– Потому что они действительно превосходят прочих?
Кайя затянулась.
– Да. Но и они погибают от осколков мин.
– Мм… Ты его любила?
– Ты ревнуешь?
– Нет.
– А вот я ревновала.
– К Ракели?
– Я ненавидела ее.
– Вообще-то, Ракель не сделала ничего плохого.
– Ну, наверное, именно поэтому, – засмеялась Кайя. – Ты бросил меня ради нее, а женщине не требуется иная причина для ненависти, Харри.
– Я не бросал тебя, Кайя. Мы оба с тобой были людьми с разбитыми сердцами, которые какое-то время могли утешать друг друга. И, уехав из Осло, я уехал от вас обеих.
– Но ты сказал, что любишь ее. И когда ты во второй раз вернулся в Осло, то вернулся ради нее, а не меня.
– Я вернулся из-за Олега, он попал в беду. Но да, я всегда любил Ракель.
– Даже когда она не хотела тебя?
– Особенно когда она не хотела меня. Так уж мы, люди, устроены. Или нет?
– Любовь – сложная штука, – вздохнула Кайя, придвинулась еще ближе и положила голову ему на грудь.
– Любовь – корень всего, – сказал Харри. – Хорошего и плохого. Да, хорошего и плохого.
Она посмотрела на него:
– О чем ты вспомнил?
– А что, это так заметно?
– Ага.
Харри покачал головой:
– Да так, одна история о корнях.
– Давай. Твоя очередь рассказывать.
– Хорошо. Ты слышала о Старом Тикко?
– Нет. А кто это?
– Это ель. Однажды мы с Ракелью и Олегом поехали в Швецию, на гору Фулуфьеллет, потому что Олег в школе узнал, что там находится Старый Тикко, самое древнее в мире дерево, которому скоро исполнится десять тысяч лет. В машине Ракель рассказывала о том, что это дерево появилось в те времена, когда люди только начали заниматься земледелием, а Великобритания еще была частью континента. Однако, взобравшись на гору, мы с разочарованием обнаружили, что Старый Тикко – неказистая, кривая и довольно маленькая елочка. Лесник рассказал нам, что самому дереву всего несколько сотен лет и оно лишь одно из нескольких, а десять тысяч лет – это возраст корневой системы, из которой произрастают все эти деревца. Олег расстроился, он так радовался возможности рассказать своим одноклассникам, что любовался самым старым деревом в мире. А корней этой ободранной ели мы даже не видели. И тогда я сказал ему, что он может поднять руку и поведать учителю, что корни – это еще не дерево и поэтому самое старое из известных деревьев находится в Белых горах в Калифорнии и ему пять тысяч лет. Тут Олег прямо весь просиял, он бежал перед нами вприпрыжку всю обратную дорогу – настолько ему не терпелось вернуться домой и триумфально продемонстрировать свое превосходство в знаниях. Когда мы тем вечером легли спать, Ракель прижалась ко мне и сказала, что любит меня и что наша любовь похожа на ту корневую систему. Дерево может сгнить, в него может ударить молния, мы можем поссориться, я могу напиться. Но с тем, что находится под землей, ни мы и никто другой ничего поделать не в силах, корни всегда будут там, и из них всегда будут расти новые деревья.
Некоторое время они лежали молча.
– Я едва слышу, как бьется твое сердце, – сказала Кайя.
– Потому что это ее половинка, – ответил Харри. – Она должна перестать биться, если второй половинки нет.
Внезапно Кайя очутилась сверху на нем.
– Хочу понюхать твою правую подмышку, – сказала она.
Харри позволил ей сделать это. Она лежала, прижавшись щекой к его щеке, и он ощущал ее тепло через Кайину свежую пижаму и свою одежду.
– Может быть, тебе стоит снять свитер, чтобы я почувствовала, – прошептала она, касаясь губами его уха.
– Кайя…
– Нет, Харри. Тебе это нужно. Как ты и говорил. Утешение. – Она подвинулась, чтобы высвободить руку.
Он перехватил ее:
– Слишком рано, Кайя.
– Думай о ней, когда будешь делать это. Я серьезно. Просто думай о Ракели.
Харри сглотнул.
Он отпустил ее руку и закрыл глаза.
Это было все равно что опустить тело в теплую ванну прямо в одежде и с телефоном в кармане: чудовищная ошибка, чудовищно прекрасная.
Кайя поцеловала его. Он поднял веки и посмотрел прямо ей в глаза. Секунду казалось, что они следят один за другим, как два зверя, наткнувшиеся друг на друга в лесу, которым необходимо решить, враги они или друзья. А потом он вернул ей поцелуй. Она раздела его и себя и уселась на Харри верхом. Она взяла в руку его член, ее рука не двигалась, она просто крепко держала его. Может быть, ее заворожило биение крови в эрегированном члене, потому что Харри тоже чувствовал это. А затем, без лишних проволочек, она направила его член в себя. Они быстро нашли ритм, вспомнили его. Медленно, сильно. Харри видел, как она взлетала над ним в бледном красном свете электронных часов. Он провел рукой по тому, что сначала показалось ему подвеской в виде какого-то символа или знака, но оказалось татуировкой: буквой «S» с двумя точками снизу и еще чем-то, напоминающим машину Фреда Флинстоуна. Стоны Кайи становились все громче, она хотела ускорить темп, но Харри ей не позволил. Она что-то гневно выкрикнула, но разрешила ему вести в этом танце. Он закрыл глаза и стал искать Ракель. Он нашел Александру. Нашел Катрину. Но не мог найти Ракель. Вплоть до того момента, когда Кайя замерла и перестала стонать. Он открыл глаза и увидел, как у нее по лицу и туловищу струится красный, похожий на кровь свет. Ее остекленевший взгляд был направлен в стену, рот открыт, словно в беззвучном крике, а влажные острые зубы блестели.
И его половинка сердца забилась.
Глава 32
– Хорошо спал? – спросила Кайя, протягивая Харри одну из двух дымящихся чашек кофе.
Она заползла в кровать и устроилась рядом с ним. Свет бледного утреннего солнца пробивался сквозь шторы, которые легко колыхались перед открытым окном. Утренний воздух был все еще наполнен холодком, и Кайя задрожала от удовольствия, просунув свои ледяные ноги между его ногами.
Харри задумался. А ведь, черт возьми, он действительно хорошо спал. Кошмаров не было, насколько он помнил. Да и сейчас тоже ни похмельного синдрома, ни каких-либо внезапных видений или признаков приступа паники.
– Вроде да, – ответил Харри, принял сидячее положение и глотнул кофе. – А ты?
– Как убитая. Похоже, тактика, которую я тебе предложила, неплохо сработала. Да?
Харри посмотрел перед собой и кивнул:
– Ну что, попробуем еще раз? Начнем с чистого листа.
Он повернулся и по удивленному выражению ее лица догадался, что Кайя неверно истолковала его слова.
– Итак, в нашем списке подозреваемых опять никого нет, – быстро продолжил он. – В каком направлении будем действовать?
Ее лицо напряглось, на нем был написан невысказанный вопрос: «Ты не мог бы не думать о Ракели хотя бы пять минут после того, как мы проснулись вместе?»
Он увидел, как Кайя собралась, потом прокашлялась и ответила:
– Ракель рассказывала Бору об угрозах, которые поступали в ее адрес из-за твоей работы. Но как известно, если убийство совершено в доме жертвы, то в девяти случаях из десяти преступник входит в ее круг общения. То есть это был знакомый Ракели. Или же твой.
– В первом случае список окажется длинным, а во втором – коротким.
– С кем еще из мужчин она была знакома, за исключением Бора и других коллег по работе?
– С моими сослуживцами. И… об этом я не подумал.
– Что такое?
– Ракель помогала мне, когда я владел баром «Ревность». Рингдал, который купил у меня бар, хотел, чтобы она продолжала там работать. Но этот тип явно тут ни при чем.
– Можем ли мы предположить, что ее убила женщина?
– Если верить статистике, то вероятность этого составляет лишь пятнадцать процентов.
– И все-таки подумай. Ревность?
Харри помотал головой.
Они услышали, как завибрировал телефон. Кайя свесилась со своей стороны кровати, выудила мобильник из кармана Харри, посмотрела на экран и нажала «ответить».
– Он тут немного занят в постели у Кайи, поэтому, пожалуйста, будьте кратки.
И протянула телефон остолбеневшему Харри. Он посмотрел на экран.
– Да?
– Конечно, это не мое дело, но кто такая Кайя? – Тон Александры был ледяным.
– Случается, я сам себя об этом спрашиваю, – ответил Харри и увидел, как Кайя выползает из кровати, сбрасывает пижаму и направляется в ванную. – А в чем дело?
– В чем дело? – передразнила Александра. – Вообще-то, я собиралась проинформировать тебя о последних данных анализа ДНК, которые мы отправили следственной группе.
– Да?
– Но теперь я уже не уверена, что хочу это сделать.
– Потому что я лежу в кровати у Кайи?
– Так ты это признаёшь! – воскликнула Александра.
– «Признаю» – не совсем подходящее слово, но суть от этого не меняется. Прошу прощения, если огорчил, но для тебя я ведь всего лишь booty call[44], так что ты довольно скоро утешишься.
– Больше не будет никаких booty calls от меня, pretty boy[45].
– Ну что ж, попробую пережить это.
– Мог хотя бы постараться изобразить сожаление.
– Послушай, Александра, я несколько месяцев только и делал, что сожалел, и сейчас я не могу играть во все эти игры. Ты расскажешь мне об отчете или нет?
Пауза. Харри слышал доносящийся из ванной шум душа.
Александра вздохнула:
– Мы проанализировали каждую мелочь с места преступления, которая теоретически могла содержать следы ДНК. Конечно, мы получили множество совпадений с полицейскими из нашего регистра. Ты, Олег, криминалисты, которые там работали.
– Им что, и правда удалось загадить место преступления?
– Не будь так строг, Харри, мы проводили доскональное исследование улик из всего дома, даже из подвала. У нас было так много материала, что следственная группа прислала указания относительно того, чем надо заняться в первую очередь. Вот почему это обнаружилось только сейчас. Невымытые стаканы и столовые приборы из посудомойки находились ближе к концу списка.