Рингдал подставил стакан под кран с водой.
– А почему это тебя так интересует? Ты, случаем, сам не педофил, Эйкеланн?
Эйстейн Эйкеланн уставился прямо перед собой:
– Я, кстати, размышлял на эту тему. Так, просто ради любопытства. Но нет, вроде нигде не свербит. А ты?
Рингдал наполнил стакан.
– Могу заверить тебя, Эйкеланн, что я очень нормальный мужчина.
– Очень нормальный? Как-то жутковато звучит. И что это значит?
– Это значит, что мне нравятся девочки законного возраста. Как и большинству наших посетителей мужского пола. – Рингдал поднял стакан. – Именно поэтому я и нанял новую барменшу.
Эйстейн Эйкеланн раскрыл рот.
– Она будет работать с нами, – сказал Рингдал. – Так что у нас появится чуть-чуть больше свободного времени. Будем проводить ротацию, да? По системе Моуринью. – Он отпил воды.
– Во-первых, принцип ротации ввел сэр Алекс. Во-вторых, Жозе Моуринью – просто придурок с непомерно раздутым самомнением. Да, команды, которыми он руководил, завоевали немало титулов, однако это вовсе не его заслуга. Моуринью, как и многих других, ввели в заблуждение комментарии так называемых экспертов, заставивших народ поверить, что победы были одержаны благодаря его уникальным качествам. На самом деле научно доказано, что способность тренера оказывать хоть какое-нибудь влияние на результаты своей команды – это миф. Выигрывает та команда, в которую входят наиболее высокооплачиваемые игроки, и точка! Так что, если ты хочешь, чтобы «Ревность» возглавила барную лигу Грюнерлёкки, просто плати мне больше, Рингдал. Вот так.
– Ты очень занятный, этого у тебя не отнять, Эйкеланн. Наверное, поэтому ты нравишься нашим посетителям. Но мне кажется, немного разнообразия нам не повредит.
Эйстейн обнажил в ухмылке гнилые зубы:
– Смесь плохих зубов и больших титек? У нее ведь большие буфера, да?
– Ну…
– Ты идиот, Рингдал.
– Поосторожнее, Эйкеланн. А то мигом вылетишь из команды.
– Ты должен решить, что это будет за бар. Уважаемое заведение, обладающее своей изюминкой, или «Горячие штучки».
– Из предложенных вариантов я бы выбрал…
– Не торопись с ответом, Моуринью ты наш. По статистике порносайта «Порнохаб», гости будущего, то есть те, кому сейчас от восемнадцати до двадцати четырех лет, на двадцать процентов меньше прочих посетителей сайта склонны искать изображения женской груди. Так что титьки выходят из моды, Рингдал.
– А гнилые зубы? – спросил Харри.
Они повернулись к вновь прибывшему.
– Дашь мне что-нибудь выпить, Рингдал?
Рингдал помотал головой:
– Еще нет часа дня.
– Я не имею в виду крепкие напитки, а прошу всего лишь…
– Пиво и вино не подаются по воскресеньям до двенадцати, Холе. Мы не хотим лишиться лицензии.
– …стакан воды, – закончил Харри.
– А-а-а, – ответил Рингдал, подставил чистый стакан под кран и включил воду.
– Ты говорил, что спрашивал у Ракели, не хочет ли она продолжить работу в «Ревности», – сказал Харри. – Я просмотрел ее электронную почту и список телефонных звонков за последние месяцы, однако нигде тебя не обнаружил.
– И что? – спросил Рингдал, протягивая стакан Харри.
– А то, что мне хотелось бы знать, где, когда и как ты с ней общался.
– Ты спрашиваешь от своего имени? Или как полицейский?
– А это принципиально?
Рингдал выпятил нижнюю губу и склонил голову набок:
– Да нет. Честно говоря, я не помню.
– Не помнишь, встречался ли ты с нею лично или общался по электронке?
– Представь себе, вылетело из головы.
– Но ведь это было сравнительно недавно.
– Увы, в памяти иногда случаются пробелы. Я уверен, что ты меня понимаешь.
– Но ты же не пьешь, – возразил Харри, поднося стакан ко рту.
– Да, однако мои дни насыщены событиями, и я встречаюсь со множеством людей. Кстати, у меня сейчас куча дел…
– Что-то непохоже. – Харри оглядел пустой бар. – Посетителей вроде нет.
– Да, но я должен заблаговременно подготовиться к их появлению, заранее все спланировать, чтобы потом не сесть в лужу. Хороший план – основа успеха. Одним словом, извини, Харри, но мы больше не можем уделить тебе времени. Всего доброго…
Эйстейн проследил за тем, как за спиной Харри с треском захлопнулась дверь, а затем хотел поставить в мойку стакан, из которого пил его друг, однако на стойке его не было. Очень странно, куда же подевался пустой стакан?
– Полагаю, он в отчаянии, – заметил Рингдал, кивая на газету, лежавшую перед Эйстейном. – Пишут, что у полиции нет ничего нового. А всем известно, что́ они делают в таких случаях.
– И что же они делают? – спросил Эйстейн, бросив поиски стакана.
– Возвращаются к старому. К ранее отброшенным следам и подозрениям.
Только через некоторое время до Эйстейна дошло, что именно Рингдал имел в виду: Харри в отчаянии не оттого, что у полиции ничего нет, просто теперь полиция станет тщательнее изучать старые следы. Например, алиби самого Харри.
В помещениях криминалистического отдела в Брюне в воскресенье было пусто.
Но у компьютерного монитора в дактилоскопической лаборатории стояли два человека.
– Совпало, – провозгласил Бьёрн Хольм, выпрямляясь. – Это тот же самый отпечаток, что и на стакане из дома Ракели.
– Рингдал был там, – сказал Харри, изучая жирные отпечатки на пивном бокале, который он позаимствовал в «Ревности».
– Похоже на то.
– Помимо тех, кто посетил Ракель в ночь убийства, на протяжении нескольких недель никто не входил в ее дом и не выходил из него. Вообще никто.
– Ясно. Возможно, этот тип, Рингдал, был ее первым посетителем. Он прибыл рано вечером и потом ушел.
Харри кивнул:
– Конечно. Он мог нанести ей неожиданный визит, чтобы пригласить поработать в «Ревности», и получить стакан воды. Она отказалась, и он ушел. Все это совпадает с видеозаписью. Но вот что не совпадает, так это заявление Рингдала о том, что он ничего не помнит. Разве можно забыть о том, что был в доме, который, как нетрудно узнать из газет, через несколько часов после твоего ухода стал местом преступления, и беседовал там с женщиной, которую вскоре убили?
– Может быть, он врет, потому что боится попасть в число подозреваемых. Если Рингдал был вдвоем с Ракелью в ночь убийства, ему придется объяснять массу вещей. И даже если он действительно невиновен, то наверняка понимает, что доказать алиби не так-то просто, можно запросто оказаться если не в камере предварительного заключения, то в центре нежелательного внимания со стороны СМИ. Предъяви этому типу доказательства и посмотри, не заработает ли у него память.
– Хм… А может, нам стоит придержать карты, пока не появится больше доказательств?
– Не нам, Харри. Это твое дело. Я, как и Рингдал, придерживаюсь стратегии невмешательства.
– Кажется, ты считаешь его невиновным.
– Догадки я оставлю тебе. А я в отпуске по уходу за ребенком и не хочу после его окончания лишиться работы.
Харри кивнул:
– Ты прав: я – эгоист: ожидаю, что люди, которые мне ничего не должны, станут рисковать домом, семьей и пенсионными баллами, чтобы помочь мне.
Из коляски послышалось тихое хныканье. Бьёрн взглянул на часы, задрал свитер и достал детский рожок. Бьёрн объяснил Харри свой трюк: он засовывал рожок под плотно облегающий свитер между двумя жировыми складками на животе, чтобы поддерживать в нем температуру тела.
– О, я знаю, какого музыканта напоминает мне Рингдал, – сказал Харри, глядя, как малыш с тремя смешными большими светлыми кудряшками сосет рожок и чавкает. – Пола Саймона.
– Пола Фредерика Саймона? – воскликнул Бьёрн. – Что это ты вдруг его вспомнил?
– Дело в твоем малыше. Он похож на Арта Гарфанкела.
Харри ожидал, что Бьёрн обиженно поднимет глаза и скажет что-нибудь, но он остался сидеть склонив голову и сосредоточился на кормлении. Возможно, раздумывал, где на шкале его музыкальных предпочтений находится Арт Гарфанкел.
– Еще раз спасибо, Бьёрн, – поблагодарил друга Харри, застегивая куртку. – Мне пора.
– Ты сказал, что я тебе ничего не должен, – произнес Бьёрн, не поднимая глаз. – Это неправда.
– Понятия не имею, о чем ты.
– Если бы не ты, я бы не познакомился с Катриной.
– Познакомился бы.
– Это ты привел ее в мои объятия. Она увидела, что творится в твоей личной жизни. Ты, можно сказать, олицетворял все, чего она не хотела видеть в мужчине. А я оказался полной противоположностью тебе, и в результате дело закончилось свадьбой. Так что спасибо тебе, Харри. – Бьёрн посмотрел на него с широкой улыбкой. Глаза его увлажнились.
– О черт! – сказал Харри. – Это отцовская сентиментальность в тебе говорит?
– Возможно! – засмеялся Бьёрн и вытер глаза тыльной стороной ладони. – Так что ты теперь будешь делать? С Рингдалом?
– Ты же сказал, что не хочешь вмешиваться.
– Верно. Но ты ведь мой друг.
– Пока здесь не зарыдали двое, я побежал. – Харри посмотрел на часы и уточнил: – Я имею в виду вас двоих.
По дороге к машине Харри позвонил Кайе:
– Петер Рингдал. Посмотри, что на него есть.
В семь часов вечера было уже темно, и невидимый бесшумный моросящий дождь холодной паутиной ложился на лицо Харри, идущего по гравийной дорожке к дому Кайи.
– У нас появилась ниточка, – сказал он по телефону. – Но совсем тоненькая, я даже не могу назвать ее следом.
– У кого «у нас»? – спросил Олег.
– Я разве не говорил?
Олег не ответил.
– Мне помогает Кайя Сульнес, – пояснил Харри. – Бывшая коллега.
– А вы с ней…
– Нет…
– …не обнаружили ничего такого, о чем мне следовало бы знать? – закончил Олег свой вопрос.
– Пока ничего конкретного.
– Ясно.
Пауза.
– Думаешь, вы найдете убийцу?
– Трудно сказать, Олег.
– Ты же прекрасно знаешь, что меня такой ответ не устраивает.
– Хм… Пожалуй, мы найдем его.
– Хорошо. – Олег тяжело вздохнул. – До связи.