Что же делать? Уничтожить гаджеты? Лилио взглянул на холодную воду — достаточно зашвырнуть рюкзак подальше, и все будет кончено.
Но он ничего не сделал.
Луна освещала последние жилища троглодитов. Миновав пещеры, старик остановился и наконец заговорил:
— Первым делом хочу поблагодарить вас, господин де Кастро. Только вы из всех имеющих хоть какое-то влияние журналистов опубликовали рецензию на «Право крови».
Лилио помнил, что написал тогда разгромный текст, предпочтя информировать читателей, а не делать вид, что книги не существует. Власти, конечно же, запретили политический манифест Оссиана, но найти пиратскую версию труда не составляло. В рецензии Лилио попытался привлечь внимание к подтексту, к тому, что еще задолго до Оссиана было названо столкновением цивилизаций. Главной была идея, что прогресс человечества проистекает только и исключительно из соперничества между империями, религиями, нациями, и соперничество это происходит в виде войн, колонизации, геноцида. По Оссиану, лишь оно двигает мир вперед, лишь благодаря войнам одна цивилизация сменяет другую. На смену угасающей империи всегда приходит новая, более созидательная. Эта мрачная теория оправдывала любые зверства, но Лилио написал также и о том, что за идеологией Оссиана кроется глубочайший невроз, паранойя непризнанного гения. Он подробно прошелся по политической карьере Оссиана, его соперничеству с Галилео Немродом, по его фиаско на Экклесии. Его предали друзья, а последователи отвернулись. В конце концов Оссиана сослали, как и других диссидентов, но даже националисты ему не доверяли.
— Я не восхвалял вас, — произнес он ровным тоном.
Отражение луны упало в воду, и поток увлек ее за собой, перекидывая с камня на камень.
— Ваша статья была столь оскорбительной, что книга обрела популярность. Так что я перед вами в долгу.
Лилио не оценил иронию Оссиана, эта ночная прогулка нравилась ему все меньше.
— Переходите к делу! Зачем вы привели меня сюда? Последние несколько ночей я почти не спал, а завтра будет еще один трудный день. Мне нужно отдохнуть.
Оссиан опустил трость в воду, как будто хотел развернуть поток в другую сторону.
— Расскажите мне о церемонии, господин де Кастро. О Новом Вавилоне. Моего старого доброго друга Галилео всегда посещали странные идеи. До нас редко доходит достоверная информация.
«Вот, значит, как. Тебя интересует Новый Вавилон».
— Я все рассказал на нынешнем заседании. Знаю я не больше того, что известно каждому жителю планеты.
Оссиан закашлялся. Он выглядел уставшим и дряхлым, но Лилио посчитал это уловкой — старик хотел вызвать жалость к себе. Изгой Оссиан и Галилео Немрод одного возраста, а президент между тем в отличной форме.
— Вам известно, господин де Кастро, что, прежде чем заняться политикой, я был инженером — как Галилео и многие наши ровесники. Будущее принадлежало ученым. Кажется, сегодня мало что изменилось. Я хотел бы поговорить о технических деталях. Галилео верит, что сумеет уместить все человечество на камне в Атлантике. Пусть себе верит! Затея требует серьезного обеспечения, много энергии, мер безопасности…
— Я больше ничего не знаю, — перебил его Лилио. — Жаль вас разочаровывать.
Оссиан еще глубже погрузил трость в воду, словно рисовал знаки, понятные только ему, потом издал короткий смешок, закашлялся и долго не мог выровнять дыхание.
— Ваше недоверие, господин де Кастро, очень лестно. Опасаться меня? Думаю, слишком много чести для одинокого бессильного старика, преданного даже сторонниками. Я не более чем болтун, которого терпят из жалости. Не стоит попусту волноваться.
Лилио не ответил. Он понимал, как велико самомнение Оссиана, и не поверил ни одному слову самоуничижительной речи.
— Вы ведь тревожитесь, не так ли, господин де Кастро? — продолжал старик. — И не я тому виной. Вы собираетесь вооружить землян, которых силы правопорядка нашей старой доброй планеты так старательно превращали в овец. Спрашиваете себя, не совершили ли вы худшую глупость за всю вашу жизнь? Но больше никто не способен умереть за родину или взорвать себя за дело, которое считает правым. Было бы смешно вооружать молодежь ради защиты границ. С подобным типом самопожертвования покончено. Галилео Немрод победил, теперь все, что не принадлежит никому, принадлежит всем. Безжалостная формулировка! Что еще можно защищать сегодня, кроме собственной шкуры? Земля, народ, язык и десять миллиардов тупиц. О, в прошлом люди были не менее глупы, но существовало нечто, объединявшее их. Духовность, общая судьба, прошлое. Мы превратились в муравьев, господин де Кастро, суетливых букашек, что рождаются, живут и умирают без какого-либо смысла.
Лилио начал терять терпение. Он и в самом деле был почти без сил.
— Я читал вашу книгу, Оссиан. Я знаком с вашей теорией. Вы правы. Изгои не представляют никакой опасности. Сейчас я…
— Земля стала термитником, — перебил журналиста старик. — Каждому землянину наплевать на то, каким мир был до него и каким станет после. Важна лишь сиюминутность. И вездесущность. Время и пространство отменены — понимаете, что это значит? Настанет конец истории, ни больше ни меньше. Вся планета смеялась над моими идеями, все считают, что я проиграл, но разве мог я в одиночку бороться с медленной агонией человечества?
Он поднял глаза к луне, такой яркой в казахстанской ночи, что на ней отчетливо проступали темные пятна кратеров.
— Думаю, пора прекратить страдания…
Лилио непонимающе посмотрел на Оссиана.
— В конце концов, погаснет всего одна звезда, другие никуда не денутся.
Журналист взглянул на небо. Он слишком поздно осознал, что происходит. Тяжелая трость опустилась ему на голову, Лилио пошатнулся, перед глазами все поплыло. Последовал второй удар — и Лилио рухнул на землю.
Оссиан вслушивался в ночь. Следовало убедиться, что никто ничего не слышал. Он оттащил тело от реки, насколько позволяли ему силы. «Не дай бог идиот утонет! Он может еще понадобиться…»
Старик наклонился, открыл рюкзак де Кастро и вытащил телепортер, но надевать не стал, сунул в карман. Ему предстояло много часов идти пешком на встречу со своим новым предназначением. Как назвать этот… план? Новый Содом?
Усталость брала свое, и он не был уверен, что сумеет осуществить задуманное, но если использовать телепортер, перейдя границу Казахстана, его сразу засекут. Инженеры «Пангайи» наверняка караулят любую необычную активность в регионе. Телепортер пригодится потом.
Этой ночью он пойдет пешком. И доберется до цели. Может, даже до восхода солнца.
Немрод сделал ошибку. Одну-единственную. Его главный враг не должен был жить в ссылке в пятидесяти километрах от Нового Содома.
Часть IVНовые миры
Никто не может быть перемещен против своей воли.
43
Пустыня Аралкум, Казахстан
— Ми-Ча, есть новости о Бабу?
— Никаких.
— Черт!
Майор Артем Акинис на секунду задумался и сделал знак своим людям продолжать без него. Команда методично обследовала каждую долину, все склоны и вершины Мугоджар к северу от пустыни Аралкум. Шансы найти беглецов были ничтожными, и им оставалось телепортироваться через каждые сто метров по разбитой на участки территории в поисках хоть какого-нибудь следа. Впрочем, одно преимущество у них все же имелось: при малейшей опасности можно было исчезнуть.
Артем обвел взглядом плоское пространство степи, с которого они ушли. Пустые каньоны открывались перед ними, как лабиринт дорог. Он продолжил телефонный разговор с подчиненной, предпочтя не возвращаться в штаб-квартиру «Пангайи» и оставить Ми-Ча наедине с дочерью Немрода. По непонятной причине ему казалось, что правильнее будет не вмешиваться.
— Он час назад телепортировался в Колманскоп, — с беспокойством сказал майор, — и ни разу с нами не связался. Найди его с помощью «Пангайи», Ми-Ча. У меня сердце не на месте.
Молодая кореянка не была готова успокаивать шефа — мол, Бабу одиночка и очень опытный сыщик, не стоит паниковать. Она сама не находила себе места из-за дурных предчувствий.
Она боялась, как и Артем, — боялась как никогда раньше.
— Я этим займусь. Прямо сейчас. Вместе с Пангайей. Не… не волнуйся.
Артем не ответил.
Монастырь Таунг Калат, гора Поупа, Бирма
Ми-Ча повернулась к Пангайе, с трудом скрывая… нет, не тревогу — страх.
— Бабу… — срывающимся голосом произнесла она, — лейтенант Бабу Диоп. Найди его, прошу тебя!
Пальцы Пангайи запорхали по клавишам. Манкинг, удивленный тревожной атмосферой, спрыгнул с плеча молодой женщины и оказался на полу, в нескольких сантиметрах от Шпиона, тот зашипел, выгнул спину, вздыбил шерсть.
Девушки не обращали внимания на питомцев.
— Есть! — воскликнула Пангайя. — Бабу Диоп. Телепортер № 2048-1-29974. Координаты: 26°42′00″ южной широты и 15°13′59″ восточной долготы. Колманскоп, Намибийская пустыня.
Ми-Ча облегченно выдохнула. Бабу все еще обыскивает треклятую призрачную деревню. Ну почему старый дурак не позвонил ей? Она часто спорила с этим динозавром, не способным понять, что мир изменился, но Диоп олицетворял для нее отца. Бабу и Артем. Двое мужчин ее жизни. Один мог бы быть ее отцом. Другой…
— Есть проблема! — вдруг сказала Пангайя.
— В чем дело?
— Он не двигается!
— То есть как?
— Данные телепортеров очень точные. Я могу локализовать положение человека с точностью до секунды. Человек с телепортером на руке движется, как минимум дышит, даже если ничего не делает, даже когда спит. Геопривязка телепортера передает мне даже самый слабый удар сердца.
Ми-Ча почувствовала, как ее охватывает ужас.
— Он… — дрожащим голосом выдавила она, — он мог где-нибудь оставить свой телепортер. Он их ненавидит. Он…
Глаза уже наливались слезами, Пангайя с сочувствием посмотрела на кореянку.