становлена слежка:
Десятки миллионов нынешних православных христиан не желают признавать, что христианство — это чужеземная, еврейская религия, которая навязывалась силой. Триста лет Русь крестили огнем и мечом. Миллионы русских людей были зверски замучены. А после настало религиозное мракобесие, когда нельзя было слова сказать, что бы бдительные ревнители нравов, не выдали тебя на расправу инквизиции, и на муки адские.
Но вот время поменялось, и в России произошла еврейская революция 1917 года. Пришло великое зло, и тень покрывшая Россию, не спала до сих пор. Но как всегда, не бывает абсолютного зла. И в каждой тьме есть проблеск света. Поэтому можно сказать, что евреи-большевики сделали три хорошие вещи: отменили две буквы в русском алфавите, перешли на григорианский календарь, и сказали — бога нет.
Настало время, когда стало можно писать часть правды, о церкви и религии. Пришла пора сказать верующим — бросайте свой наркотик. Но все это не сопровождалось репрессиями, или во всяком случае репрессиями такого масштаба, как репрессии времен мракобесия. Казалось бы, настало время дать слово другой стороне. И если вспомнить, что верующие вырывали языки несогласным столетья, то было бы честно, дать наконец слово другой стороне, раз настало их время.
Верующие часто говорят, что верить или нет — это личное дело каждого. И если так, так дайте сказать свободно людям своего времени. Тем более что вы сами 1000 лет могли лгать. Дайте сказать оппонентам. И если верить или не верить — это личное дело каждого, не мешайте им. Но верующие опять не смогли спокойно пройти мимо, им снова захотелось решать за других, и они опять начали указывать что должно, а что не должно.
Вот почему Есенину спокойно не сиделось, вот почему ему понадобилось топнуть ножкой? Почему он не мог смотреть, как Демьян Бедный кроет еврейского божка, который органически чужд русскому народу, и которому была принесена огромнейшая кровавая жертва. Почему глупый Есенин не вспоминал пытки в застенках русской православной инквизиции. Где людей кнутом и раскаленным до бела железа заставляли верить в еврейского божка?
Но у верующих нет стыда, поэтому Есенин стал защищать и оправдывать Христа, которого нельзя оправдать, потому что все великое зло, принесенное еврейской революцией в Россию — ничто в сравненье с великим злом, которое принес в этот мир Христос Немилосердный. И что глупому Есенину до стонов миллионов жертв клерикализма — ведь ему не слышны их стоны, да и хруста костей под ногами он тоже не слышит. Он как сталинист, твердит свои пыльные догмы, только у одних ангелом был Сталин, а у других — Иисус.
Он не видит полноводных рек крови и слез, которые текущих в горло Христа, он не видит их, потому что он закрыл глаза. Он не хочет видеть и слышать, он хочет закрыть правду, и растоптать несогласного. Христиане всегда делали так, и выступали они не с открытым лицом, а под масками, и все решали они не обсужденьем — а шушуканьем, и сговором. Потому что они ненавидят правду, которая страшна. Потому что они прячутся от истины, которая ужасна. Потому что они обожают ложь, которая так сладка и красива. А суть как всегда двуличное ханжеское лицемерие.
Нет им покоя и сейчас. В 2005 году Русская Православная Церковь снова достала Демьяна Бедного, переименовав город Демьян Бедный — в город Спасск (Пензенская область). Видно они собрались мстить ему вечно, с люто-христианской ненавистью. А потому, если кто видит эти тексты — качайте пока висит, потому что очень скоро это может исчезнуть.
Ну и напоследок — в текстах которые я смог добыть отсутствуют многие главы. Я не знаю, были они написаны, или их нет вовсе. Если кто-то поможет мне прояснить ситуацию — буду очень благодарен.
Владимир Едкий
Введение
Введение, которое многих приведёт в обалдение.
Православные христиане,
Российские крестьяне,
Бабы и мужики,
Молодые и старики!
Начинаю я сию страницу
В страстную седьмицу,
Под колокола, гудящие тоскливо,
В самый разгар поповской «страды»,
Когда доходны особливо
Поповские «труды».
Когда попы в церквах, как тетерева, токуют,
«Страсти господни» толкуют:
Как мучили Иисуса Христа,
В какие его таскали места,
И кто в его смерти повинен…
Разговор о том длинен:
Всё прочитать голова пойдёт кругом,
Четыре евангелиста не спелись друг с другом!
Поверить Марку — не поверить Луке:
Разногласия в каждой строке.
Манера писать — самая «боговдохновенная»:
Ерунда получилась несомненная!
Правда, каждый евангелист,
Дописав свой последний лист,
Мог бы сказать о своей книжке:
«Сие мной писано понаслышке
А после подправлено святыми отцами!»
Так иль сяк,
Может видеть всяк,
Что в евангелиях концы не сведены с концами!
Вот по этой-то причине,
Хоть я то ж не обретаюсь в апостольском чине,
Решил я в сердечной простоте
Рассказать об Иисусе Христе:
Об его подлинном значении,
О жизни его, об учении,
Об искупительном мучении,
То бишь о страстной неделе,
Как это было на самом деле!
Я не стану ссылаться на «наитие» —
Про каждое событие
Буду писать не голословно,
А лишь то, что мне известно безусловно;
В каждый момент
Буду готов предъявить документ.
А есть документы не менее ценные,
Чем евангелия «боговдохновенные»!
Попы попробуют вас морочить,
Мои слова опорочить:
Но ведь попы такой народ,
Что они б теперь закрыли рот
Самому Иисусу —
Не всякая правда им по вкусу!
Особливо если их тыкать в евангельские места,
Из коих видно, что на подлинного Христа
Христос, сделанный из поповского мармеладу,
По своему внутреннему складу
И внешнему виду
Похож, как гвоздь на панихиду:
«Федот, да не тот»!
Не «учитель благий и кроткий»,
А оракул ходкий,
Дающий тысячи ответов
И советов,
Для бедноты «душеспасительных»,
Для богачей — доходоприносительных:
«Блаженны кроткие и чистые сердцем,
Ибо получат они…кукиш с перцем!
Блаженны все, кто сир и наг —
Вы удостоитесь небесных благ!»
А вот царство земное —
Это дело совсем иное:
Тут помни, чёрная людина,
Что «несть раб болий своего господина!».
Вот он каков на вкус и цвет,
Четырёх-евангельский Новый завет!
Но на дело надо глядеть пошире:
Евангелий было всех не четыре,
Не пять и не шесть —
Всех не перечесть!
Все — медоточивые,
Все — разноречивые,
Все — труды древнехристианского воинства
И все одинакового достоинства.
Но отцы церкви во времена оны,
Устанавливая свои каноны,
Сделали из евангелий такой отбор,
Что не разберёшь до сих пор,
Что важней: то, что нам предложено
Или то, что ими уничтожено?
Не нравилась князьям церкви книжка,
Они кричали: «ересь!» — и крышка…
Они уничтожали ересь с великой страстью,
Но не всё уничтожили, к счастью.
И вот стало явным, что было тайно:
Сохранилось случайно
Средь пыльной пергаментной груды
«Евангелие от Иуды»,
Нечто вроде дневника
Любимого Иисусова ученика
И пламенного еврейского патриота
Иуды Искариота.
Евангелие — прочих других не хуже,
Цену имеет ту же:
Хочешь верь, хошь не верь —
Пергамент, полуистлевший теперь.
И узнали мы оттуда,
Что оный апостол Иуда,
Облыжно прозванный предателем,
Был истинным Христовой церкви создателем,
Что он, а не Пётр и не Павел,
Иисуса всесветно прославил!
Что отвалили камень от Иисусова гроба
Не ангелы иль фарисейская злоба, —
Но Иуда в припадке умопотрясенья
Стал виновником Христова «воскресенья»,
Основного евангельского чуда, —
Вот кто такой был Иуда!
Всего не скажешь в первом листе —
Много событий подлежит толкованью.
Итак, возлюбленные братья во Христе,
Приступаю к повествованью!
Глава 1
Начало Нового завета:
— Дедушка Захар и бабушка Лизавета.
По словам евангелиста Луки
(Смотри первую главу Нового завета)
Жили-были старики:
Дед Захар и бабка Лизавета.
Жили они, дескать, жизнью богоугодною,
Но бабка пребывала весь век бесплодною.
И вдруг ни с того, ни с сего, не ко времени
Разрешилась бабка от бремени,
Чем так изумила своего старика,
Что тот лишился языка!
На восьмой день, при обрезании младенца,
Не обошлось у бабки без нового коленца:
Родня хотела назвать мальца
Захаром в честь отца,
Но бабку тянуло к другому именованию:
«Хочу,- говорит, — чтоб звался он Ванею!»
Родня говорит: «Но имей, бабка, в виду,
Что Иванов у нас не было в роду!»