаты в светлой пижаме и, зацепив большими пальцами подтяжки, то вытягивал их, то отпускал. Подтяжки хлопали по выпяченной груди в тот момент, когда он хотел подчеркнуть какое-то слово.
— Эх, мамаша! Вы сильно отстаете. Политика — это азартная игра, — говорил он, растягивая слова.
— Ах, Валечка. Жить надо тихо, незаметно, — робко говорила мать. — Зачем всё это? Отец твой человек скромный и жил спокойно…
— У вас, мамаша, ограничение мозгов. Вы не можете в таких масштабах соображать. «Что наша жизнь?.. Игра! Сегодня ты, а завтра я…» — продолжал Леденцов, не слушая мать. Будьте благонадежны, скоро мы в Европу поедем. Лицом в грязь не ударим. Что вы желаете? Шелковые чулки? Пожалуйста! Шелковое платье? Пожалуйста! Всякие штучки-дрючки? Пожалуйста!
— Ничего мне не надо, Валечка. Я только спокоя хочу, да чтобы тебе было хорошо.
— Всё будет! Ах, да! Чуть не забыл, — хлопнув себя по лбу, спохватился он. — Вот что, мамаша, завтра они будут яблоки в монастырском саду снимать. А-агромный урожай! Вы подготовьте тару, помещение…»
— А дадут? — оживилась мать.
— Кому другому не дадут, а я получу.
— Сколько же ты яблочек получишь?
— На вас двоих хватит.
— Вот бы хорошо побольше. Я бы намочила и посушила… Надо к Лукичу Морозову сходить. Он знает, как сохранить получше.
— К Морозову не ходите, мамаша, — нахмурился Леденцов. — У меня с ним еще старые счеты не сведены. Много он о себе воображает. Ванька со своей бандой всю жизнь мне проходу не давали. «Франт лихой, набит…» Я им покажу, чем я набит! — сквозь зубы процедил Леденцов и покраснел от злобы. — Не ходите к Морозовым, — строго закончил он.
— Ну не пойду. Бог с ними!
— И вообще держите себя по достоинству.
— Молод ты, Валечка.
— В том-то и беда, что молод, — с огорчением согласился Леденцов. — Он повернулся на каблуках и направился в соседнюю комнату.
— Пойду одеваться.
После прихода немцев Леденцов сильно изменился. В этом подлеце немцы нашли единственного во всем городе помощника. Он пошел к ним в переводчики и всячески старался выслужиться.
Выйдя на центральную улицу города, Леденцов увидел Василия Лукича, идущего навстречу. Оба невольно замедлили шаги, но, когда поровнялись, Леденцов загородил, дорогу и, вежливо приложив два пальца к козырьку, пристально посмотрел в лицо старика.
— Мое почтение, господин Морозов. Не узнали?
— Как не узнать? Узнал.
— Почему же не здороваетесь?
— Вы же теперь вроде как начальник. Боялся, что не понравится. Я ведь простой рабочий.
— Если я по-немецки научился говорить, то это всякий может. Никому не запрещено, — не поняв насмешки, сказал Леденцов. — Как поживаете? Мы давно не видались. Много нынче яблок сняли?
— Мало. На яблоки год неурожайный. Вредителей много.
— Это в каком смысле вредителей? — насторожился Леденцов.
— В самом обыкновенном. Червя было много.
— Та-ак… Ну, червя можно ножичком вырезать. Ты вот что, старик, — меняя тон, сказал Леденцов. — Сдай-ка мне половину урожая.
— Сдавать-то мне нечего.
— А если скроешь, хуже будет, — погрозил Леденцов пальцем. — Все до единого яблока немцам отдашь.
— Так ведь у вас в монастырском саду, наверно, яблок много, на всех хватит, — сказал старик, прищурив глаза.
— Монастырский сад тебя меньше всего касается. Ты его не садил.
— Нет у меня яблок.
— Нет? Поменьше слов, побольше дела, — сказал Леденцов и, повернувшись, добавил: — А насчет порванных брюк поговорим как-нибудь в другой раз.
Василий Лукич спокойно проводил взглядом удаляющуюся фигуру.
— Ну и гадёныш! — пробормотал он и пошел своей дорогой.
Выйдя на открытое поле, перед монастырем, Леденцов поежился. Погода стояла сухая и ясная, но холодный ветер пробирал до костей, особенно по утрам. Пора надевать пальто. Скоро начнутся дожди, слякоть, грязь.
Показав часовому пропуск, Леденцов свернул к саду. Закрыв за собой калитку, он повернулся и остолбенел. На деревьях не было ни одного яблочка. «Что это значит? Неужели за вчерашний день немцы успели снять урожай? Вот техника!» — с восхищением решил Леденцов. Он прошел в глубину сада и, окончательно убедившись, что здесь яблоками не пахнет, повернул назад. «Даже падаль на земле подобрали. Чисто работают». Пройдя на монастырский двор, он завернул на склад, рассчитывая увидеть там ящики с фруктами. Никаких признаков. «Неужели увезли?» — Леденцов с тревогой прошел в комендатуру и постучался в дверь.
Комендантом был длинноногий, худощавый немец с большим носом. Когда-то он учился в Петербурге и говорил по-русски.
— Господин комендант, — обратился Леденцов к сидевшему за столом немцу. — Разрешите задать вам вопрос?
— Что именно?
— Вы распорядились вчера снять яблоки?
— Какие яблоки?
— В соседнем… в нашем саду.
— Кто вам сказал?
— Я сам предполагаю.
— Нет. Никаких распоряжений из меня не поступало.
У Леденцова закололо в коленках. Он растерянно смотрел на большой нос коменданта и не мог поверить, что тот шутит. За три месяца не было случая, чтобы он пошутил. У немца совсем не было чувства юмора.
— Ну, что вы еще скажете?
— Я скажу… Я был сейчас в саду. Там нет яблок. Всё снято.
Пришла очередь удивляться немцу. Не сошел ли его переводчик с ума?
— Может быть, я не понял, что вы сказали? Повторите еще один раз.
— В саду нет яблок, — дрожащим от волнения голосом повторил Леденцов.
— Я не люблю, когда из себя строят дураков. Куда могло исчезнуть столько яблок?
— Украли.
— Как украли? Воровать можно часы, деньги, десять, сто яблок, а как воровать много тонн на глазах у охраны?
Еще не совсем доверяя сообщению, комендант в сопровождении адъютанта и Леденцова прошел в сад.
Убедившись, что яблоки исчезли из-под носа, они бросились в разные стороны на поиски следов и сейчас же натолкнулись на тропинку, ведущую к калитке. Около двери валялось несколько раздавленных яблок.
Всё ясно. Яблоки увезли по реке на этих днях.
Мечты и надежды
Осень стояла сухая. Днем светило холодное солнце, а ночью сильно морозило. Река у берегов покрылась крепкой коркой льда и днем не оттаивала. Неожиданно выпал снег. Прошло три дня, и он всё лежал, такой же рыхлый и чистый, как в первый день.
— Неужели зима не отступит? — сказал Василий Лукич, глядя на толстый слой снега, осевший на карнизе окна. — Не помню я случая, чтобы первый снег не сошел.
— А для сада это полезно, дед? — спросил Ваня.
Он лежал на кровати и, хотя времени было уже много, не торопился вставать. В школу итти не нужно, а по дому всё сделано с вечера.
— Для сада? — переспросил дед. — Для сада это хорошо.
— А почему хорошо? Ты расскажи толком.
Василий Лукич подошел к кровати внука, опустился на табуретку, где лежала его одежда, достал из кармана табакерку, постучал по ней ногтем и, не понюхав, спрятал обратно. Нюхал он теперь редко. То ли немецкие сигареты, вымененные на рынке и растертые в порошок ему не нравились, то ли из экономии, но часто, вытащив табакерку, он стучал по крышке и на этом заканчивал.