Начало велегласно славить бога…» —
«Множество учеников» — не так уж и много;
Лука прихвастнул маленько:
Ученики стали разбегаться давненько,
Прекратился их приток —
Осталось всего пяток.
Горланила только эта кучка;
Вокруг них образовалась толкучка. —
Шли ведь богомольцы со всех сторон,
Охотники ловить ворон,
Разевать рты по всякому случаю
Перед любою кучею:
Особливо, если пахнет бучею,
Бранью, воем, мордобоем,
Разбитым окном, сломанным частоколом
И полицейским протоколом…
Но на сей раз обошлось благополучно:
Повторение скучно;
Не было материала
Для большого скандала, —
Столица и не такие виды видала! —
На праздник годовой
Валил народ густой плотвой:
Шумно шёл народ богомольный
На праздник свой на престольный.
В этом миллионном потоке,
Да особливо на знойном Востоке,
Да ещё в такое напряжённое время,
Когда иноземное бремя
Больно давило еврейские горбы,
Пророки росли, как грибы!
И в том человеческом потоке
Пророк ехал на пророке…
Иисус, въезжавший в Иерусалим на осле,
Был пророк не в единственном числе:
Прошло до него их десятки, —
Какие с них взятки!? —
Потому-то, когда ученики горланили,
«Осанну» осанили
Своему Христу,
Полицейский спокойно стоял на посту,
Не объявляя никому запрета
Орать вокруг чудака из Назарета.
Пять евреев наделают гвалту
На целую Балту;
Но в Иерусалиме средь праздничного гаму,
Когда валило столько народа к Храму,
Пятеро евреев значили мало,
Хоть и орали они шало…
Поорали апостолы минут пять-десять,
А дальше пришлось носы повесить:
Сколь ни галдела святая компания,
Никто не обратил на Христа внимания! —
Пыжился наш местечковый герой,
Как мышь перед горой;
И не нашлось человека, на лихо,
Кто бы сказал ему тихо,
О его безрассудстве болея:
«Брось чудить, — здесь, брат, тебе не Галилея!»
Глава 27
Очищение храма:
Кончилась комедия — начинается драма.
Надо принять во внимание,
Что Иисус не бывал в Иерусалиме ранее
(Не зря же спрашивали его учеников:
«Кто сей? Кто он таков?»).
Иисус свои «словеса живые»
Нёс в Иерусалим впервые.
Что он не видел Храма от самого материнского молока,
Про это говорят евангелисты Матфей, Марк и Лука;
Об этой священноиудейской «вышке»
Иисус знал лишь понаслышке:
Знал он, что святыней Иудеи
Владеют саддукеи, —
То бишь священство родовитое,
Оченно ядовитое, —
Что Иерусалимский «божий дом»
Стал саддукейским осиным гнездом.
Бороться с такою силой, —
Спаси господи и помилуй!..
Потому-то, путешественник невольный,
И намечал Иисус путь окольный:
Лез в минуту критическую
В Самарию еретическую;
Но как самарийский народ был неумолим,
То пришлось идти в Иерусалим…
Шёл Иисус путём-дорогою,
Объятый большой тревогою,
Не переставая апостолам петь,
Что ему предстоит «претерпеть»;
Что саддукеи — народ нахальный;
Что идёт он, пророк опальный,
На праздник пасхальный,
Несмотря на полное своё нежелание,
Яко агнец на заклание!
Но такова человечья природа, —
Накануне неудачного «входа»
Вдруг надежда в Христе закопошилась,
Что его участь ещё не решилась:
«Сем-ко в Иерусалим торжественно въеду, —
Не побежит ли народ по моему следу!?» —
И до чего же всё вышло обидно:
Как это видно
Даже из евангельских врак,
Не побежал за ним ни один дурак!..
Такой встречей смертельно обиженный,
Перед учениками униженный,
Иисус, чтоб привлечь внимание к своей особе,
Ринулся в неукротимой злобе
В Иерусалимский Храм
И устроил там полный тарарам:
Повёл себя, согласно протокольной справке,
Просто как слон в посудной лавке! —
Дядя Семён, Иван, Яков и Андрей
Стояли испуганно у дверей;
Зато Иуда, как тигр, метался,
За что ни попало хватался
И вопил, вцепившись в какого-то верзилу:
«Господи, яви свою силу!
Обнаружь, чего ещё не обнаруживал!» —
Словом, крепко Христа подзуживал,
Хотя нужды в том не было особой:
Охваченный злобой,
Иисус по торжищу гонял
Ошарашенных торговцев и менял,
Крича: «Вон, мерзавцы, отсюда!
Не оскверняйте дом моего отца!»…
Зазвенела разбитая посуда,
Разлетелась по полу маца;
Загремели столы опрокинутые,
Ларьки сдвинутые,
Раскрытые сундуки, рундуки;
Замычали жертвенные быки,
Заблеяли бараны,
Разлетелись голуби кто куда…
«Берегите карманы!
Беда!» —
Воры крупные с воришками мелкими
Занялись воровскими проделками.
Богомольцы истошно орали:
«Караул, обокрали!
Держи! Лови! Стражу зови!» —
Но Иисус в погромном раже
Стал кричать прибежавшей страже:
«Взяточники! Мошенники!»
Прибежали на шум первосвященники, —
От испуга на них не было лица:
Под ногами посуда и маца,
И деньги серебром и бумажками,
Вокруг — ларьки вверх тормашками.
Архиереи пришли в озверение —
Истинное столпотворение!
Не дай бог, пронюхают римские власти,
Что тут разыгрались такие страсти,
Ведь они же оцепят войсками Храм:
Ужас и срам!
Испорченный праздник без дохода;
А всё — из-за галилейского сумасброда!
«Ну ладно, обожди!» —
Скрипели зубами саддукейские вожди;
Но пока — с величайшей деликатностью,
С наигранной такой приятностью —
Стали они Иисуса охаживать,
Из Храма его выпроваживать:
«Успокойся, родной!
Не будет тут лавочки ни одной:
Не скандаль, ради святой недели! —
И как это мы не доглядели?..»
Глава 28
Довольно друг их пужать :
Пора самому бежать .
В понедельник, вторник и среду
Иисус вёл возле Храма беседу.
Но, беду учуя,
В тайном месте за городом ночуя,
Он в городе днём
Говорил не с прежним огнём,
А осторожно подбирая выраженья,
Чтоб не вызвать в саддукеях раздраженья.
Саддукеи, одначе,
Думали об этом иначе:
«Ладно, не возьмёшь нас на эту удочку —
Задудел в какую дудочку!
Грош цена твоей уловочке —
Быть бычку на верёвочке!
Вот мы с тобой поговорим…
Про Рим!» —
И подослали к нему провокаторов;
Те завели речь про римских императоров:
«Скажи, учитель, вразумительно:
Давать подать кесарю позволительно?» —
Скажет Иисус: «Не давать»,
Тогда его можно подковать
Прямо в руки Понтия Пилата:
«Казни этого супостата!
Бросает камни в твой огород:
Возмущает против Рима народ!» —
Иисус отъехал на уклончивом ответе:
«Чьё изображенье на монете?
Вы земное с небесным мешаете!
Почто вы меня искушаете?!
Хотите подставить мне ногу? —
Платите кесарю кесарево, а божье — богу!
И учтите — я человек лояльный;
У меня подход к делу идеальный:
Царство моё не от мира сего.
Выкусили? Во!»
Тут на Христа опять накатило;
Раздул он своё прежнее кадило —
Стал честить всенародно книжников,
Как самых последних ярыжников:
«Не подходите на близкое расстояние
К гадам, носящим поповское одеяние,
К тем, кто любит народные приветствия,
А народные слёзы оставляет без последствия;
Они — в синагогах председатели
И на пирах предвозлежатели;
Лицемеры, платящие десятину
С мелких трав, с анису и тмину,
Но живущие не от праведных трудов,
А с грабежа сирот и вдов!» —
Обличитель в словесном запале
Договорился дале
До близкого светопреставления
И второго своего появления
«На облаке с силой и славой великою»
Для расправы с враждебною кликою:
«Пусть знает всякий фарисей
И каждый гордый саддукей,
Что ему за его подлость присудится!
Истинно говорю: не прейдёт род сей,
Как всё это сбудется.
Придёт конец их змеиному племени