— Да, всё было бы иначе… — с грустью сказал Ваня.
— Знаешь, Ваня, а нас скоро на юг перебросят. Что тебе привезти?
— Набери косточек алычи и пришли с кем-нибудь.
— А что это такое?
— Алыча? Это вроде сливы. Она в диком виде растет. Спросишь там. Запомни только название.
— А зачем она тебе?
— Это хороший подвой для слив.
— Значит, ты собираешься сад разводить?
— А ты думал я в игрушки играю? Теперь я окончательно решил. Ну, ладно. Давай попрощаемся.
Они крепко пожали друг другу руки и разошлись.
Черные трубы вместо домов. Сбитые верхушки деревьев. Проволочные заграждения. Траншеи, окопы. Перекопанная снарядами земля. Перевернутые машины, повозки около дорог. Сгоревшие танки, скелеты самолетов.
«Неужели так везде? — думал Ваня, глядя из окна вагона. — Или это только около железной дороги?»
И чем ближе он подъезжал к родному городу, тем свежей кругом были раны, нанесенные фашистами. На всё это больно было смотреть, и росла ненависть к захватчикам.
Ваня доехал до станции, на которой кончалось пассажирское движение. До родного города было еще далеко. Ваня пошел выяснять, как пробираться дальше.
Ему повезло. На запасном пути стоял товарный состав. Машинист оказался приветливым, разговорчивым человеком. Узнав, что Ваня из Ленинграда пробирается домой, да еще по профессии помощник машиниста, он сам предложил ему забраться на паровоз.
И снова перед глазами потянулись страшные картины разрушений.
На большой узловой станции Ваня сошел с паровоза. Отсюда поезд сворачивал в сторону. Нужно было искать другой состав.
От железнодорожников он узнал, что впереди восстанавливается взорванный мост и прямого сообщения с его городом нет.
Что делать? До дома оставалось еще семьдесят километров. Расспросив дорогу, он вышел на шоссе и зашагал пешком. Надежда на то, что его натопит какая-нибудь машина и подвезет, сразу пропала. Шоссе было сильно искалечено, а в низких местах покрыто густым слоем грязи. Вряд ли тут могли ходить машины.
«В час пройду четыре километра», — думал Ваня. — За сутки, с отдыхом — тридцать. Значит, дня через три — дома».
Маленький чемоданчик скоро дал себя знать. В нем лежали книги, и тяжесть их с непривычки быстро оттянула руки. Пришлось выломать палку, просунуть в ручку и перекинуть чемодан через плечо. Стало удобней.
Часа через четыре Ваня решил остановиться на отдых и перекусить. Наметив сухой бугорок, он хотел уже свернуть с дороги, как сзади послышался рокот мотора.
«Неужели машина?»
Скоро показался грузовик. Он несся на большой скорости, раскидывая по сторонам потоки грязи и подпрыгивая на ухабах. Видно, за рулем сидел водитель — отчаянная голова.
Ваня поднял руку, но шофер даже не взглянул на него. Юноша едва успел перескочить через канаву. Задержись он на пару секунд, и грязь окатила бы его с ног до головы.
С грустью проводил он взглядом удаляющийся пустой грузовик и направился к поваленному дереву.
Кругом была весна. Пробивалась веселая травка. Из-под сучьев вылезла крупная жужелица, тщательно обследовала Ванин ботинок и направилась на поиски пищи.
Неподалеку росли несколько кустов ивы, сплошь покрытые пушистыми шишечками. «На иву можно прививать черенки фруктовых деревьев, но плоды их будут без семечек, — вспомнил он не то слышанную, не то прочитанную где-то фразу. — Надо попробовать. Может быть, это шутка, но проверить надо. А на рябине груша хорошо живет».
В Ботаническом институте один сотрудник посоветовал ему прививать яблони на ольху и утверждал, что это хороший подвой. Ваня отнесся к совету недоверчиво, но запомнил. «Надо всё попробовать. Нельзя отвергать не проверив. А вдруг окажется, что яблоня на ольхе или груша на иве привьются и будут давать плоды? Какие возможности тогда открываются! Леса — сады».
Отдохнув и закусив, Ваня отправился дальше. Скоро он заметил впереди застрявшую на дороге машину и прибавил шагу.
Грузовик сидел прочно. Задние колеса по самую ось утонули в грязи и при малейшей попытке двинуться с места быстро крутились, выбрасывая струю грязи и залезая всё глубже в яму.
Шофер, выбившись из сил, сел на подножку. Его руки, лицо, колени, грудь, даже спина были покрыты кусками грязи.
— Здравствуйте! — приветливо сказал Ваня, подходя к шоферу.
— Вот видишь… сел, — ответил тот. — Главное, цепи не взял, дурень.
— А вы куда едете?
Шофер назвал город.
— Я тоже туда иду, — радостно сказал Ваня.
— Пешком?
— Ну ясно.
— Да, по такой дороге пешком скорей доберешься.
— А чего вы сидите?
— Горючее кончилось.
— В машине?
— Да нет… Из меня весь пар вышел. Видишь, пеной покрылся. У тебя нет ли чего-нибудь пожевать?
— Есть.
Ваня вытащил из мешка кусок хлеба, полил на него, растопившееся в баночке масло и дал водителю.
Не обращая внимания на перемазанные в грязи руки, шофер с жадностью начал есть.
— Вот спасибо. С вечера, понимаешь, не жевал. А курева нет?
— Я не курю.
— Жаль.
Закусив, он снова принялся за дело. Сзади колес отгребал грязь, а Ваня забрасывал яму камнями, палками и всем, что находил твердого поблизости. Через полчаса шофер сел в кабинку, завел мотор и дал задний ход. Колеса сделали несколько оборотов на месте, и вдруг, за что-то зацепившись, медленно вылезли наверх. Яма, заплывая грязью, оказалась под кузовом.
— Легкая у тебя рука, — сказал шофер. — Теперь надо какое-нибудь бревнышко.
Они разошлись в разные стороны. Ваня сделал большой крюк, но ничего подходящего не нашел. Всё, что было, он перетаскал раньше.
— Эге-ге-е!
Ваня услышал крик, и побежал к водителю. Тот стоял над грудой толстых жердей, заготовленных недавно.
— Это подойдет. Забирай.
Они притащили несколько жердей и положили под задние колеса.
— Эх! Покурить бы теперь.
Он выворотил карман и вытряхнул на ладонь скопившийся мусор.
— Нет, лучше мох, — сказал он после раздумья и выбросил крошки. — Залезай, дружок.
Ваня положил свой багаж в кузов и забрался в кабинку.
Благополучно переехав по жердям яму, шофер прибавил ходу и понесся вперед. Машину подбрасывало, кидало из стороны в сторону, водитель с трудом удерживал руль, но хода не сбавлял.
Ваня понял, что иначе ехать нельзя. При нормальной скорости в первой же выбоине колеса забуксуют, а при таком ходе машина по инерции сама выскакивала из ям.
Если с ними ничего не случится и они опять не завязнут, вечером он будет дома. От этой мысли радостно и тревожно сжалось сердце.
Встреча
Груды кирпичей. Камни фундаментов. Черные трубы. Редко где уцелели один-два дома.
Со страхом и недоумением смотрел Ваня по сторонам и не верил своим глазам. С трудом и только по памяти узнавал он родные места, где вырос, учился.
Давно ли здесь стояла школа, а сейчас развалины. Тут был магазин. Там райсовет…
Все уничтожила злая воля врага.
— Подожди, — сказал юноша, тронув водителя за плечо. — Я приехал.
Машина остановилась как раз на перекрестке. Отсюда был виден их дом, но Ваня боялся взглянуть в переулок.
— Легкая у тебя рука, дружок, — сказал шофер. — Наверно, в жизни здорово везет. Верно?
— Не знаю…
— А вот помяни мое слово… Я сразу заметил. Как ты в машину сел, так словно после ремонта пошла…
Ваня посмотрел в переулок и уже не слышал, о чем дальше, говорил спутник.
«Дома нет. Что там произошло? Разбомбили? Сожгли? Что стало с матерью, дедом? Убиты? Угнаны в Германию?»
Плохо соображая, он попрощался с водителем. Тот, по выражению лица, понял, что с попутчиком случилось неладное, и долго смотрел, как юноша нетвердой походкой поплелся в переулок.
Вот здесь стоял дом. Сейчас остался только фундамент. Даже труба, и та свалилась. Изгородки нет. Вместо сарая ровное место. В конце сада уцелела баня.
«А что если…» — Ваня быстро прошел через сад, не обращая внимания на низкие сильные кроны яблонь, отросшие за последние два года, и остановился перед дверью бани.
Справа от двери лежали свежие щепки и приготовлены дрова. Слева стояли два бочонка с водой, в которых мокли прутья.
Осторожно открыв дверь, он разглядел в предбаннике столик с посудой. На стене висели полотенце и какая-то одежда.
Оставив чемодан и мешок, он сделал два шага и открыл следующую дверь. В полумраке бани он увидел постланную на полке постель. В углу сидел дед и плел корзину.
— Анна, принеси-ка мне прутьев, — сказал он, подняв голову. — Где ты столько времени пропадала?
У Вани больно кольнуло в сердце и к горлу подкатил комок.
Дед его не видел.
— Дедушка, это я… — глухо сказал он.
Старик откинулся в угол, словно его ударили по лбу, но, сейчас же овладев собой, медленно поднялся.
— Кто там пришел?
Ваня подошел к деду и взял его за руку.
— Здравствуй, дед, — сказал он, глотая слезы. — Это я… Ванюшка… Не узнал?
— Ваня… Вот и приехал! Дождался я тебя, голубчик. Узнал, внучек, узнал… Да видишь, вот… Совсем плохо вижу.
Он привлек к себе внука и погладил по голове.
— Как немцев прогнали, так всё поджидал.
— Ну и хорошо. Дождался.
— Теперь дождался… Какой ты стал большой… Мать не узнает.
— А где она?
— На работе. Скоро вернется. Садись, Ванюша, рядышком.
— Что ты делаешь?
— Да вот со скуки корзинки плету. Володя мне прутьев заготовил, вот и плету.
— Ты совсем не видишь, дедушка?
— Плохо, Ванюша. Как дом сгорел, с той поры и ослабли глаза. Да ничего. Ты теперь моим глазам подмога. Дождался тебя, ну и хорошо. Садись да выкладывай, что за это время видел да узнал.
Они сели на скамейку, куда Ваня раньше прятался от пара в бане.
— Про Степана ничего не слышал?
— Я нашел его, дедушка.
— Да что ты!..
Ваня коротко рассказал, где он разыскал отца и как работал с ним последние годы.