— На Тристан-да-Кунья, — уточнил Артем.
— Мы долго колебались, выбирали между островом Пасхи, Манхэттеном, Святой Еленой, но Тристан, самый уединенный остров планеты площадью девяносто восемь квадратных километров, представляет собой идеальный символ. Так решили Конгресс и большинство землян. 39 % выбрали его через Экклесию. В данную минуту проект Нового Вавилона поддерживают 63 %.
Пусть возводимое из стекла здание и выглядело невероятным и эфемерным, но здесь должна была состояться уникальная церемония празднования столетия телепортации.
— До сообщения о возможном террористическом акте, насколько я знаю, голосующих «за» было 74 %, — нейтральным тоном сказал Артем.
— Не имеет значения, — ответил Немрод. — Новый Вавилон базируется на добровольной основе. Никого не будут силком тащить на церемонию. Свобода передвижения — фундаментальный принцип Конституции 2058 года, вам это прекрасно известно. Даже 60 % землян составляют шесть миллиардов человек. Неплохо, майор, не правда ли? Фотография получится превосходная!
Артем был настроен не так оптимистично.
— А если об угрозе теракта станет известно? Если какой-нибудь журналист сообщит, что киллер разгуливает с «Правом крови» в кармане и оставляет книгу на память жертвам, которым перерезал горло? Вдруг обнаружится, что торговля подпольными телепортерами ведется с размахом? Об изгоях и говорить нечего. Лилио де Кастро вполне способен расписать эти сюжеты в «Индепендьенте Планет», и многие люди доброй воли изменят мнение.
— Именно так, майор. Тут-то и вступаете вы и ваша команда. Идемте со мной.
Монастырь Таунг Калат, гора Поупа, Бирма
Секунду спустя безграничность океана уступила место зеленому морю деревьев, чьи верхушки плавно клонились под сухим зимним муссоном. Майор Акинис оценил эффективную систему охраны монастыря, внезапно атаковать высокий мыс было невозможно — десятки солдат Международной гвардии занимали позиции вокруг джунглей, частное пространство строго контролировалось. Как только они телепортировались на ступеньку № 727, пять вооруженных человек взяли их в кольцо.
— Он со мной, — сказал Немрод. — Майор Акинис руководит Бюро криминальных расследований.
Охранники не слишком впечатлились. Бюро и Гвардия имели разное подчинение. Впрочем, обе структуры напрямую зависели от президента и Всемирного конгресса.
Президент и детектив поднялись по лестнице к монастырю, миновали несколько дверей, охраняемых четырехрукими статуями слонов и резными Буддами. Еще три двери… Артем догадался, куда ведет его президент Немрод — в мозг «Пангайи», в сердце машины, управляющей всеми перемещениями на планете, в вычислительный центр, о котором фантазируют инженеры, исследователи и любопытные всего мира, среди них и Ми-Ча. А вот абсолютному большинству землян нет до него дела. И не будет — до тех пор, пока их телепортеры исправно работают и они могут переноситься куда захотят, зная, что их собственное частное пространство в безопасности.
Артем вошел.
Помещение оказалось не таким уж большим. И компьютеры не слишком впечатляли. Сидевшая перед экраном женщина обернулась, и президент представил:
— Это моя дочь Пангайя, майор. Не удивляйтесь — когда в 2071-м понадобилось назвать новую компьютерную программу, управляющую нашими перемещениями, я просто дал ей имя моей единственной дочери, которой в то время не было и шести лет.
Не удивляйтесь…
Легко сказать «не удивляйтесь». Майора изумляло абсолютно все. Он ожидал увидеть армию программистов, напоминающих пчел в улье «Пангайи», а оказался в бирманском храме, перед женщиной с лицом девочки, не способной управлять ни руками, ни ногами. Артем смутился и перевел взгляд на коллекцию каменных черепашек, стоявшую на этажерке рядом с терминалом.
— Пангайя не только моя дочь, но и великий ум, — сказал Немрод.
Галилео пока не решил, насколько откровенным может быть с майором Акинисом. Он вспомнил себя тридцать лет назад, когда Галилео Немрод был всего лишь одним из инженеров, работающих над улучшением телепортации.
В то время аварии были обычным явлением, процессу дезинтеграции-агрегации не хватало надежности, побочные эффекты иногда были трагическими. И все-таки исследования в области квантовой телепортации продвигались быстро, как компьютерные науки и нанотехнологии в конце предыдущего тысячелетия. Галилео Немроду Всемирная Организация Перемещений поручила поиск и отбор сотрудников. Тестирование по системе «Интеллектуального уровня» позволяло выявлять самых одаренных.
Один самородок был выявлен как-то раз по результатам самого простого школьного конкурса. Девочка пяти лет родилась в Коимбатуре, городе на юге Индии, и была гиперодаренной среди сверходаренных.
Галилео был очарован с первой же встречи. Кто бы мог подумать, что в голове прелестного улыбчивого ребенка заключен столь невероятный мозг, что ребенок — исключительный гений? Девочка этого, разумеется, не осознавала, хотя в свои пять лет уже овладела основами квантовой физики и постигла элементарные методы телепортации. Развлечения ради. Играя со своей куклой, она не перевозила ее в коляске, как другие девочки, а перемещала из кухни в кроватку новым способом.
Галилео был вдовцом, детей Корнелия ему не родила — рак сожрал сначала матку жены, потом печень, грудь, щитовидку и мозг, — так что он отбросил сомнения после первой же встречи с Пангайей.
— Она моя приемная дочь, — сказал он. — Я забрал ее из приюта в Подануре, это в юго-восточном предместье Коимбатура.
Галилео с трудом сдерживал слезы, взгляд его был устремлен на черепашек. Артем Акинис был опытным служакой и хорошо знал, когда и как стоит себя вести с начальством, и сейчас он невозмутимо ждал продолжения.
Пангайя сосредоточилась на числах, мелькавших на экране, она будто расшифровывала какой-то чуждый язык.
Черепахи. Самое прекрасное и самое мучительное воспоминание в жизни Галилео.
Пангайя была умной, живой, игривой девочкой, приемного отца она обожала. А он был вечно занят. Больше всего они любили телепортироваться вдвоем в точку Немо, легендарное место, считающееся самым удаленным от любой суши, посреди Тихого океана. Они оказывались там с двумя плавсредствами — обычным надувным матрасом для отца и надувной черепахой для дочери. Внутрь были встроены массивные телепортеры. Часами они качались на волнах, и казалось, что вокруг, в целом мире, нет никого, кроме них. Немрод и Пангайя разговаривали обо всем, но в основном о науке и больше всего о квантовой телепортации.
Мозг Пангайи был активен всегда. В девять лет она разбиралась в основах квантовой физики лучше, чем отец, автор диссертации о принципе неопределенности Гейзенберга. У Пангайи был выдающийся, исключительный ум, и она очень хотела поразить отца своими знаниями, а Галилео предъявлял к дочери все более высокие требования. Тысячи людей продолжали гибнуть, перемещаясь из одной точки в другую, — разбивались на мотоциклах и машинах, тонули на кораблях. Телепортацию человека никак не могли стабилизировать, а общедоступность этого процесса оставалась утопией.
Немрод все-таки заплакал. Плевать, если полицейский заметит… После 13 сентября 2075 года Галилео ни разу не возвращался в точку Немо.
За несколько недель, предшествовавших ее десятому дню рождения, Пангайя добилась прогресса, продвигаясь вперед в том же темпе, что и команда инженеров, работавших на ВОП. Отец очень гордился. Девочке хотелось произвести впечатление на Галилео, и она работала над миниатюризацией телепортеров, чтобы люди могли носить их наподобие часов на запястье и в любое мгновение иметь возможность управлять своими перемещениями. Она создала прототип, невероятно похожий на тот, которым миллиарды землян пользуются сегодня. И в тот день она сказала, прижимая к груди свою надувную черепаху: «Встретимся в точке Немо, папа, кто доберется первым, тот и победит!»
Пангайя исчезла, не дав ему ответить.
Немрод первым оказался на месте посреди Тихого океана, но дочь там не появилась.
Он выиграл пари?
Он все потерял.
Пангайя возникла через несколько секунд — без сознания, из носа и ушей сочилась кровь. В процесс дезинтеграции-агрегации закралась ничтожно малая ошибка, приведшая к непоправимым последствиям.
В следующее мгновение в точке Немо приводнились лучшие врачи планеты. Диагноз поставили быстро: мыслительные способности девочки не пострадали, но все нервные окончания сожжены. Именно так выразился невролог. Пангайя до конца дней останется инвалидом и — в этом врачи были единодушны — больше никогда не сможет телепортироваться. Если попробует, исход будет фатальным. Мозг Пангайи чудом уцелел, но способность двигаться девочка утратила навсегда.
Понадобилось десять дней, чтобы добраться на корабле до острова Питкэрн — первой суши в двух тысячах шестистах километрах от точки Немо. Еще двадцать дней они плыли в Фучжоу, городской округ в провинции Фуцзянь на восточном побережье Китая. Последние находившиеся на ходу машины «скорой помощи» отправились в путь через всю Азию в Бирму. Восемь человек несли дочь Немрода от подножия до вершины горы Поупа, они преодолели семьсот семьдесят семь ступеней лестницы, на которую больше никогда не выйдет Пангайя. Всю дорогу Галилео держал дочь за руку, прокручивая в голове события последних лет.
Во всем виноват только он.
Из-за него Пангайя станет одной из немногих жительниц Земли, лишенных способности передвигаться, она даже на ноги никогда не встанет. Из-за его честолюбия! Она была слишком юна и не сознавала, сколь велик риск. Галилео обязан был защищать своего ребенка, а он ее использовал, вынуждая работать на пределе возможностей. Превратил девочку в машину…
Немрод посмотрел на дочь — от пальцев шли провода, соединяющие ее мозг с памятью центрального процессора «Пангайи».
Машина…
Через много лет он задал себе еще один вопрос.
Что было бы, не стань Пангайя жертвой несчастного случая? Если бы трагедия не привязала ее навечно к компьютеру? Если бы исключительный мозг девочки не сконцентрировался на одной-единственной цели — квантовой телепортации?