Гудину, как всем Иванам, было характерно разделение домашней работы на мужскую, которую он всегда делал без напоминаний, и женскую. Он был буяном и непоседой.
А свои кровные интересы защищал твёрдо и упрямо.
Его способностью находить хороших женщин и примазываться к ним не раз удивляла и даже возмущала справедливую Марфу Ивановну Мышкину, считавшую Гудина примаком:
– «Гаврилыч, как пиявка ко всем присасывается!».
– «А он вообще, Альфонс! Мсье Доде!» – витиевато и непонятно вторил ей Платон.
С годами и так поверхностные знания Ивана стали постепенно выветриваться, покидая его голову и оседая в головке.
Даже его былые школьные познания, например, в географии и физике, со временем трансформировались в тривиальное «Ветер дует потому, что деревья качаются!».
Как после оргазма во время секса с нелюбимой женщиной у мужчины происходит смена полярности в психике с «+» на «-», так и у Ивана Гавриловича Гудина происходила смена мнений в зависимости от мнения начальства и авторитетов.
Наступила очередная весна расцвета всего и вся.
– «Я смотрю, даже Гаврилыч, – наш доцент хренов, – и то, как-то помолодел!?» – удивлённо сообщила Марфа Платону.
– «Ну, что ты хочешь? Весна! Всё расцветает! Помнишь, как в песне из старого фильма: и даже пень в весенний день… доцентом тоже стать мечтает!».
– «И вправду, что пень!» – засмеялась довольная Марфа Ивановна.
Иван Гаврилович Гудин панически боялся Московского метро. По-видимому, он в какой-то степени страдал клаустрофобией. Особенно это проявилось после известных взрывов. Он бы с удовольствием не пользовался бы им. Но без метро в Москве было просто не обойтись.
И надо же такому случиться? Как это часто бывает: кто очень чего-то боится, тот и попадает в критические ситуации, с тем как раз и случаются различные печальные и комичные истории.
25 мая 2005 года совершенно неожиданно для всех произошла сенсационная, небывалая авария в энергосистеме, обеспечивающей Центральный, Южный и Юго-Восточный административные округа Москвы, южные районы Московской области, а также Тульскую и Калужскую области.
На длительное время суток многие районы остались без электроэнергии.
Не работало метро, не ходили трамваи, троллейбусы и электрички. В домах остановились лифты, не было подачи воды. Перестали работать многие предприятия. Оттаяли холодильники, и испортилось огромное количество продуктов. Начались сбои в телефонной сети.
Отказали и различные другие электронные системы и сети Москвы и области. Из-за сбоя в непрерывных технологических процессах многие предприятия понесли огромные убытки.
Большие массы людей долгое время метались в неведении, пытаясь добраться на работу или до дома. Кое-где людям становилось плохо.
Однако уже устойчивое к современным катаклизмам население Москвы не поддалось панике. В городе, в общем-то, было весьма спокойно.
Особенно неприятно чувствовали себя пассажиры поездов метрополитена, застрявших в тоннелях.
В их число попал и бедный Гудин.
В течение почти часа их поезд, шедший в северном направлении, стоял в совершенно тёмном тоннеле на перегоне «Коломенская» – «Автозаводская», без какой-либо информации для пассажиров.
Наконец машинисты объявили о случившемся в Москве, вообще, и в метро, в частности, и началась стихийная эвакуация.
Люди сначала пошли на север, к брезжившему вдали просвету. Но вооружённая охрана не пропустила их на опасный мост, совершенно необорудованный для прохода пешеходов.
Пришлось повернуть обратно на юг, благо до «Коломенской» было каких-нибудь четыреста метров.
При эвакуации пассажирам пришлось спрыгивать из аварийно открытых дверей вагонов непосредственно на шпалы, с высоты несколько больше метра.
Пожилые люди совершенно не могли этого сделать, потому остались сидеть на опустевших скамьях вагонов.
Сильно испугавшемуся Гудину очень хотелось жить, и он весьма резво покинул вагон в числе самых первых пассажиров.
Присев на пол у открытой двери сначала на корточки, потом, не боясь испачкать свои белые брюки, на ягодицы, почувствовав при этом неприятную влагу в промежности, свесил свои уже сильно дрожавшие ноги, с трудом отжался на почти непослушных руках, неуклюже, вразнобой, не то спрыгнул, не то сполз, в темноту на шпалы, слегка потянув при этом голеностопный сустав левой ноги.
Обречённо вздохнув, чуть прихрамывая, поковылял по шпалам сначала, как и все, к казавшемуся спасительным просвету, потом, как баран в стаде, поплёлся со всеми в противоположном направлении.
Наконец он достиг спасительной платформы, практически находящейся в полной темноте, станции «Коломенская».
С облегчением перевёл дух, хотя при этом пульс был почти бешенный.
Затем он вышел на свежий воздух и нервно, с какой-то неведомой ранее жадностью, закурил, с досадой разглядывая, испачканные мазутом и ещё какой-то дрянью, брюки и рубашку.
После всего пережитого ему очень захотелось еще и выпить чего-нибудь крепенького, от стресса.
Весь какой-то помятый, бледный и измождённый, прибыл Иван Гаврилович на работу, вызывая к себе неподдельную жалость коллег.
Устало и взволнованно поведал он сослуживцам о случившимся с ним.
– «Я смотрю, Гаврилыч в последнее время как-то осунулся, весь сморщился! Как старый хрен!» – обобщила свои впечатления сердобольная Марфа Ивановна.
Хотя взволнованный рассказ Гудина и вызвал у Платона сочувствие к старику и даже какую-то жалость, он всё же оказался верен себе и не удержался от неожиданного, невольно пришедшего на ум, стихотворного комментария по этому поводу, назвав его:
«25.05.2005.»:
Сердце колит, печень жмёт,
А Гаврилыч курит, пьёт.
Душу страхом надрывает.
И Чубайса проклинает!
Однако Гудин тут же бесцеремонно перебил его:
– «Тебе всё хихоньки, да хаханьки! А людям страшно было! Кому-то даже плохо и больно! Тут уж, поверь, не до смеху!».
– «А рыжего действительно проклинали! Всё сокрушались, что покушение на него не удалось!» – сразу ещё и резюмировал он.
– «Так слушай дальше!» – не унимался Платон.
– «Давай!» – заинтересовался Иван Гаврилович.
Хочет ехать на метро –
Не работает оно!
Что случилось здесь, в Москве?
Что предшествует тоске?
Света больше нигде нет!
От того и много бед!
Ни троллейбус, ни трамвай
Здесь не ходят! Ай-я-яй!
На работу опоздали,
И экзамены не сдали!
Все испортились продукты:
Тухнет мясо, гниют фрукты!
Кто-то в темноте бредёт.
А другой судьбу клянёт,
Выбираясь из тоннеля,
Шаря в поисках портфеля.
И бед других уже не счесть.
Страны потерянная честь
Не даст нам получить заёмы:
Дерьмо попало в водоёмы.
Москва страдает от Чубайса.
Ну, что, злой гений, теперь кайся!
Такое «чудо» сотворил!
Лужков о том ведь говорил.
Претензии к нему в избытке.
Одни кругом теперь убытки.
Ущербов и не сосчитать.
Пора и меры принимать.
Чубайс же просто извинился.
Перед народом повинился.
И начал меры принимать…
Тарифы снова повышать.
Москвы система вся в износе.
Всё дело в этом лишь вопросе.
Как будто только что узнал.
А деньги, куда раньше гнал?
Закончив свои поэтические излияния на злобу дня, Платон перешёл на прозу жизни:
– «Вань! А ты не подумал, почему такой «катаклизьм» произошёл именно в этот день?».
– «Нет! А, кстати, почему?».
– «Число то, какое было? 25.05.2005!».
– «Ну и что?».
– «Как, ну и что?! Давай-ка оценим работу РАО-ЕЭС на 2, видимые результаты для народа на 0, а его терпение на 5. И что в итоге имеем?:
25. Это: 2 – Чубайс работал для народа; 5 – а народ в ожидании терпел; 05. Это: 0 – результат пользы от работы Чубайса для народа; 5 – но народ это пока стерпел; 2005. Это: 2 – Чубайс всё также работает для народа; 0 – а всё также нет результатов пользы от работы Чубайса для народа;
0 – и их не будет никогда в будущем; 5 – но народ и это всё стерпит!».
– «Во, даёт! Ты, Платон, прям,… не знаю, как и сказать-то!».
– «Так это ещё не всё! Слушай дальше! Чубайс-то родился в 1955 году! Ему в этом, 2005 году будет 50! Так ещё и день рождения у него будет, кажется, чуть ли не через 25 дней после 25.05.2005! Сплошные 0, 2 и 5 (!?). Во, как!».
Заискивающе и подобострастно улыбающийся Гудин взглянул в сделанные Платоном записи. Из-за своей близорукости он низко наклонился над текстом, хотя и был, как всегда в очках, и, наклонив голову на бок, начал сканировать написанное поворотом её слева направо.
Поначалу это очень рассмешило Платона, но тут же он осекся, вспомнив, что у Ивана не хватало одного глаза. Взамен того, что было практически незаметно, был стеклянный.
Тут же в памяти всплыла рассказанная Гудиным история.
В после перестроечные годы, когда многие оголтело кинулись заниматься частным бизнесом, Ивана также попутал бес треклятый. Его тоже не обошло преклонение перед «жёлтым дьяволом». Но за всё, как известно, приходится платить. Вот Гаврилыч и расплатился своим глазом за чрезмерное рвение в получении сверх прибыли.
Как-то раз он вёз очень большую сумму денег из одного города, возможно даже Ташкента, в Москву. Он должен был за что-то расплатиться наличными с одним из многочисленных в то время ТОО.
Во время переговоров с принимающей стороной, он не придал значение тому факту, что оплату за предоставляемые контрагентом услуги перенесли на следующий день.