Свободными были вокруг нас места.
И можно вполне было даже отсесть.
Иль где-нибудь рядом подальше присесть.
Но видно такая дана нам судьба.
Меня испытать вдруг решила она.
И сон мой непрочный куда-то пропал.
Я рыцарем верным себя ощущал.
Сидел неподвижно, и чуть не дыша.
Наверно, картина была хороша?!
Что думали люди, увидевши то?
Кто: баба кадрится, мужик о-го-го!
Кто думал, наверно, всё то про меня.
Кто: дурочка баба – теряет себя!
Но я эти мысли совсем отогнал.
Сидел неподвижно, хотя и не спал.
Глазами закрытыми чувствовал взгляды.
А кожею чувствовал – люди всё ж рады,
Что я не толкаю соседку свою.
Тем более зло на неё не ору.
А только несу неожиданный крест.
Как будто сдаю перед кем-то я тест.
На стойкость, на верность и доброту.
Я что-то вдруг тему поднял здесь не ту.
Экзамен мой вызвал большой интерес:
Мужик может этот всего лишь балбес?
Стесняется бабу он скинуть с плеча.
Подумалось, может кому сгоряча.
Но мысли я эти немедля отмёл,
И сразу какой-то покой я обрёл.
Щекою я кудри её ощутил,
И запах духов от волос уловил.
И вовсе полынью не пахли они.
Почувствовал я ароматы свои.
Забытая нежность вдруг тело пронзила.
И мысль меня тут же одна поразила.
Она доверяет невольно ведь мне.
Раз так вот склонилась к моей голове.
И прежнее чувство проснулось тогда,
Которое мне не забыть никогда.
Как будто держу на руках я ребёнка,
Иль глажу ладонью по шёрстке котёнка.
Себя я поэтом в тот миг ощущал,
И мысли свои, как хотел, продолжал…
И в этих мечтах я зашёл далеко.
Вернуться назад было мне нелегко.
Но вот остановка конечная наша.
Что думаешь делать с попутчицей, Тоша?
Я быстро тогда оценил обстановку,
И тут применил я такую уловку.
Я в сторону двинул немного плечо,
Которое всё же слегка затекло.
Соседка проснулась – как не было сна.
Не обернувшись, на выход пошла.
Я даже не видел лица незнакомки,
А лишь на затылке заметил заколки.
Мне было приятно ей сделать добро!
Наверно я это не делал давно?
Но, в отличие от стихотворения, аккумулятор уже на следующий день не давал нужной мощности, и приходилось всё начинать сначала.
С помощью соседского ареометра Платону удалось замерить плотность электролита. В одной из шести колб она была явно много ниже нормы.
Но пока Платон всё это выяснял, первый раз на дачу с вещами пришлось съездить на машине Даниила и его жены.
Он давно и внимательно присматривался к ней. В образе Александры зоркому, опытному и намётанному взгляду Платона смутно открывались коварные повадки хитрой и хищной лисички-сестрички.
Она была чуть меньше, чем на год, младше Данилы, но по-женски мудрее. Платон видел, как во время незлобных ворчаний мужа, в голубых глазках молчащей подруги будто бы бегали чёртики в калькуляторе. Кроме того Саше явно не хватало простого воспитания. Зачастую она не знала, как себя правильно вести в той, или иной ситуации, что говорить и делать.
Платон всё больше смотрел на Александру, как на девушку из глухой деревни. Она даже в фамилии своего мужа поначалу делала неправильное ударение: Коче́т.
Позже молодые несколько раз приезжали самостоятельно. Зная лихой нрав сыночка-автогонщика, Платон успокаивался, лишь тогда, когда вороной Даниила оказывался в дачной конюшне.
В своё самое первое посещение Саша с Данилой привезли к отцу на дачу своего рыжего кота Сеньку, породы бобтейл. Тот ранее уже бывал здесь. Но сейчас он неожиданно сбежал. Поэтому в поисках любимца Александра с Даниилом зачастили к отцу. Но все поиски рыжего беглеца пока не давали результата. Особенно после того, как его уже один раз находили. Но тот, «засранец», опять сбегал.
И вот тут неожиданно и проявилась женская интуиция Александры.
Ей приснился сон, как к ней приходит её рыжий Сенька, и её внутренний голос позвал хозяйку в последний, решающий поход.
Поэтому она настояла на срочной поездке на дачу к Платону. И это, несмотря на несколько до этого безуспешных попыток найти и поймать беглеца, и слова мужчин, что он, мол, сам когда-нибудь придёт.
На дачу прибыли поздновато, в сумерки. Поэтому поиски решили оставить на завтра, на субботу. Во время после ужинного чаепития Платон увлечённо разговорился с Даниилом. Александра сидела рядом и практически не говорила, думая о своём.
Вдруг она, молча, снялась и вышла, Мало ли куда, после чаепития-то! – подумал внимательный свёкор.
Но время шло, Александра не появлялась. Забеседовавшиеся отец и сын даже не заметили этого. Вдруг тишину прервал её громкий голос:
– «Открывайте скорее! Я кота несу!».
Платон с Даниилом пулей слетели с крыльца, распахивая тугую металлическую калитку и пропуская на террасу, уже уставшую от своих усилий, Сашу. Под восторженные возгласы мужчин, с широко открытыми зелёно-голубыми глазами полными слёз радости, Александра внесла, руками прижатого к груди, своего настрадавшегося любимого рыжика. Входную дверь сразу плотно закрыли, а недельную пропажу развалили на диване. Тот, теперь нисколько не смущаясь окружающей обстановки, заурчал, и дал специалисту Платону извлечь из его тела сразу четырёх клещей. И тут Александра рассказала все подробности.
Во время чаепития она вспомнила сон, и поняла, что он потихоньку начинает сбываться. Уже наступил вечер, пора было идти к известному зелёному забору с серым бетонным основанием. Она вышла из калитки и пошла к той самой даче, где несколько дней назад уже ловила своего Сеньку.
Тогда, с помощью соседей – мужа племянницы маршала В.И.Чуйкова – кота, как фрица, удалось поймать. Но дома он снова сбежал из рук, от счастья потерявшей бдительность Александры, и спрятался под дом. Несмотря на уговоры мужа и свёкра, отчаянная Саша всё-таки полезла в подпол, в итоге спугнув кота, вообще удравшего с участка в неизвестном направлении.
Развешанные вскоре объявления и расспросы жителей дачного посёлка не дали результатов ни на следующий выходной, ни в вечерние будни после него. Но сейчас было совсем другое! Саша шла по памяти своего вещего сна!
Так и есть! Деревянный забор был зелёный и стоял на бетонном фундаменте! Вдруг она увидела выходящего из-под этого забора серого кота! Того самого, за которым, по её сну, должен был идти и её Сенька! И тут Саша услышала еле различимое, лёгкое треньканье колокольчика на груди своего бобтейла.
Она позвала Сеньку одному ему приятными и понятными звуками, на что тот стремглав бросился к своей хозяйке-спасительнице, как танк, сметая всё на своём пути, но с победно-радостным котячьим кличем!
Вот тебе и вещий сон! Вот тебе и интуиция любящей женщины! – часто потом этим случаем восторгался Платон.
Вслух же он говорил знакомым:
– «Признай в кошке… человека! Относись к ней по-человечески, с любовью и лаской, и она ответит тебе тем же! Я даже разговариваю со своими кошками, как с людьми, и они мне отвечают своими мяуканьем и урчанием!».
Через несколько дней вызрела первая клубника.
Платон собрал небольшой урожай ягод, помыл их и убрал для детей в холодильник, чтобы те, по приезде, смогли усладиться их свежим вкусом.
При очередном вечернем приезде, не успев войти на участок, как дикая лань, Александра бросилась на грядки с клубникой, пытаясь удовлетворить неожиданно возникшую страсть чревоугодия.
Но не тут то было. Время большого урожая ещё не подошло.
Безуспешно поковырявшись в листве, с недовольной миной разочарования на лице, она повернулась к тестю, с любопытством наблюдавшим за её несанкционированным рейдом по ухоженным грядкам, и безуспешными потугами что-то найти, и виновато улыбнулась.
В этот год Александра практически почему-то перестала участвовать в спортивной жизни дачников, чем так же несколько расстроила Платона.
Наступило окончание школы и младшим сыном Платона Иннокентием.
Очень впечатляющим выдался «Последний звонок». В школу были приглашены родители учеников единственного выпускного класса. Платон и Ксения впервые пришли в школу вместе. До этого они практически регулярно посещали лишь родительские собрания, на которых чаще естественно бывала мать. И не только из-за того, что это была и её выпускная школа.
Всех зрителей-родителей собрали в украшенном по случаю праздника актовом зале. Под марш колонна выпускников прошла по длинному коридору сквозь строй учащихся младших классов. Когда показался Кеша, в глаза бросилось обилие букетов цветов у него в руках. Их было явно больше, чем у его товарищей, даже нескольких вместе взятых, включая девочек. Поначалу это было родителями не понято. Но когда Иннокентий, как и другие ученики, передал всё это в их руки, стало ясно, что цветы адресованы именно Кеше, а не предназначаются для кого-то другого. Платон с трудом разместил все их у себя на коленях, так как жена взяла на себя роль кинохроникёра. Платону лишь изредка удавалось одной рукой что-нибудь щёлкнуть фотоаппаратом.
Лишь позже родители услышали от сына причину столь огромного количества цветов в его руках, как оказалось, подаренных учениками младших классов. Оказывается, по не уточнённым причинам, Иннокентий иногда проводил уроки в младших классах, замещая учителей. Более того, ему каким-то непостижимым образом удалось добиться просто-таки железной дисциплины в ранее, в смысле поведения, разболтанных классах.
Исторически, педагогические гены «Большого учителя» сказались теперь и на самом младшем сыне Платона.