Когда справа по курсу показались берега Британской Гвианы, Вывих, а за ним и Триглистер, страшно забеспокоились.
— Что не так? — удивился я.
— Вы еще спгашиваете?! — воскликнул Триглистер, снова вырядившийся мариачи с чехлом из-под Томми-гана наперевес. — Ничего такого особенного еще не случилось, как вам навегное хочется! Пока! Но очень даже запгосто может, поскольку тут повсюду снуют цепные псы бгитанского импегиализма, котогым любого из нас интегниговать лет на согок без суда и следствия — говным счетом ничего не стоит! Пустячок на постном масле…
— Да на кой черт вы им сдались, не пойму?! — признаться, новый раунд игры в сыщиков-разбойников, затеянной ими на полном серьезе, порядком действовал мне на нервы.
Услыхав такую отповедь, Триглистер воздел свои крошечные ручки к Вывиху, будто тот был божеством, способным вразумить меня, ниспослав благодать. Или метнув молнию, это уж по обстоятельствам.
— Опасность гораздо больше, чем вы себе воображаете, — буркнул Гуру враждебно. — Этот участок пути — самый опасный из всех, храни нас Индра от напастей! В Гвиане агентов Intelligence Service — как грязи в еврейском Мертвом море! Гайана с Суринамом — недалеко ушли, они именуются голландскими и французскими владениями чисто для понту. Уайт-холл просто передал их под юрисдикцию Нидерланд и Франции, ничем не рискуя, поскольку эти страны — британские шавки со старого континента. Впрочем, перед кем я бисер мечу, вы ж, мля — бывший английский офицер, значит — в курсе дела, как политика делается. Вот снимут, блядь, с парохода, и в кутузку, как агентов Коминтерна…
— Вы с Триглистером имеете отношение к Коминтерну? — прищурился я. Наши спутники быстро переглянулись. Как по мне, чисто по-воровски…
— Это вы им потом доказывать будете, агент вы там или нет, когда на дыбе подвесят и паяльной лампой по пяточкам — хуяк! И не надо мне глазки строить, сэр! В 1917-м товарища Троцкого как раз по такой схеме обкатали в Галифаксе, и не поморщились, когда он плыл из Нью-Йорка в Россию. Хотя у него все ксивы были в полном порядке, ему их сам президент Вудро Вильсон справил, Шива б лучше не сделал! И, хоть бы буй, сунули в концлагерь для немецких военнопленных, пересрать не успел…
— Товарищу Тгоцкому стгах незнаком, — поджал губы Триглистер.
— Ага, верно, — кинул Вывих. — Ты Меер только гляди, при Педерсе такую муйню не спори, а то он от твоего Троцкого — без ума, прям кирпичами срет от восторга…
Щеки счетовода запылали.
— Я всегда думал, британские спецслужбы потакали марксистам, чтобы те сковырнули с трона Романовых… — заметил я мимоходом.
— Непгавильно вы думали! — еще сильнее зарделся Триглистер. — Англичане кгышевали масонов из Вгеменного пгавительства геакционега Кегенского. Всяческие кадеты, пгогеессисты, октябгисты и аналогичная контггеволюционная сволочь, под чьим водительством Госсии было уготовано занять место сыгьевого пгидатка — вот на кого делали ставку в Лондоне! И обосгались по полной пгоггамме…
— Где Ключ Иштар, сэр? — неожиданно перебил Вывих.
— В чемодане, где же еще ему быть? — удивился я.
— Давайте-ка сюда…
— Зачем? — не понял я.
— Побудет у меня, пока не минует опасность.
— Вы шутите, Гуру?
— С чего бы мне?! Был бы я агентом Intelligence Service, уже б стучался в дверь: тук-тук, это тут нелегально перевозят хрень из ожерелья Иштар, которую писанный долбобуй Лоуренс Аравийский проебал в окрестностях Борсиппы в 1910-м году? Даром он, по-вашему, рядом болтался, пока вы с мисс Болл песочек просеивали?!
— Если все так, как вы утверждаете, любезный Гуру, одно неясно. Отчего, в таком случае, пугающая вас своим всесилием и дьявольской осведомленностью английская разведка не заполучила артефакт раньше? Забрали бы и отправили в Амазонию свой корабль, по-вашему, в составе Grand Fleet меньше эсминцев, чем на Балтике?
— Судов у них ясно, хоть жопой жуй, — фыркнул Гуру, откупоривая бутылку. — А Ключа — нету. Я же сказал — проебали они его, с кем не бывает. Как говорят в России, и на старуху бывает проруха…
— Даже если и так, Ключ Иштар останется при мне, — безапелляционно заявил я им обоим. — Это мой Ключ, я его хранил, и именно я вставлю его во Врата, когда мы найдем Колыбель Всего…
Гуру что-то прикидывал в уме минуты две.
— Ладно, — изрек он в конце концов. — Принимается. Будь, по-вашему. — Хрен положить и Secret Service, и на Military Intelligence для ровного счета. Кто они такие, е-мае?! И кто я такой, чтобы встать на пути у Хранителя?! Мы без вас, полковник, как без грабель, то есть, я хотел сказать, без рук. Пирамида нам с Триглистером и не покажется, это сто процентов, если мы у вас Ключик Иштар конфискуем, по соображениям революционной необходимости. Верно я, Меер, гутарю?
— Это еще почему?! — осведомился счетовод, играя защелкой на чехле Томми-гана, как священник четками.
— Потому как Белая пирамида товарища Офсета — и есть Шамбала, которую я, по недомыслию в Гималаях искал, сколько денег угрохал — пиздец. Помните, полковник, что я вам у подножия Кайласа говорил, про который думают, будто Око Мира в нем пропилено? Я сказал, что Шамбала, где бы она ни была, умеет маскироваться, иначе ее давно бы уже с аэропланов вычислили. Но нет. Нету ее ни высоко в горах, среди заснеженных пиков, ни в глубоких ущельях подо льдом, ни на дне морском. Ибо Шамбала в другом, чисто духовном мире лежит, и показывает себя далеко не каждому, а только избранным. А вы, полковник, ее уже дважды видели. Значит — один из них. Вы ей явитесь, и она вам откроется — как Сезам. Ну а мы уж за вами, гуськом, в порядке очереди…
— Но нужда геволюционного момента тгебует от нас гешимости! — начал Триглистер.
— Заглохни, Меер, — беззлобно бросил Гуру. — Иди лучше, закусь какую-нибудь притащи, а то мне текила эта — поперек горла стоит, Майтреей клянусь…
— Вы всерьез думаете, будто я — избранный? — спросил я у Вывиха.
— А вот это мы ского выясним, уж будьте благонадежны! — процедил Триглистер и вышел, искать закуску для Вывиха.
— Хороший человек, но дурак, — резюмировал Гуру, когда за счетоводом захлопнулась дверь.
Не знаю, сколь обоснованы были страхи Вывиха, но вскоре мы беспрепятственно миновали Французскую Гвиану. Устье реки Ояпока, по которой проходит государственная граница с Бразилией, больше напоминает залив. Никем не потревоженные, мы проплыли мимо. Справа потянулся низкий лесистый берег бразильского штата Амапа.
— Мы почти у цели, — сказал Гуру, потирая ладони. — Слышь, Меер, это событие обязательно надобно взбрызнуть. По старому арийскому обычаю…
В общем, Гуру отрусил перышки, как говорят. Я же, напротив, сник и раскис, хоть причин падать духом не было. Мы почти у цели, приговаривал Вывих, а мне слышался в этом словосочетании приговор. Не то, чтобы меня везли на расстрел, конечно, но, пожалуй, впервые в жизни я не ощутил привычного воодушевления при виде джунглей на горизонте. Все было как раз наоборот. Мне не улыбалось подниматься на борт русского научного корабля, поджидавшего нас в устье реки, чтобы двинуться вверх по Амазонке к ее истокам. Я не жаждал составить компанию советским ученым, мне и Гуру с Триглистером оказалось за глаза. А меньше всего, мне хотелось воспользоваться Ключом, чтобы отпереть Колыбель. Как так, наверное, подумаешь ты, милая. А я и сам не знаю правильного ответа, Сара. В последние дни я часто думал о тебе и Генри, частице тебя, подаренной мне тобой. Я бы дорого дал, чтобы ты, будто по-волшебству, оказалась рядом. И, чтобы мы не разлучались больше никогда. И, чтобы отправились куда-нибудь втроем, мне все равно куда, лишь только подальше от Гуру с Триглистером. И, чтобы мы с тобой начали искать свою Колыбель, которую обязательно бы обрели. Я теперь знаю, где она, Сара, спасибо Гуру, помог разобраться, сам того не желая. Колыбель не в Амазонии, не в Гималаях и не на Луне. Она — в каждом из нас и у каждого своя, вот какая штука. В моей — только ты и Генри. Как жаль, я не понимал этого раньше. Слепец. Какая беда…
Пока «Приам» деловито пыхтел, наматывая на винты последние мили, остававшиеся до порта Макапа, столицы штата Амапа, мы с Генри проводили время на верхней палубе. А зачем томиться внизу, изнывая в духоте каюты? Стояла вторая половина июля, в Бразилии настал сухой сезон, он тут с августа по ноябрь, но воздух все равно оставался влажным, почти как в сауне. Мы находились в какой-то сотне миль от экватора, его условная линия делит устье Амазонки почти надвое, поэтому, по прибытии в Макапу, я имел все основания устроить для сына — День Нептуна — обязательный и такой памятный ритуал для каждого, кому посчастливилось впервые пересечь экватор. Я даже надеялся привлечь к этому делу Гуру, как по мне, из него бы получился первосортный Нептун. Ну а мы с Триглистером могли бы стать русалочками. Право слово, почему бы и нет. Была еще одна идея лучше этой. По моим прикидкам, нам предстояло достичь экватора в дельте Амазонки, уже находясь на русском научно-исследовательском корабле. И, в таком случае, сам Майтрея велел объединить усилия и устроить праздник для всех, и для нашего мальчика, и для матросов со «Сверла». Наверняка хотя бы некоторые из них никогда не бывали в Южном полушарии, и, значит, имели полное право получить свой День Нептуна. Это ведь нерушимый военно-морской обычай, думал я, а, кроме того, прекрасная возможность для членов команды сблизиться в радости. А последнее — исключительно важно, когда уходишь в долгое автономное плавание…
III. День Нептуна
Террор — это большей частью бесполезные жестокости, совершаемые ради собственного успокоения людьми, которые сами испытывают страх.
Мы сошли на берег в бразильском порту Макапа, лежащем на северном берегу Амазонки, примерно в сотне миль от океанского побережья. Хоть Макапа и столица штата Амапа, этот городишко весьма немноголюден и скорее, является крупным поселком. Впрочем, и сам штат — один из самых маленьких и слабозаселенных во всей Федерации. Административный центр и жилые кварталы Макапы располагаются на порядочном отдалении от речного берега на отвоеванных у тропических дебрей участках земли. Прилегающий к порту район больше похож на территорию громадного и плохо организованного склада, по которой безо всякого видимого порядка разбросаны покосившиеся пакгаузы, ангары и открытые, огороженные проволочными заборами площадки, над которыми торчат унылые ржавые кран-балки.