— Ну ясно, не в гости пришел.
— А вы похудели, Петр Захарович.
— Похудеешь. Нас ведь не кормят. «Легче, — говорят, — в рай лететь».
— Петр Захарович, а хотите я вам яблок принесу? — предложил Ваня.
— Яблок? Эх, ты, садовод! У тебя всё яблоки в голове. Где же ты их достанешь?
— Нет, верно. Хотите?
— Ну принеси, если не шутишь. Подожди. Как же твой друг? Ты сказал, — он ранен.
— Да, немец стрелял в нас. В плечо попал.
— Рукой-то ворочает? — продолжал спрашивать Петр Захарович.
— Да.
— Ну, значит, кость цела. Пуля попала в мягкое место.
— Крови много вышло.
— Где он?
— Тут недалеко лежит… Внизу на ступеньках. Он слышит нас. Трубач, ты слышишь? — обратился Ваня в темноту.
— Слышу, — донеслось снизу.
— Ты ему скажи, Ванюша, чтобы он рукой не шевелил, а то кровь пойдет. Рана, видно, закупорилась. Мы сейчас помочь ему не можем, а ждать придется до вечера. Пускай потерпит.
Ваня закрыл плотно дверь и спустился вниз.
— Трубач, там пятеро сидят. Немцы хотят их расстрелять, а мы выручим. Как у тебя рана? Болит?
— Нет. Теперь лучше… Там всё слиплось.
Ваня передал всё, что наказал Петр Захарович. Теперь нужно было принести яблок. В карманах много не унесешь. Нашарив свой узелок, Ваня вынул черенки. Мох был влажный. «Что теперь с ними делать? Бросить? Нет, нет, только не бросать!» Ваня бережно перебрал веточки, положил на ступеньки к стене и стряхнул платок.
— Я схожу за яблоками, Трубач.
— Я не хочу есть, Ваня. Не ходи.
— Их голодом немцы морят.
— Ты для них… Ну, сходи.
У двери в подвал Ваня остановился. Теперь настроение у него было другое. Он спокойно выполнял нужное дело.
В подвале стояла мертвая тишина.
Ваня пробрался к куче яблок и принялся за дело. Скоро он нащупал несколько крепких плодов и, наложив в платок десятка три крупных яблок, отправился назад.
— Ну что за ребята у нас! Золото! Вот спасибо, Ванюша, — говорил Петр Захарович, принимая через щель яблоки.
— Принес ведь, — еще не веря своим глазам, сказал Максим Савельевич. — Главное, фрукты! При нашем положении всякая другая пища опасна. Переел немного, и капут, а яблоки ничего… полезно.
— Жуйте как следует, товарищи. Прожевывайте, — предупреждал Петр Захарович, раздавая плоды.
Ваня сидел на верхней ступеньке и с удовольствием слушал, как аппетитно хрустят яблоки.
— Больше нет? — спросил Прохор.
— Быстро ты справился! — удивился Максим Савельевич. — Хорошенького помаленьку.
— Есть, есть. Сколько угодно, — сказал Ваня, высовываясь из двери. — Я сейчас принесу.
— Не надо, Ванюша, — остановил его Петр Захарович. — Вечером поедим и в дорогу возьмем… Потерпи, Прохор. Нельзя сразу так много. Возьми один мой.
Прохор не успел съесть предложенное яблоко. В коридоре раздались шаги, заскрипел засов, и в камеру вошли два немца.
Ваня закрыл шкаф в самый последний момент и кубарем скатился вниз.
— Немцы пришли, — прошептал он.
Долго сидели они, прислушиваясь к голосам. Наконец раздался стук. Ваня открыл дверь. Прохора в камере уже не было.
— Взяли на допрос, — сказал Петр Захарович, заметив вопросительный взгляд мальчика. — Вернется ли назад?
— Может и не вернуться, — со вздохом согласился Максим Савельевич.
Двое, которые раньше спали, теперь сидели на полу, упираясь спинами в стену, и медленно жевали яблоки. Вид у них был ужасный: обтянутое кожей лицо всё в синяках, заостренный нос, лихорадочно горевшие глаза. Одного из них Ваня где-то встречал…
— Ванюша! — обратился Петр Захарович к мальчику. — Насколько я понимаю, домой вам нельзя возвращаться.
— Что же нам теперь делать? — спросил Ваня.
— Пойдете с нами.
— Куда?
— А там видно будет. Места на родной земле хватит. Только бы выбраться.
Вернулся Прохор. Как только в коридоре раздался шум, Ваня быстро прикрыл дверь и на этот раз остался наверху.
— Ты что так скоро? — спросил Максим Савельевич, когда сопровождающий немец ушел.
— Я их надул. Если, говорю, бить не будете, то завтра всё скажу. Поверили и отправили обратно. Эх, братцы, теперь бежать скорей!
От нетерпения время ползло ужасно медленно. Ване казалось, что до ночи они не доживут, что обязательно что-нибудь случится.
Два раза он ходил в подвал, нашел много совершенно крепких и очень ароматных яблок. Сидя в темноте, Ваня разломил яблоко пополам, вынул семечки и на ощупь заметил, что они крупные, круглые и несколько плоские. Из этих семечек должны вырасти культурные яблони.
Ваня нащупал черенки и завязал их снова в платок. «Неужели не будет возможности воскресить их? Правда, три черенка привиты, но этого мало. Надо привить еще»…
И вдруг в голове мелькнула мысль: «Отец-яблоня в лесу. Надо же привить на нее. Пускай она дикая. Потом когда-нибудь можно снова перенести черенки на другое дерево или как-нибудь укоренить их. Сейчас важно сохранить им жизнь».
Побег
Как ни томительно тянулось время, но все-таки вечер наступил. Заключенные сидели задумчивые, притихшие, словно сберегали силы. Последние минуты перед побегом никто из них не начинал разговора о посторонних предметах. Наконец Петр Захарович подошел к окну.
— Готовьтесь, товарищи. Как только часовой поровняется с нами, так и полезайте в шкаф. Без толчеи, спокойно…
Часовой приближался. Вот он прошел мимо окна. Теперь ему надо дойти до конца корпуса и возвратиться обратно. Времени было достаточно. Кроме того, на обратном пути он мог и не заглянуть в окно.
Петр Захарович дал ему немного отойти и махнул рукой.
— Ну, счастливо! Пошли!
Ваня приоткрыл шире дверь, и узники спустились вниз.
Последним вышел Петр Захарович.
— Запирай крепче, Ванюша, — сказал он. — Где тут запор?
— Я сам. Он легко закрывается.
Когда задвижка встала на место, сильными толчками проверили прочность.
— Лишь бы не догадались. Где Трубачов? Ну, спасибо вам, ребятки. От верной смерти спасли.
— Мы и сами спаслись, — сказал Гриша.
Он стоял на ногах, придерживаясь здоровой рукой за стену.
— Как ты себя чувствуешь? Прохор, помоги ему. Ты за него отвечаешь, пока до места не доберемся. По дороге не шуметь. Трогаемся, товарищи. Держитесь один за другого. Ваня, веди.
Ваня с удивлением слушал Петра Захаровича. Обычно шутливый, добродушный, он стал неузнаваем. Говорил отрывисто, резко и таким тоном, что никому в голову бы не пришло спорить с ним.
— Вот у нас командир нашелся, — с удовольствием заметил Максим Савельевич, шагавший сзади мальчика.
— Петр Захарович, тут вход в подвал, — вполголоса сказал Ваня, наткнувшись рукой на дверь.
Прислушались. За железной дверью было тихо. Осторожно открыли ее.
— Ну, пока всё в порядке. Где тут яблоки-то, Ванюша?
— У люка. Сюда идите.
— Ого! Да их тут целый склад. Гнилые….
— Надо искать. Шарьте руками, — подсказал Ваня. — С этого края много хороших.
— Набирайте яблок, товарищи. Других продуктов не будет, — приказал Петр Захарович.
— Чего уже лучше, — пробормотал Максим Савельевич.
Ваня радостно прислушивался к возне, но сердце билось беспокойно. «Самое главное впереди. А вдруг сад оцеплен», — тревожно думал он.
— Оставайтесь здесь. Мы на разведку пойдем, — сказал Петр Захарович. — Если с нами что случится, ты за старшего, Максим.
— Есть за старшего, — ответил по-военному бывший лейтенант милиции.
— Ваня, идем.
Поднявшись по ступенькам и плотно приложив ухо к люку, они прислушались. Тишина. Чуть приподняли люк и снова прислушались. Убедившись, что в сарае спокойно, открыли люк. Свежий воздух, пахнувший весной, слегка кружил голову. Долго стояли у двери сарая.
Еле слышно донесся свисток паровоза. Ночь была ясная, звездная. Скоро должен появиться месяц. Надо было торопиться.
Поминутно оглядываясь, они тихо направились вдоль стены к калитке.
Кругом них были яблони. Они то выстраивались в ровную линию, то разворачивали свой строй. Ване казалось, что эти коренастые, с широкой кроной деревья — их союзники. Они стояли без листьев, чтобы им было лучше видно, и в то же время загораживали от врагов.
Вот и калитка. Она закрыта и подперта колом.
Петр Захарович осторожно открыл ее…
Дверь не скрипнула. Свежий холмик белел недалеко от обрыва. Внизу глухо урчала река.
— Теперь назад.
Обратный путь к сараю проделали быстро, по прямой, перебегая от дерева к дереву. Открыв люк, Петр Захарович встал на колени.
— Давайте наверх, товарищи, — прошептал он, подавая руку.
Гришу вынесли на руках, хотя он и протестовал.
— Ты не спорь, — шепнул Прохор. — Итти далеко. Держись за меня.
Благополучно вышли из сада, перебежали поляну, и только когда спустились в кустарник, в монастыре прогремел выстрел.
— Так! Хватились! — громко сказал Петр Захарович и торжествующе захохотал. — А мы свободны, товарищи. Пока они соберутся в погоню, мы будем далеко, а там и лес родной.
Река огибала город. По берегу дошли до окраины. Максим Савельевич пошептался с Петром Захаровичем и, отделившись от группы, огородами направился в крайний домик. Остальные укрылись в кустах. Через полчаса раздался тонкий свист.
— Ребята, вы оставайтесь здесь, мы скоро вернемся, — сказал Петр Захарович. — Остальные за мной.
Ваня остался с приятелем на берегу.
— Куда они ушли? — спросил Гриша.
— Не знаю. Наверно, чего-нибудь придумали.
— Ваня, а как же мы теперь? Дома никто не знает. Мама, небось, беспокоится.
— Петр Захарович всё устроит. Он обещал. Рана-то болит?
— Начинает пощипывать. Ваня, а что у тебя в узелке?
— Черенки.
— Ты всё с ними таскаешься. Брось!
Ваня сердито посмотрел на приятеля, но ничего не ответил.
Морозило. Ваня был в легком пальтишке и чувствовал, что скоро придётся плясать. Наконец в стороне показались люди. Они волоком тащили к реке большую лодку. Прохор перекладывал кругляши, и лодка двигалась легко. Когда она была спущена на воду, пришел Прохор.