безопасности, но только до тех пор, пока сейф на запоре. Не то чтобы Крон посчитал эту формулировку прямой угрозой, но нечто подобное в ней и впрямь присутствовало. И вообще, получалось как-то неправильно: Алиса защищала его, хотя, наверное, это он должен был взять девушку под свою защиту. Между молодыми, только что окончившими вузы адвокатами существовала жесткая конкуренция. Те, кому удавалось выплыть на поверхность, получали солидное вознаграждение, а пошедших ко дну ожидал безжалостный вылет из профессии. Так что помощь именитого юриста могла иметь для Алисы решающее значение.
– Есть о чем подумать?
Юхан Крон вздрогнул так, что выронил сигарету, и она падающей звездой полетела сквозь мрак в раскинувшийся внизу яблоневый сад. Не слишком приятно вдруг услышать голос у себя за спиной, когда ты думаешь, что находишься в одиночестве и тебя никто не видит. Но гораздо хуже, когда этот голос не принадлежит никому из твоих домочадцев, поскольку посторонний человек мог попасть на террасу второго этажа лишь двумя способами – взлететь туда или телепортироваться. И уж совсем плохо, если незваный гость – жестокий преступник, наводящий страх на жителей Осло.
Крон повернулся и увидел в темноте мужчину, прислонившегося к стене рядом с дверью, которая вела на террасу. Выбирая между вопросами «Что вы здесь делаете?» и «Как вы сюда попали?», он предпочел первый.
– Да так, кручу себе сигаретку, – пояснил Свейн Финне, поднес руку ко рту и выскользнувшим между толстыми губами серым языком лизнул бумагу, в которую был завернут табак.
– Что… что вам нужно?
– Огоньку, – сказал Финне, засунул сигарету в рот и вопросительно посмотрел на Крона.
Адвокат немного помедлил, а потом вытянул руку и чиркнул зажигалкой. Он заметил, что пламя дрожит. Потом оно словно всосалось в сигарету, и стало видно, как сворачиваются горящие кусочки табака.
– Красивый дом, – одобрил Финне. – И вид отсюда хороший. Помнится, много лет назад я порхал по этому району.
Он произнес это с такой интонацией, что Крон на какое-то мгновение подумал, что его клиент в былые времена летал здесь.
Финне указал сигаретой на Мэррадален:
– Случалось, я спал там в лесу, вместе с другими бомжами. Особенно хорошо помню одну девушку, которая жила в Хюсебю и ходила через лес пешком. Созревшая, конечно, но не старше пятнадцати-шестнадцати лет. Однажды я провел ей экспресс-курс по сексу. – Финне хрипло рассмеялся. – Она так перепугалась, что мне потом пришлось утешать ее, беднягу. Она все плакала и плакала и повторяла, что ее отец – епископ, а ее старший брат меня непременно поймает. Я ответил, что не боюсь ни епископов, ни старших братьев и что ей тоже не стоит бояться, потому что теперь у нее появился собственный мужчина. А может быть, скоро у нее родится ребенок. И я дал ей уйти. Я, видишь ли, всегда позволяю им уйти. «Catch and release»[53] – рыбаки ведь так говорят?
– Я не рыбак, – вырвалось у Крона.
– Я никогда в жизни не убивал невинных, – продолжал Финне. – Человек должен уважать невинность природы. Аборт… – Он так сильно затянулся сигаретой, что Крон услышал треск бумаги. – Вот ты знаешь законы. Скажи мне, существует ли что-нибудь более противоречащее законам природы? Убийство собственного невинного потомства. Ну разве это не извращение?
– Можно ближе к делу, Финне? Меня жена в доме ждет.
– Конечно, она тебя ждет. Все мы чего-то ждем. Любви. Близости. Контакта с людьми. Вчера я ждал Дагни Йенсен. Боюсь, любви не существует. И теперь мне трудно до нее добраться. Человек становится одиноким, не так ли? И ему кое-что нужно… – Он посмотрел на сигарету. – Что-то теплое.
– Если вам требуется моя помощь, то предлагаю встретиться завтра в офисе. – Крон заметил, что говорит не так властно, как ему бы хотелось. – Я… э-э-э… готов назначить любое время.
– Назначить время? – Финне хохотнул. – После того, что я для тебя сделал – а ведь благодаря мне ты прославился, – это все, что ты можешь предложить мне? Свое время?
– Чего вы хотите, Финне?
Клиент сделал шаг вперед, и свет из окна упал ему на лицо. Он провел правой рукой по выкрашенным в красный цвет перилам. Крон вздрогнул, когда увидел красную краску через большую дыру в ладони незваного гостя.
– Твою жену, – ответил Финне. – Фриду. Я хочу ее.
Адвокат почувствовал, как в горле встает ком.
Финне продемонстрировал ему свой гнилой оскал:
– Расслабься, Крон, это шутка. Надо признать, в последние дни я время от времени и впрямь думал о Фриде, но даже не прикоснусь к ней. Потому что я не забираю чужих женщин, я хочу, чтобы у меня были свои собственные. Поэтому, пока она твоя, она в безопасности, Крон. Но ясное дело, ты едва ли сохранишь гордую, финансово независимую женщину вроде Фриды, если она узнает о той шикарной ассистентке, с которой ты приходил на допрос. Об Алисе. Или как там ее?
Юхан Крон уставился на него. Алиса? Он знает об Алисе?
Крон кашлянул, и звук его кашля был похож на скрип дворников по сухому лобовому стеклу.
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
Финне показал указательным пальцем на свой глаз:
– Орлиный взгляд. Я видел вас. Смотреть, как вы трахаетесь, – это все равно что наблюдать за совокупляющимися павианами. Все быстро, по делу, и никакой там ненужной сентиментальности. Это не продлится долго, но зачем отказываться, да? Всем нам нужно тепло.
Крон лихорадочно размышлял, где Финне мог видеть их с Алисой. В офисе? В номере гостиницы, который он время от времени снимал для них? В октябре в Барселоне? Исключено, они всегда занимались любовью в помещениях, расположенных на высоких этажах, куда невозможно заглянуть с другой стороны улицы.
– Ну а если никто не расскажет Фриде об Алисе, то тебе удастся сохранить вот это… – Финне указал большим пальцем на дом за своим плечом. – Семейный очаг. Это ведь всегда будет для тебя самым важным, правда же, Крон?
– Что-то я ничего не понимаю: ни о чем вы толкуете, ни чего вы от меня хотите, – сказал адвокат. Он обоими локтями оперся на перила у себя за спиной. Эта поза должна была продемонстрировать полнейшее спокойствие и равнодушие, но Юхан подозревал, что, скорее всего, выглядит как боксер, повисший на канатах.
– Я откажусь от Фриды, если смогу заполучить Алису, – произнес Финне, щелчком отправив окурок в воздух. Он описал параболу, а потом потух где-то во мраке, как и сигарета Крона. – Я на мушке у полиции, а потому не могу передвигаться так свободно, как привык. Мне требуется немного… – он снова осклабился, – помощи, для того чтобы добыть тепла. Я хочу, чтобы ты позаботился о том, чтобы девочка досталась мне где-нибудь в безопасном месте.
Крон недоверчиво моргал:
– Вы хотите, чтобы я попытался уговорить Алису встретиться с вами наедине? Чтобы вы смогли… э-э-э… изнасиловать ее?
– Суть верна, только вычеркни два слова: «попытался» и «изнасиловать». Ты должен уговорить ее, Крон. А я соблазню ее, а не изнасилую. Я никогда никого не насиловал, это все чудовищное недоразумение. Просто девочки в такой момент не всегда в состоянии понять, что́ лучше для них самих и какое предназначение дала им природа. Но они образумятся. И Алиса тоже. Она, например, сообразит, что если станет угрожать твоей семье, то будет иметь дело со мной. Эй, Крон, не будь таким угрюмым, ты покупаешь два по цене одного: мое молчание и молчание девчонки.
Крон уставился на Финне. В его голове звенели слова Алисы: «Твоя тайна пребудет со мной».
– Юхан?
Из дома донесся голос Фриды, и он услышал звук ее шагов на лестнице. А потом прямо у его уха, смешиваясь с запахом табака и чего-то терпкого, звериного, раздался шепот:
– На кладбище Спасителя есть могильный камень. Там похоронен Валентин Йертсен. Надеюсь получить от тебя весточку через двое суток.
Фрида дошла до верха лестницы и направилась к двери на террасу, но осталась стоять в проеме, освещаемая горящим в доме светом.
– Брр, холодно как!.. – сказала она, складывая на груди руки. – Я слышала голоса.
– По мнению судебных психиатров, это плохой знак, – улыбнулся Юхан Крон и хотел шагнуть к ней в дом, но не успел: жена уже высунула голову на террасу и посмотрела по сторонам.
Потом она взглянула на него и поинтересовалась:
– Ты разговаривал сам с собой?
Крон огляделся. Терраса была пуста. Финне исчез.
– Репетировал речь в защиту подсудимого, – ответил он, облегченно выдохнул и вошел внутрь, в тепло их дома, в объятия своей жены. Почувствовав, как Фрида отстраняется, чтобы посмотреть на мужа, он прижал ее к себе еще крепче, чтобы у нее не было ни единого шанса прочитать выражение его лица и заметить что-то неладное. Юхан Крон был уверен, что в данном случае, если супруга вдруг узнает правду, никакие речи не помогут. Он слишком хорошо знал Фриду и ее принципы, касающиеся адюльтера: она осудит его на пожизненное одиночество, позволит ему видеться с детьми, но не с ней. Черт бы побрал этого наблюдательного Свейна Финне!
Катрина услышала детский плач еще на лестнице, и это заставило ее ускорить шаг, хотя она прекрасно знала, что ребенок находится в надежных руках Бьёрна. В бледных руках с мягкой кожей и округлыми толстыми пальцами, которые сделают все, что надо. Ни больше ни меньше. Ей не на что жаловаться. И Катрина попыталась оставить все как есть. Она видела, что происходит с некоторыми женщинами, когда они становятся матерями. Они превращаются в деспотов, которые считают, что солнце и все небесные планеты вращаются вокруг матерей и их детей. Они внезапно начинают демонстрировать недовольство и легкое пренебрежение к своим мужьям, если те недостаточно быстро проявляют реакцию – и желательно телепатические способности – в отношении нужд матери и ребенка. Причем непререкаемое право определять нужды последнего, разумеется, принадлежит матери: она, так сказать, имеет сразу два голоса.
Нет, Катрина определенно не хотела становиться одной из этих дамочек. Но похоже, в ней все равно имелась их частичка. Разве ей порой не хотелось обругать Бьёрна, унизить мужа, увидеть, как он скорчится и покорится? Катрина не знала, почему у нее иногда возникает подобное желание, а также как это возможно осуществить на практике, потому что Бьёрн всегда опережал ее, улаживал все вопросы, которые могли лечь в основу предметной критики. Но разумеется, ничто не разочаровывает больше, чем человек лучше тебя, который каждый день держит перед тобой зеркало, в результате чего ты со временем начинаешь ненавидеть свое собственное отражение.