Разумеется, не во всех странах Европы ситуация с «зелёной энергетикой» выглядит одинаково политически взвинченной. Например, в Австрии на протяжении длительного периода канцлер страны Себастьян Курц стремился, формально не бросая вызов «Парижскому соглашению», проводить максимально сдержанную и либеральную эко-реформистскую политику, что не мешало ему при этом сохранять, начиная с 2019 г., правительственный альянс с «Зелёными».
В статье, опубликованной в журнале Time и обращённой к мировой общественности в целом, Курц специально подчеркнул опасность централизованного патернализма в сфере экономики с целью её «озеленения»:
«Если мы хотим использовать этот момент как шанс перестроить и, возможно, переосмыслить наши общества, наши политические лидеры должны вместе разработать концепцию зелёной трансформации, которая противостоит радикальным решениям, предлагаемым популистами»[366].
Себастьян Курц
При этом Курц декларировал умеренную точку зрения, не отвергающую климатическую повестку в угоду «правым», но максимально её смягчающую и удерживающую в пределах либерально-демократической парадигмы, не давая экономике стран Запада скатиться в пропасть социалистических, коллективистско-централистских экспериментов, основанных на государственном патернализме и системе запретов:
«Мы не можем позволить себе отрицание и скептицизм ультраправых, поскольку скоро может быть слишком поздно предотвращать нанесение непоправимого вреда нашему климату. Точно так же нам следует остерегаться предложений крайне левых, которые вместо того, чтобы исправить нашу систему, часто призывают сломать её в пользу социалистического централизованного государства под зелёной маской. Мы должны быть предельно ясны: коллективистские идеи централизации, запрета и патернализма всегда терпели неудачу. Независимо от того, откуда они идеологически являлись, они вызывали социальную несправедливость, экономические страдания и много такого, что ещё хуже. Они и сейчас нам не помогут»[367].
Идеальной политической моделью для воплощения зелёных идей Курц назвал либеральную демократию, которая позволит оставаться на пути экономического прогресса, работающей рыночной экономики и развития инноваций. Именно на этих основаниях Курц призвал Австрию выполнить данное ею обещание достигнуть углеродной нейтральности к 2040 г.:
«И нет лучшей питательной среды для инноваций, чем свободная и открытая система, которая позволяет предпринимателям, сотрудникам, учёным и гражданскому обществу генерировать новые идеи и извлекать из них пользу».
Впрочем, определённые оговорки, которые можно было интерпретировать как уступки идее государственного регулирования экономики в интересах «зелёной энергетики», Курц всё же допустил, сделав следующее пояснение:
«Правительствам необходимо обеспечить включение этой [свободной и открытой, – Д. К.] системы в нормативную среду, которая стимулирует быстрое сокращение выбросов CO2 и других вредных последствий потребления»[368].
Некоторые словесные уступки «зелёной» риторике со стороны австрийского канцлера не помешали австрийской компании OMV ещё в 2018 г. продлить действующий контракт с «Газпромом» на поставку газа в страну, истекавший в 2028 г., до 2040 г. В результате OMV наряду с турецкими компаниями Akfel, Kibar и Bosphorus стала держателем самого длинного на данный момент контракта в портфеле «Газпрома»[369].
А в 2020 г. между OMV и «Газпромом» был заключён ещё один контракт сроком, как считают эксперты, на 15 лет, в котором речь шла об увеличении поставок газа в Австрию после начала полноценного функционирования газопровода «Северный поток-2»[370] (необходимо отметить, что в ситуации, сложившейся в отношениях между РФ и странами Запада после начала «военной спецоперации по защите Донбасса», запуск СП-2 оказался отложенным на неопределённое время[371]).
Локальные коррективы, которые стремятся внести в радикальную эко-повестку отдельные западные лидеры, изменить её в целом, однако, оказываются не способны. Сами же эти лидеры в итоге попадают в повышенную зону политического риска.
Так, Себастьян Курц в начале октября 2021 г. вынужден был уйти в отставку в связи с разразившимся коррупционным скандалом. Примечательно в данном случае то, что, несмотря на категорическое отрицание Курцем выдвинутых против него обвинений, именно «Зелёные» потребовали от него – под угрозой разрыва коалиции – покинуть пост главы правительства[372]. Косвенным образом можно предположить, что в политическом поражении Курца сыграл роль не только коррупционный скандал как таковой, но и недостаточная лояльность канцлера радикальной «зелёной повестке».
В целом же есть все основания полагать, что до тех пор, пока борьба за экологическую безопасность будет по факту рассматриваться сверхценно-иррационально, то есть эмоционально напряжённо и некритически, – фундаменталистски идеологизированный подход к проблемам экологии, включая те, которые могут возникнуть в обозримом будущем, существенных изменений не претерпит. В пользу этого предположения служит, в частности, уже упомянутое выше вручение в 2021 г. Нобелевской премии в области физики учёным, занимавшимся моделированием климата, включая контекст углеродного следа.
Отдельный сюжет – крайняя внутренняя противоречивость современной эко-повестки, что уже частично было затронуто в ходе анализа узких мест «зелёной энергетики». С одной стороны, эко-инфлюенсеры проявляют всё более заметный активистский задор и напор, например, выдвигая идею тотального потребительского ограничения всех людей. В частности, обсуждается проект «Киотского протокола, но не для государств, а для людей», предполагающий «ограничение вредного воздействия и рынок квот», – то есть всеобщий принудительный переход людей на систему личных эко-кредитов, своего рода эко-карточек, жёстко лимитирующих индивидуальное потребление[373]. Однако, с другой стороны, подобного рода предложения наталкиваются на факт предельной внутренней противоречивости и даже конфликтности актуальной эко-повестки.
Указанную противоречивость вынуждены признавать и подробно анализировать идеологи эко-активизма, стремящиеся выступать прежде всего как аналитики, а не пропагандисты. Так, например, Мария Гельман намеренно обращает внимание читателя на существование в актуальной эко-повестке своего рода порочного круга взаимоисключающих и взаимокомпрометирующих правил и резонов.
Так, популярный среди эко-френдли-общественности тезис о необходимости полной замены пластиковой упаковки бумажной «натыкается» на тот эко-факт, что для производства бумаги необходимо
«постоянно вырубать леса (зачастую нелегально), использовать больше энергии и больше воды. Бумагу легче переработать, но зато углеродный след от её производства в полтора раза больше, чем у пластика!»[374].
И вообще:
«Тешить самолюбие, покупая экотовары, приятно – но это никак не помогает экологии», ибо «любой предмет – одноразовый пакет или многоразовая холщовая сумка – для своего производства требует растраты невосполнимых природных ресурсов (нефть, вода, минералы и металлы) колоссального количества энергии. При производстве в воздух постоянно выбрасывается углерод, усиливая парниковый эффект и ускоряя глобальное потепление. Источники пресной воды загрязняются, особенно при производстве текстиля»[375].
Как подчёркивает Мария Гельман, «покупка многоразовых товаров вместо одноразовых» – не вариант:
«…это только поддерживает идею консьюмеризма: с покупкой новых вещей проблемы экологии решаются только частично. Если всё время поощрять производство новых предметов – даже многоразовых вместо одноразовых, даже для благой цели, – то в конечном счёте лучше планете не станет. Всё равно будут тратиться сырьё, производиться выхлопные газы, засоряться водоёмы – а после всё это будет годами лежать на свалке и гнить»[376].
Чтение электронных книг вместо бумажных во имя сбережения лесов – тоже не панацея, поскольку гаджеты постоянно обновляются, и «если вы прочитали на устройстве меньше 22 книг и спешите заменить его новой моделью, – то нанесённый природе вред будет куда больше, чем от покупки печатного чтива: производство одной электронной книги требует 14 кг минералов и 300 литров пресной воды»[377].
Веганство, якобы спасающее землю от избытка СО2, производимого скотом и продуктами животноводства, – при ближайшем рассмотрении также оказывается ложным путём оказания помощи природе:
«Для производства кожи, как правило, используются те же коровы, которые были выращены на мясо и для молочной продукции. Кожа – это прочный, долговечный натуральный материал, который с годами становится только лучше. Естественное разложение кожи может занять всего около 50 лет, в то время как полный распад синтетических материалов может занять тысячелетие. Вдобавок при стирке синтетики в воду проникают мелкие частички пластика, которые попадают в водоёмы и далее по пищевой цепочке. То, что называют “экокожей“, разные производители делают из разных материалов, но обычно это поливинилхлорид (ПВХ) или полиуретан. При производстве и утилизации первого в воздух попадают диоксины – устойчивые загрязнители окружающей среды, способные из-за своей токсичности вызывать развитие раковых опухолей и других заболеваний; при производстве второго тратится больше энергии и сильно загрязняются водоёмы»