— Ладно, ладно, не заводитесь, — сдался я, хоть и кипел внутри. Ввязываться в спор с фанатиком не имело смысла. В лучшем случае, мы рисковали привлечь внимание вертухаев, они бы с удовольствием отдубасили нас заново. — Хорошо, будь по-вашему, национализировал — так национализировал…
— Только не надо мне делать одолжений! — вспыхнул он. — И Даг Иштаг не ваш, и Белая Пигамида — такая же ваша, как и моя! И то, и дгугое — по пгаву пгинадлежат тгудящимся, включая несовегшеннолетних иждивенцев и вгеменно утгативших тгудоспособность товагищей. А вы, милок — ничегта не тгудящийся. Вы — эксплуататог и держимогда, как и эта ваша вавилонская богиня!
Готов поклясться, на его изувеченном лице мелькнуло нечто, напоминающее торжествующую мину.
— Вы, Меер Аронович, на пролетария тоже не слишком-то похожи, — заметил я.
— А мне и не надо быть похожим, Офсет. Мне габочие свою волю совегшенно сознательно делегиговали!
Я понял, эдак мы скоро зайдем в тупик. Даже в камере смертников товарищ Триглистер оставался комиссаром. Невероятно, но факт. Поразмыслив, я решил зайти с другой стороны.
— Скажите, Меер Аронович, значит, известное мне от старейшин Огненноголовых Стражей заклинание, которое надобно произнести, чтобы проникнуть в Былую пирамиду без Ключа, вместе со всем остальным, тоже является собственностью трудящихся?
— Естественно, — подтвердил Триглистер, — как интеллектуальная собственность.
— Но, пока экспедиция не достигла цели, точный текст заклинания составляет государственную тайну, правильно?
Триглистер кивнул.
— И, кроме меня, он известен всего нескольким людям на «Сверле»? — продолжал допытываться я.
— Вегно. В него посвящены только я, Вывих и товагищ Педегс. Куда вы клоните, не пойму?
— Хочу понять, зачем заклинание понадобилось товарищу Сварсу.
— Сварсу? — удивился Триглистер.
— Только не ломайте комедию. Вы не хуже меня слышали, как он велел своим подручным развязать мне язык, ему, якобы, Шпырев приказал…
— Шпыгев и так пгекгасно знает текст… — бросил Триглистер.
— А я вам о чем?!
— Вы хотите сказать, Свагс что-то задумал?!
— По-моему, это очевидно, — сказал я. Триглистер примолк, размышляя, а я поздравил себя с первой маленькой победой. Чтобы победить своих врагов, мне следовало посеять среди них подозрения.
— Намекаете, Свагс ведет двойную иггу? За спиной товагища Педегса?
Я передернул плечами. Триглистер несколько раз моргнул.
— Думаете, он двугушник? — глаза Триглистера заблестели.
— Откуда мне знать? — вяло откликнулся я. — Я ведь ни Сварса, ни боцмана толком не знаю, вчера увидел обоих впервые в жизни. А вот Ас-Саффах — отпетый негодяй, за это могу поручиться.
— Что за Ас-Саффах? — спросил Триглистер. Настала моя очередь таращиться на собеседника в замешательстве.
— Ас-Саффах в переводе с арабского означает Мясник. Так жители Дамаска прозвали турецкого генерала, присланного им в качестве губернатора во время войны. Кличка заслуженная, тут можете поверить мне на слово. Мяснику нравилось свежевать своих жертв, он это делал с таким же увлечением, как орнитологи собирают мотыльков для коллекции. Отметившись в Сирии, мерзавец получил назначение в Багдад, где занимался тем же с еще большим размахом. Слышали, должно быть, про массовый геноцид армян, ассирийцев и евреев, проживавших в ближневосточных провинциях бывшей Оттоманской империи до Мировой войны?
Меер Аронович поморщился.
— Одним из его организаторов был некто Джемаль-паша, позже приговоренный к повешению Константинопольским трибуналом. Напрягите извилины, Триглистер, вы не могли о нем не слыхать из газет.
— В войну я габотал в США, — отвечал Меер Аронович уклончиво. — И, в любом случае, мне неясно, с какой целью вы этого своего Ас-Саффаха сюда пгиплели…
— Я его не приплетал, как вы изволили выразиться. За меня это сделал Феликс Дрезинский.
— Феликс Эдмундович?! Что за чепуха?!
— Или Шпырев. Тот, кто формировал состав вашей проклятой богом экспедиции, Триглистер.
— Негодяй, кого вы зовете товарищем Джемалевым — и есть Ас-Саффах.
— Товагищ Джемалев — паша?! В смысле, как эфенди, только повыше гангом? Не мелите чухи, Офсет!
Я не видел никакого смысла темнить, поэтому, выложил ему все, что знал про этого страшного человека. И как он, во время войны, прислуживал резиденту немецкой разведки барону фон Триеру, и как приказал вырезать лагерь английских археологов в окрестностях холма Бирс-Нимруд. Как охотился за твоей милой головкой, моя дорогая Сара, и про жуткие пытки, которыми он забавлялся в подвале своего губернаторского дворца.
— Не вегю, — сказал Триглистер, когда я закончил. — Вы, навегняка, обознались. Товагищ Джемалев — заслуженный чекист из Коканда, участник богьбы с басмачами и твегдый магксист!
— Я был бы раз обознаться, Меер Аронович. Но он сам узнал меня. Разве вы не слышали?
Триглистер потрясенно кивнул. Вид у него был ошеломленный. И тут я нанес ему новый удар.
— Не расстраивайтесь вы так, Меер Аронович. Наверное, у Ас-Саффаха куча заслуг и перед Дзержинским, и перед Шпыревым лично. Иначе, с чего бы Яну Оттовичу было назначать его новым комиссаром корабля?
Лицо Триглистера дрогнуло. Ты бы видела Сара, как перекосило беднягу при этом известии. Сильнее, чем негодяя Ас-Саффаха, когда я врезал ему по причинному месту. Мне даже стало немножко жаль бывшего комиссара. Все шло к тому, что он сейчас расплачется.
— Но почему именно его?!
— Вопрос не по адресу, — вздохнул я. — Быть может, Дзержинскому нравится, как он танцует…
— Что вы имеете в виду?!
Я рассказал про странный танец, исполненный Ас-Саффахом на палубе вскоре после того, как оттуда увели Триглистера.
— Незабываемое было зрелище, — сказал я. — Гуру объяснил мне, это был танец дервиша, специальная тайная методика суфийских мудрецов, позволяющая достичь состояния просветления и узреть райские кущи Седьмого неба, где найдется место каждому мусульманскому праведнику. Еще Гуру сказал, что для нового комиссара Седьмое небо и Шамбала — тождественные понятия. Рай, через окошко которого светит Темное Солнце. То самое, чьи невидимые лучи Руди Штайнер пытается разглядеть из своей лаборатории на берегу Женевского озера с помощью хитрых духовидческих подзорных труб, а доктор Вбокданов — в электронный телескоп, подсоединенный к сети батареек, наштампованных им из бывших белогвардейцев и юнкеров в его Химической лаборатории под Кремлем…
— Это вам Вывих такого наплел?! — Триглистер схватился за виски.
— Сам Вбокданов позавчера прямо за столом разоткровенничался. И про воду, кстати, хвастал, которая в Советской России скоро будет кипеть при тридцати градусах Цельсия вместо ста, когда получит такой приказ от партии большевиков, а товарищи Мракс и Эндшпиль утвердят его с Красных Небес. Только сначала доктору Вбокданову надлежит нашлепать побольше твердых марксистов, чтобы их число перевалило за некую критическую отметку. Он обещал мне, что справится с этим без труда, когда они с фройлен Штайнер наладят в цехах Химической лаборатории конвейерное производство закаленных бойцов по согласованным в политбюро ЦК лекалам! Вот тогда-то универсальные физические законы будут преобразованы консолидированным проявлением воли трудящихся масс…
— Этот болтун гастгепал вам пго химическую лабогатогию?! — ахнул Триглистер. — А где же был товагищ Педегс?! Куда он смотгел?!
— Рядом сидел, за тем же столом. Хлестал водку и хвастался пистолетом Маузера, который ему подарил сам товарищ Дзержинский как героическому первопроходцу Амазонии…
— Куда катится дисциплина! — застонал Меер Аронович.
— Не расстраивайтесь вы так. Поверьте, лично я ничего не имею против того, чтобы вода в СССР переходила из жидкого состояния в парообразное одной силой революционной мысли. Наоборот, прекрасно понимаю, какого потрясающего экономического эффекта планируется при этом достичь, и сколько угля, мазута и газа будет сэкономлено для других народнохозяйственных нужд. Главное — избежать головокружения от успехов. А то ведь, когда завтра доктор Вбокданов возьмется той же силой мысли возделывать поля или, хуже того, внушать голодающим, что их животы набиты мясом, ему, в конце концов, доведется запастись далеко не воображаемыми винтовками, иначе трудящиеся массы запросто могут не поверить…
— Ваша игония — не к месту, Офсет, — нахмурился бывший комиссар. — Кгоме того, хочу вам напомнить: тематика пгоектов, над котогыми пагтия довегила тгудиться болтуну Вбокданову, стгого засекгечена. И ему еще доведется ответить за свой длинный язык по всей стгогости. Да и вам, Офсет, он оказал медвежью услугу. Знаете, что бывает, когда человек узнает то, о чем ему знать не полагается?
— Догадываюсь. Только, сдается, эти три предателя, Извозюк, Ас-Саффах и Сварс, прикончат меня раньше, чем я предстану перед вашим хваленым революционным трибуналом.
— За клевету тоже придется отвечать, — заметил Триглистер. Впрочем, без напора, скорее, чисто рефлекторно.
— Проснитесь, Меер Аронович, — сказал я. — Разуйте глазки! Если я прав в отношении этих троих, они убьют и меня, и вас. А потом — и товарища Педерса, чтобы саботировать нашу экспедицию. Или, чего там они еще добиваются…
Тут Триглистер смолчал.
— Как я понимаю, это они оговорили капитана Рвоцкого? — пошел в наступление я. — Подсунули карту, внушив Шпыреву, что это Степан Осипович выдал маршрут следования «Сверла» империалистам. Или просто завел эсминец в засаду. Ежу ясно, тот, кто опорочил капитана, а теперь, всеми силами, пытается дискредитировать вас — и есть предатель! Назвать по имени?!
— Свагс, — глухо сказал комиссар. — Вот мгазь…
— А я вам, о чем твержу битый час?
На этот раз Триглистер молчал с полчаса. А затем заговорил. По собственному почину. Я его не подталкивал.
— Товагищ Дзегжинский давно подозгевал, что у него в ведомстве завелся кгот…
— Кто-кто?
— Кгот, вы что, глухой, полковник?! Двугушник, пгичем, на высоком уговне, не ниже члена коллегии. Сам Феликс Эдмундович, насколько я знаю от товагища Мануальского, ггешит на Генгиха Ягоду, одного из замов пгедседателя ОГПУ. Но, Ягода чегтовски хитег, к нему не подобгаться. К тому же, ему покговительствует сам товагищ Сталин, пегвый секгетагь ЦК пагтии. Под его дудку половина членов политбюго пляшет. Сталин давно на огганы госбезопасности глаз положил, чтобы под себя пгогнуть, но Железный Феликс — не тот человек, котогым можно манипулиговать. Несгибаемый. Но, если Сталин внедгил в состав экспедиции своих агентов — нам тгуба! Потому что, если ее детали всплывут в Кгемле, если их только пгедадут огласке, случится стгашный скандал, и товагищу Дзегжинскому нечем будет кгыть. Говогил я товагищу Мануальскому, пгедупгедите Феликса Эдмундовича, кто-то сливает инфогмацию о наших планах Сталину! И, товагищ Дзегжинский таки внял, дал указание товагищу Бокию, начальнику службы внутгенней безопасности, не поднимая шума, пговести негласное гасследование. Пгошегстить всех участников экспедиции пгямо на богту.