Через день, мелодичный звонок, призванный вызывать слюну у подопытных животных, стал надёжным призывом посетить главный кабинет для самых пожилых сотрудников, чтобы не дай бог относительно молодые не растеряли свои животы и не опали в жопах.
С этого момента два, три или четыре звонка, соответственно, периодически оглашали звонкой трелью помещение ООО «Де-ка», вызывая удивление у посетителей и рефлекторное раздражение у подопытной пожилой троицы.
Алексей абсолютно был уверен, что любого человека можно научить чему угодно. При этом он приводил свой пример с музыкой и, особенно, с вождением автомобиля.
Во время учёбы на курсах он наслышался в свой адрес от инструкторов, что ему просто не дано водить автомобиль. Однако, со временем, почти ежедневные поездки по московским пробкам постепенно сделали из него просто виртуозного водителя.
Через некоторое время он пересел со старой Волги ГАЗ-24 на почти новую, чёрную Волгу ГАЗ-31-02 из правительственного гаража, приобретённую на деньги Надежды Сергеевны.
Но такого нельзя было сказать о занятиях Алексея английским языком и особенно айкидо. Он считал, что хорошо освоил этот вид единоборств.
Но когда Алексей показал некоторые приёмы Платону, тот усомнился в его мастерстве, так как тот это делал как-то угловато, медленно и неуклюже.
Считая, что его мастерство в айкидо даёт ему возможность использовать свои знания и умения на практике, Алексей вёл себя на улице смело и даже подсознательно несколько вызывающе.
У Алексея иногда случались проблемы со здоровьем. Он часто простужался и ещё чаще чихал от пыли с многочисленных коробок.
Когда подверженный аллергии Алексей однажды несколько раз подряд чихнул, Марфа Ивановна не удержалась от комментария:
– «Ты так всю свою гениальность вычихаешь!».
Даже такое высказывание об Алексее очень коробило завистливого Гудина. Как-то раз он высказался Платону по этому поводу:
– «Понимаешь? Если допустить, что Алексей – гений, то уж очень неотёсанный!».
Платон молча согласился, ибо к тому времени средне ожидаемое распиздяйство Алексея постепенно стало зашкаливать, заметно и существенно выходя за рамки возможно допустимого.
Но причиной этого во многом была сверх занятость молодого дарования различными делами и проблемами.
Одной из таких проблем для Алексея неожиданно стал его отец.
Валентин Данилович Ляпунов не хотел нигде работать.
Он мотивировал это идущими в его мозгу важными мыслительными процессами, которые нельзя прерывать второстепенными проблемами и всякой прочей ерундой.
Поэтому все заботы об обеспечении большой сводной семьи деньгами автоматически легли на плечи Алексея.
Хорошо ещё, что хоть его престарелая мать пошла работать дежурной в их НИИ, частично разгрузив сына от его забот. Ей было не привыкать.
С самой молодости она всю жизнь проработала медсестрой в различных медучреждениях, причём долгое время практиковалась в «Микрохирургии глаза» у С.Фёдорова.
Однажды на плавучем госпитале, совершавшем бизнес-круиз милосердия по Средиземному морю, и вставшем на якорь у берегов Италии, она ассистировала при операции одного итальянского мафиози.
Тот, оставшись довольным результатом, в восторге предложил медсестре своё гангстерское покровительство, пообещав, что если у неё возникнут какие-нибудь проблемы, то он сам лично приедет в Москву на разборку.
Занятый по горло делами, Алексей часто не успевал сделать многое и необходимое. Потому ему приходилось иногда завтракать на работе.
В очередной раз, закончив трапезу, наевшись, он учтиво, невольно предложил внезапно вошедшему Платону:
– «Бутерброд с колбасой будешь?».
Платон, неожиданно пленённый такой «человеческой заботой» доброго Алексея, одаривавшего коллегу объедками с царского стола, тоже, как бы по доброте, без задней мысли, но уже выходя из кабинета, быстро нашёлся:
– «Да ты лучше оставь это своему отцу!».
Тут же, пришедший на работу Иван Гаврилович, как всегда бесцеремонно перебил коллег, влезая в разговор со своими проблемами.
Вдоволь выговорившись, он подошёл разузнать новости к Платону, от которого и услышал о только что происшедшем разговоре.
Недолюбливая обоих Ляпуновых, Гудин тут же высокомерно и грубо высказался об Алексее и его отце:
– «Да они вообще… Чеканутость – категория постоянная!».
Продолжая эту тему, пожилые и зрелые перемыли ещё немало косточек отцу и сыну и их общему духу, пока не остановились на теме неаккуратности Алексея, сказывающейся на их совместной работе. Алексей даже не замечал свинарника вокруг себя, что было естественно, так как он сам же его и создавал.
По этому поводу Платон однажды заметил Гудину:
– «Плохо, когда говнистый человек вдобавок ещё и рассеянный! Он тогда своё говно разбрасывает не там, где планирует!».
Хрипло-заливистый стариковский хохот Гудина естественно и логично в очередной раз завершил их привычную дискуссию.
Как-то раз, видимо невольно услышав, что его обсуждали, Алексей весьма иронично и ехидно осуждающе, напрямую спросил у Платона:
– «А что это Иван Гаврилович про меня интересного рассказывал?».
Как застигнутый врасплох школьник-шкодник, невольно оправдываясь, Платон не нашёл ничего более вразумительного, чем сказать осуждающее о Гудине:
– «Да всякую ерунду. У него же… член без мозгов!».
– «А у тебя?!» – тут же смело и нахально съёрничал Алексей, неожиданно вгоняя в краску Платона, который, однако, всё же нашёлся:
– «А у меня…? С мозгами…!».
– «И ещё не все вытекли?!» – продолжал ёрничество дотошный Алексей.
Но Платон, как всегда, не остался в долгу перед своим молодым и нахальным коллегой, в соё время неотёсанным топором воспитания культуры поведения и общения. На затёртое, нравоучительно-менторское объяснение Платону Алексеем чего-то, что так, дескать, кем-то принято:
– «Так положено!».
Платон, чьё терпение уже лопнуло, пытаясь тут же взять реванш за последнее неудобство, изловчился и зло выпалил, тут же удаляясь, не желая слышать ответного продолжения:
– «А ты тогда подними!».
Являясь невольной свидетельницей редких, но едких перепалок между мужчинами, Марфа Ивановна Мышкина тоже решила не отставать от коллег, пытаясь умничать даже в самых простых вопросах, доказывая, что и она не лыком шита.
Уходя обедать, как всегда вместе с Алексеем, Надежда Сергеевна обыденно попросила:
– «Марф! Мы уходим. Подежурь на телефоне!».
Та затаилась. И когда по возвращении последовал привычный вопрос:
– «Ну, как? Звонил кто-нибудь?».
Прозвучал неожиданно дерзкий ответ:
– «Да! Звонили часто и громко!».
Хохот сыто-довольных коллег на такую заумную выходку кладовщицы-уборщицы на некоторое время поднял Марфе чувство собственного достоинства.
Платону понравился такой прикол старушки и он, как хохмач, взял это себе на вооружение.
На следующий день, на почти аналогичный вопрос Надежды:
– «Платон! А кто-нибудь звонил?».
Последовал не менее прикольный, тоже вызвавший смех, ответ Платона:
– «Да! Какой-то тупой! Звонил долго, долго!».
И тут же, на вопрос вместе с ней пришедшего Алексея:
– «А мой отец звонил?».
Все сразу услышали, но теперь уже тупо-язвительно-ироничный ответ:
– «Да, звонил! Только он твоим отцом не представился!».
В начале декабря коллектив, как говориться, в тёплой и дружеской обстановке, отметил тридцатитрёхлетие Алексея Валентиновича Ляпунова.
Дружеские отношения Алексея со своей начальницей были естественны и объяснимы. А вот иногда несколько прохладные и натянутые его отношения с остальными членами коллектива были, по мнению Платона, опрометчивы и не дальновидны.
Но Алексей всё же старался поддерживать дружески-товарищеские отношения, по-возможности, со всеми коллегами по работе, особенно с Платоном – человеком более чем другие близким ему по духу, интеллекту, знаниям, способностям, трудолюбию и загруженности проблемами.
Алексей знал и умел многое. И даже кое-что, чего не умел Платон.
Как-то раз, оправдывая свои непринципиальные ошибки из-за чрезмерной занятости делами, Алексей озвучил Платону тривиально общеизвестный вывод:
– «Не ошибается тот, кто ничего не делает!».
– «Как наш Гаврилыч!» – участливо подхватил догадливый Платон.
– «Да!» – подобострастно и почти шёпотом согласился Алексей.
И всё же, не смотря ни на что, многое негативное в Алексее нисколько не мешало ему считаться в их коллективе признанным гением.
Его познания в компьютере были выше всяких похвал. Он всегда и с видимым удовольствием, даже как-то по-матерински мягко, давал необходимые консультации коллегам, основным из которых являлся Платон.
В характере Алексея вульгарно переплелись «женское начало», выразившееся в приоритете чувств и эмоций над умом и разумом, и его антипод – «мужской конец» – хаотичный разум молодого гения-маразматика.
В отличие от отца, Алексею были чужды законы формальной логики. Он ими просто не владел. И вся гениальность Алексея постепенно обратилась в простую манию величия. А его еврейство стало проявляться практически на каждом шагу.
Да! Гений и его сын стоили друг друга!
Каждый по-своему, они вносили свою лепту в развитие, как всего человечества, так и отдельно взятого коллектива.
Анализируя сложные отношения отца и сына Ляпуновых, Платон невольно сравнивал их с его отношениями со своими сыновьями и дочерью.
Старшие же из сыновей Платона уже относительно твёрдо стояли на ногах, вполне сносно обеспечивая благосостояние своих семей.
Средний сын, продолжая учёбу в институте, нашёл ещё и хорошо оплачиваемую работу.
Дочка, после нескольких лет совместной жизни, наконец, вышла замуж, заканчивая учёбу, и сама зарабатывала прилично.