Прямо за дверью стоял комод. Харри выдвинул верхний ящик. Перчатки и шерстяные шарфы. Он открыл следующий ящик. Ключи. Батарейки. Карманный фонарик. Журнал про дзюдо. Коробка патронов. Харри вынул ее: девятимиллиметровые. У Рингдала наверняка где-то есть пистолет. Он положил коробку с патронами обратно и собирался уже задвинуть ящик, как вдруг кое-что заметил. Он больше не ощущал полного отсутствия запахов: из ящика доносился едва заметный аромат.
Аромат согретого солнцем леса.
Он отодвинул в сторону журнал про дзюдо и…
В ящике лежал красный шелковый шарф. Харри остолбенел. Потом осторожно вынул его, приложил к лицу и втянул в себя воздух. Никаких сомнений. Шарф принадлежал ей, он принадлежал Ракели.
Харри постоял так несколько секунд, но потом взял себя в руки. Он подумал и убрал шарф обратно под журнал, закрыл ящик и пошел дальше по коридору.
Вместо того чтобы направиться туда, где, по его предположениям, находилась гостиная, он поднялся вверх по лестнице. Еще один коридор. Он открыл одну из дверей. Ванная. Рассудив, что поскольку окон в ванной нет, то и свет снаружи виден не будет, Харри нажал на выключатель. И в тот же миг ему пришло в голову, что если у Рингдала имеется электросчетчик нового образца и если тот электрик из «Хафслюнда» говорил правду, то счетчик сможет выдать его. Он покажет, что кто-то побывал в доме, потому что после половины девятого вечера произошло незначительное увеличение энергопотребления. Харри осмотрел полочку у зеркала и шкафчик. Только обычные мужские туалетные принадлежности. Никаких любопытных таблеток или других снадобий.
То же самое и в спальне. Убранная кровать, порядок, чистота. Никаких скелетов в платяных шкафах. Фонарик в телефоне потреблял, конечно, много энергии, Харри заметил, что уровень зарядки угрожающе снизился. Надо пошевеливаться. Кабинет. Похоже, почти не используется, выглядит покинутым.
Он спустился в гостиную. Кухня. Дом был нем, он ничего не рассказывал Харри.
Харри нашел дверь, ведущую в подвал. Телефон сел, когда он собирался спуститься по узкой лестнице. Снаружи он не заметил окон в подвале, по крайней мере с той стороны дома, что выходит на дорогу. Он включил свет и стал спускаться вниз.
Здесь его тоже ничего не зацепило. Морозильная камера, две пары лыж, ведро для краски с закапанными белыми и синими слезинками стенками, стоптанные туристические ботинки, доска с инструментами под длинным подвальным окном того же типа, что и в доме Ракели. Окно выходило на задний двор. Четыре кладовки. Возможно, дом когда-то был рассчитан на две семьи: одна занимала и́глу, а другая – традиционную часть. Но почему на дверях кладовок висят навесные замки, если здесь проживает всего один человек? Харри заглянул в зарешеченное окошко, расположенное высоко на одной из дверей. Пусто. Две другие кладовки тоже пусты. Окошко в последней, самой дальней, загораживала древесно-стружечная плита.
Ага, вот оно.
Три кладовки были заперты и специально освобождены от вещей, чтобы потенциальный взломщик подумал, что и в четвертой тоже ничего нет.
Харри призадумался. Он не медлил, он просто потратил немного времени на оценку последствий, взвесил все плюсы и минусы: можно найти что-нибудь интересное, но, если взлом обнаружат, находка не сможет служить доказательством. На доске с инструментами висел лом. Харри принял решение, подошел к доске, взял отвертку и вернулся к двери. За три минуты он отвинтил крепления петель и отставил дверь в сторону. Освещение в кладовке, скорее всего, включалось у лестницы в подвал, – во всяком случае, помещение было залито светом. Кабинет. Взгляд Харри заскользил по столу с компьютером, по полкам с папками и книгами и остановился на фотографии, прикрепленной красным скотчем к голой серой кирпичной стене над письменным столом. Снимок был черно-белым. Он был сделан со вспышкой, – возможно, поэтому контраст между белизной кожи и чернотой крови и теней был так силен. Или нет, пожалуй, это даже не фото, а рисунок тушью. Да какая разница, главное, что на рисунке была она: ее продолговатое лицо, ее темные волосы, ее погасший взгляд, ее искалеченное мертвое тело. Харри зажмурил глаза. Вспышка. Лицо Ракели, кровь на полу. Казалось, ему в грудь воткнули нож, да с такой силой, что пришлось сделать шаг назад.
– Что ты сказал? – прокричал Эйстейн Эйкеланн, стараясь заглушить Дэвида Боуи, и уставился на своего шефа.
– Я сказал, что вы вдвоем справитесь! – прокричал Рингдал, засунул руку в подсобку и потянул к себе куртку.
– Н-но… – Эйстейн начал заикаться. – Она же новенькая, ничего толком не знает!
– Однако в барах она уже работала и продемонстрировала нам это. – Рингдал кивнул в сторону девушки, которая наливала пиво из крана в две кружки одновременно, болтая с посетителем.
– Ты куда? – спросил Эйстейн.
– Домой, – ответил Рингдал. – А что?
– Так рано домой? – простонал Эйстейн в отчаянии.
Рингдал рассмеялся:
– Вообще-то говоря, именно для этого и нанимают помощников, чтобы самому поменьше работать. – Он застегнул молнию на куртке и вынул из кармана брюк ключи от машины. – До завтра, Эйкеланн.
– Подожди!
Рингдал приподнял бровь:
– Что такое?
Эйстейн стоял и судорожно чесал руку. Он пытался соображать быстро, что, честно говоря, давалось ему с трудом.
– Я… хотел спросить, нельзя ли мне взять выходной на сегодняшний вечер. В порядке исключения.
– Зачем?
– Ну, потому что… Сегодня вечером наша фан-группа разучивает новые песни.
– Песни болельщиков «Волеренги»?
– Ну… да.
– Они и без вас обойдутся.
– Как это «обойдутся»? Мы можем скатиться вниз!
– Это после двух первых матчей сезона? Сомневаюсь. Попроси выходной в октябре. – Рингдал, смеясь, направился через подсобку к выходу. И ушел.
Эйстейн достал телефон, прислонился спиной к барной стойке и набрал номер Харри. После двух гудков ему ответил женский голос: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети…»
– Нет! – воскликнул Эйстейн, положил трубку и набрал номер еще раз. На этот раз прозвучало три гудка. А потом все тот же женский голос произнес тот же самый текст. Эйстейн сделал последнюю попытку, и ему показалось, что теперь в женском голосе послышалось слабое раздражение.
Он отправил Харри эсэмэску.
– Эйвинд! – раздался женский голос. Определенно раздраженный. Новая барменша стояла и смешивала коктейль, кивая на очередь из нетерпеливых, испытывающих жажду клиентов у него за спиной.
– Эйстейн, – тихо сказал он, повернулся и свирепо уставился на молодую женщину, которая, издав недовольный вздох, снисходительно заказала пиво.
Рука Эйстейна так тряслась, что он пролил пиво, стер жидкость и пену с полулитрового бокала и поставил его на стойку, глядя при этом на часы. Далеко ли до Хельсоса? Через десять минут разверзнутся врата ада. Харри окажется за решеткой, а он сам лишится работы. Черт бы побрал этого поганого авантюриста!
Молодая женщина, очевидно, пыталась с ним пообщаться, потому что сейчас она склонилась вперед и проорала ему в ухо:
– Ты что, оглох, придурок? Я просила маленькое пиво, а не пол-литровую кружку!
«Suffragette City!» – грянуло из колонок.
Харри стоял прямо перед фотографией и впитывал детали. Женщина лежала в багажнике автомобиля. Теперь, подойдя ближе, он понял две вещи. Во-первых, это была не Ракель, а женщина помоложе, хотя и очень на нее похожая. И во-вторых, он поначалу принял фотографию за рисунок, потому что тело выглядело очень странно. На нем имелись углубления и возвышенности в тех местах, где их быть не должно, как будто рисовальщик не слишком хорошо знал анатомию. Бедняжку не только забили насмерть, ее тело поломали с такой яростью и силой, словно сбросили с горы. Ничто на фотографии не выдавало, где и кем она была сделана. Харри отклеил скотч с одного угла и посмотрел, нет ли чего на обороте: пусто.
Он уселся к столу, заваленному рисунками маленьких двухместных вагончиков, висящих на натянутых между мачтами канатах. В одном из вагончиков сидел человек и работал на ноутбуке, в другом пассажир спал, полностью откинув спинку сиденья назад, в третьем целовалась пожилая парочка. Вдоль улиц через каждые сто метров стояли ведущие наверх лестницы, у вершин которых находились свободные пустые вагончики. На другом рисунке был изображен перекресток, вид с высоты птичьего полета: канаты соединялись в форме четырехконечной звезды. На большом листе была нарисована карта Осло, испещренная квадратиками – судя по всему, сетью канатов.
Харри открыл ящики стола, просмотрел футуристические эскизы раскрашенных в яркие цвета и имеющих обтекаемые аэродинамические очертания вагончиков, свисающих с канатов. Экстравагантные линии, улыбающиеся люди и такой оптимизм в отношении будущего, что Харри вспомнилась реклама шестидесятых годов. На некоторых рисунках были надписи на японском и английском: видимо, это уже не концепция Рингдала, а некие родственные идеи. Но фотографий трупов больше не было, только одна, висевшая прямо перед ним. Что это значит, что на этот раз рассказывают ему стены?
Харри нажал пальцем на клавиатуру, и монитор загорелся. Пароля нет. Он зашел в почту, ввел в поисковую строку электронный адрес Ракели, но совпадений не обнаружилось. И неудивительно, все папки почтового ящика были пусты. Либо почтой вообще не пользовались, либо ее регулярно чистили; скорее всего, именно поэтому хозяина и не беспокоило отсутствие пароля на компьютере. Возможно, кто-нибудь из экспертов сумел бы найти и восстановить электронную корреспонденцию Рингдала, но Харри знал, что в последние годы это стало сделать сложнее, а не легче.
Он просмотрел список документов, открыл некоторые из них. Заметки по экономике транспорта. Заявление о продлении времени работы бара «Ревность». Полугодовой финансовый отчет, свидетельствующий о том, что заведение принесло владельцу неплохую прибыль. Ничего интересного. Как и на полках: в папках были бумаги по теории транспорта, исследования по разви