— Скажите, а шары и динамитные снаряды уже готовы? — поинтересовался Фаберовский.
— Пока у нас только план, — как-то сник Конрой. — Нам нужны деньги и динамит. Мы очень надеемся на О’Россу или Салливана. Вот если бы вы могли помочь нам с деньгами и динамитом, мы бы в Лондоне на юбилей такой фейерверк устроили!
— О динамите и речи не может быть, мы вынуждены соблюдать внешнеполитические приличия. Может быть, вы можете сами купить его здесь или в Англии?
— Нет, мсье, здесь за динамитом следят, здесь анархисты. А насчет Англии вы, полагаю, шутите?
— Да бросьте, Аполлон Петрович, ну какой он жандарм! — внезапно донесся истерический вскрик из-за соседнего стола. — Это человек Посудкина!
«Какой, к дьяволу, Посудкин? — изумился Фаберовский. — Брицке не мог себя выдать ни за какого Посудкина. Видимо, кайзер и на этот раз не поскупился, и кроме Гурина у него здесь по крайней мере еще один человек».
— Динамит можно привезти только из Америки, — понизил голос до шепота Конрой.
— А Онфлёр? — подал кто-то голос, на него тут же гневно зашикали.
— Я уполномочен выдать вам деньги на его покупку, вам надо только купить его и провезти в Англию, — сказал поляк.
— Да что вы! За каждым нашим шагом следят английские шпионы! — вмешался Дейвис. — Нас арестуют прежде, чем мы ступим на английский берег. Мы поэтому и хотим запускать шары из Франции!
— Давайте, вы наймете человека, который съездит в Америку, купит там динамит и тайно привезет сюда, — предложил Конрой. — А уж мы его запустим! Можете не сомневаться!
— И где там в Америке я возьму динамит и человека? — обреченно спросил Фаберовский.
— Это никаких проблем, — оживились ирландцы. — Мы напишем вам рекомендательные письма к профессору Мезероффу. Вы наверняка про него слышали, он ваш соотечественник, учился в каком-то русском университете. Года два назад он приезжал сюда и читал нам лекции о динамите, который он может изготовить из чего угодно, буквально из того, что есть в любом кухонном буфете!
— Ну что ж, пишите свое письмо, — вздохнул поляк.
— Генерал Миллен намерен вернуться в Нью-Йорк к февралю, так что если вы задержитесь, он вам поможет, — обнадежил его Конрой. — Вы в какой гостинице остановились? Я утром занесу вам письмо.
— Оставьте его здешнему бармену, на фамилию Иваноф. Фф… Я его завтра заберу.
— Карош! — энергично воскликнул Конрой, и за соседним столиком у русских воцарилось молчание.
Фаберовский попрощался, подошел к столику Нижебрюхова и Артемия Ивановича, и сказал:
— Вот что, господин Гурин, передайте вашему немецкому начальнику, что я все равно раздобуду все, что необходимо для того, чтобы устроить фейерверк, хотя бы мне пришлось ехать ради этого за океан.
Дверь за Фаберовским хлопнула.
— Я пропал, Аполлон Петрович! — закричал Артемий Иванович. — Я же по губам его прочел: он хотел купить у этих ирландцев динамит, чтобы покончить со мной. И они с Фанни и Посудкиным сделают это, даже если им придется ехать за динамитом в Америку!
Глава 6. В океане
За шесть часов поезд с Паддингтона доставил Фаберовского в Ливерпуль на Лайм-стритский вокзал, и уже спустя десять минут кэб высадил его у причала Принца. Погода была по-зимнему мерзкая: шел ледяной дождь, временами ненадолго сменявшийся мокрым снегом. Спросив у носильщика, где будет посадка на «Адриатик», поляк накинул на голову капюшон ольстера, и, подхватив чемодан, среди других прибывших с поезда пассажиров прошел по узкому перекидному мостику на причал.
Ливерпульский плавучий причал был, пожалуй, самым скрипучим и длинным чудом света — почти полмили от одного конца до другого. Двенадцать лет назад накануне торжественного открытия он полностью сгорел и, чтобы ливерпульцам было чем гордиться до шестидесятых годов следующего века, за два года был отстроен заново точно таким же длинным и скрипучим, как и раньше. Фаберовский ступил на него в качестве пассажира впервые. Прежде он бывал здесь только по указанию Поллаки, когда негласно встречал у таможни прибывавших из Америки, провожал уезжавших туда или покупал у стюардов сведения о пассажирах. Теперь ему самому предстояло отправиться отсюда в Новый Свет.
Спустя каких-нибудь два-три часа он выйдет на пароходе в океан и неделю будет болтаться между небом и бездонной пучиной.
Под настилом скрипели понтоны. Вода между ними раздраженно плюхала, словно призывая его вернуться на набережную и сдать билет обратно в пароходную контору.
«Как же, сдать билет! — пробормотал про себя Фаберовский. — А где я возьму динамит? Где я возьму деньги на дом и чем я буду жить?»
Каждой пароходной компании был отведен участок причала с этакими чугунными столбами-воротами, с которых на цепях опускались сходни. Через соседние ворота уже заканчивали посадку на грязный колесный пароход, который должен был доставить пассажиров к трансатлантическому лайнеру. На тендер же к «Адриатику» посадка еще и не начиналась. Пассажиров было по-зимнему мало, всех вместе, и первого, и второго класса, чуть более полусотни. Все они поместились под навесом для багажа, пытаясь найти там убежище от дождя. Не пожелав толкаться вместе со всеми под навесом, где пахло сыростью, но более даже мокрой кожей чемоданов и сундуков, Фаберовский поставил свой чемоданчик в лужу около фонарного столба и сел на него сверху, прикрыв полами ольстера.
Среди его будущих спутников выделялась группа женщин в трауре и капорах с черными розами. Все они были без багажа и молча обступали мужчину с черной лентой на котелке. У ног этого господина стоял потертый сундук «Скарборо», выдававший в хозяине бывалого путешественника. Чуть дальше стояли несколько коммерсантов в тяжелых пальто и котелках, высокомерно попыхивая сигарами. Два молодых человека были, скорее всего, возвращающимися из командировки в Европу офицерами американской армии.
Облаченный в серый инвернесский плащ с пелериной мужчина с курчавой рыжей бородой поставил рядом с поляком чемодан и тоже сел на него.
— Тендер еще не подавали? — спросил он с рокочущим шотландским акцентом. — Я уже подходил сюда минут сорок назад, но мне сказали, что тендер повез на «Адриатик» какую-то шишку с семейством и прислугой, а остальных заберут позже. Это, случаем, не наш пароход прямо напротив?
Фаберовский взглянул на реку, где по рябящей от дождя поверхности сновали буксиры и тендеры, на лес мачт в доках и остановил взгляд на ближайшем из океанских пароходов, что нетерпеливо пускали в небо клубы черного дыма.
— Судя по красному флагу с белой кляксой посередине и по красной трубе, это какой-то из пароходов «Америкен лайн» на Филадельфию, — ответил он шотландцу. — Я не могу разглядеть отсюда его название.
— «Бритиш Кинг», — прочитал, прищурившись, его собеседник.
— Он сейчас уйдет, раз флаг компании на мачте подняли. А за ним пароход «Аллан Лайн». А наш, значит, еще дальше, вон за тем военным транспортом.
Под навесом началось бурное движение. Доставившие с лондонского поезда багаж грузчики довольно бесцеремонно начали теснить пассажиров, громоздя друг на друга ящики, сундуки и чемоданы, и пассажиры, ругаясь и ворча, выползли под дождь и сиротливо сгрудились среди своих тюков и саквояжей. Где-то там под навесом должен был оказаться и сундук Фаберовского, отправленный им прямо из Лондона через пароходную контору на Маддокс-стрит.
Тем временем «Бритиш Кинг» снялся с якоря и величественно двинулся в сторону устья Мерси, а у ворот ошвартовался уайтстаровский тендер, и бок о бок с ним еще один такой же пароход — для багажа. Были опущены на цепях мостки, сходни перекинуты с одного тендера на другой. Озябшие и промокшие пассажиры бросились к воротам, следом за ними двинулись из-под навеса дюжие портовые носильщики с сундуками и чемоданами, у сходен пассажиры с грузчиками перемешались и в полном беспорядке полезли на пароход.
Фаберовский с шотландцем тоже присоединились к толпе. Огромные сундуки на плечах носильщиков сбивали с дам капоры, отдавая затейливые прически во власть разъяренной стихии. Джентльмены разражались ругательствами, но краткие и веские пояснения сложившейся ситуации из уст носильщиков сразу же заставляли их умолкнуть. Только новый знакомый поляка сумел одержать верх в словесной перепалке, сказав здоровяку, побагровевшему от натуги:
— Вы немощны, как трехлетний младенец. Кажется, вам здесь не место. И поосторожнее с сундуком, там коллекция английских пушечных ядер, собранная мною в Крыму этим летом.
На тендере часть пассажиров забилась в общую каюту на главной палубе. Те, кто не поместился туда, спрятались под кургузым тентом на корме. Ольстер Фаберовского к этому времени уже промок почти насквозь, так что поляк и здесь решил не прятаться от дождя, а поднялся на площадку на кожухе колеса. За ним последовал и шотландец, успевший в толкотне представиться инженером Александром Мактарком из Глазго. Последний багаж пронесли на соседний тендер, и оба парохода засвистели, заплескали колесами, отдали швартовы и отчалили в дождь, который моросил, чередуясь со снежной крупой. Иногда налетал порыв ветра, и тогда вся вода, накопившаяся на тенте, сливалась прямо за шиворот пассажирам, сидевшим на скамейках на корме.
Вскоре тендер, миновав стоявший на якорях броненосец и два больших грузовых парохода, шедших навстречу, приблизился к океанским лайнерам. Их черные туши, издали с причала казавшиеся величественными, теперь вблизи выглядели не столь уж внушительно. И вот на них сквозь зимние шторма предстояло пересечь всю Атлантику! Палубы обоих лайнеров у трапов были ярко освещены, на первом, аллановской линии, уже заканчивалась погрузка пассажиров, и оставшиеся поднимались с тендера на борт.
— Эй, Джо! — крикнули с мостика аллановского парохода. — Принимай груз. Опять нам сунули два ваших чемодана.
— Надеюсь, что ваша коллекция крымских ядер едет на нужном тендере, — сказал Фаберовский Мактарку, когда саквояжи шлепнулись на тент, в очередной раз устроив пассажирам ледяной душ.