– Все, что я знал, я уже рассказал, и не раз!
– Не хотите сделать это еще раз?
– А зачем?
Веня огляделся и указал на стоявшие возле сарая изделия из дерева.
– А вы ведь, судя по тому, что я вижу здесь, настоящий мастер своего дела.
Демченко процедил сквозь зубы:
– Да уж, столярить умею. Меня отец учил. Он тоже был знатный мастер. Столяр – он же сродни художнику…
– Да, я это вижу, вы хороший мастер и работаете для людей.
– Само собой.
– Но вас здесь все равно не особо любят!
Демченко вдруг сразу как-то осел и вытер ладонью сухие губы.
– Оно и немудрено. Если вы явились сюда, то наверняка многое обо мне знаете. А, впрочем, я ничего ни от кого и не скрываю. Для всех, кто меня знает, я все еще предатель. Изменник Родины. Враг народа.
– А разве это не так?
Демченко хрипло рассмеялся, закашлялся и сухо прохрипел:
– Да, я оступился. Испугался и согласился помогать этим выродкам. Страх присущ любому живому существу. Разве вы сами ничего не боитесь?
– Боюсь. Но трус не тот, кто боится, а тот, кто не может преодолеть свой страх.
– Наверное, вы правы. Я мог бы многое сказать в свое оправдание, но не буду. Да, так уж случилось, и поделом мне. Да… все смотрят на меня как на прокаженного. Все… даже дети.
Веня почему-то вдруг почувствовал себя неловко, он попытался подбодрить собеседника и тихо сказал:
– Знаете, я почему-то верю вам.
– Что?
– Верю, что вы сожалеете, что вы не трус и не предатель, а оступиться действительно может каждый. И теперь у вас есть шанс хотя бы частично загладить свою вину. Так помогите же нам найти убийцу.
– Убийцу? – Демченко задержал дыхание, прикрыл глаза ладонью и сильно на них надавил. После того как он убрал руку, он выпрямился и твердым голосом сказал: – Я вас услышал, а теперь спрашивайте, что вас интересует…
Часть четвертаяШлоссер
Глава первая
г. Дю́рен, Германия, 11 ноября 1941 года, 9 часов утра…
Опираясь на резную самшитовую трость, генерал Шлоссер вышел на крыльцо здания городской ратуши и расправил плечи. Несмотря на то что на дворе еще была лишь середина осени, легкий морозец уже щипал щеки и нос, однако генерала это не особо тревожило.
На днях его старый приятель Курт Бауман – командир первой роты двадцать пятого танкового полка, воевавшего под началом генерала Гота, прислал Шлоссеру письмо, где сообщил, что они уже атакуют Калинин и что у них уже в октябре начались морозы и выпал первый снег. Бауман писал, что поначалу они этому радовались, так как осенняя распутица сильно затрудняла наступление и могла помешать планам фюрера завершить военную операцию до начала зимы. Даже танки вязли в русской грязи.
Позже морозы усилились, а командование даже не пошевелилось, чтобы ускорить доставку в войска зимнего обмундирования. Бауман удивлялся и не мог понять, как эти русские вообще могут чуть ли не по полгода жить в этих промерзших дебрях? Шлоссер снова поежился и подумал, что с удовольствием бы поменялся сейчас местами со своим недовольным приятелем. Бауман, конечно, был опытным офицером и настоящим асом своего дела, но его нытье порой раздражало Шлоссера. Вот окажись он сейчас на передовой, не стал бы жаловаться, а уж нашел бы способ согреть себя и своих солдат. Однако сейчас, когда судьба Рейха и всей Германии была в руках таких как Бауман, он – генерал Альберт Шлоссер – находился не на передовой, а протирал штаны в этом забытом богом городишке, где не происходило ничего грандиозного и значимого.
Альберт Шлоссер, занимавший ныне должность командующего военным гарнизоном в Дюрене, родился в окрестностях Бранденбурга в семье офицера и пошел по стопам отца: окончил кадетское училище в Берлине, потом академию и после ее окончания служил на разных должностях в пехотном полку. Он успел повоевать в годы Первой мировой войны и немало отличился, став обладателем двух Железных крестов и получив орден Прусской короны за участие в Лотарингской операции, и наконец-то получил звание генерала.
А вот начало новой войны едва не завершило славный боевой путь генерал-майора Шлоссера. В ходе сражения с британцами в Северной Африке, прямо по соседству с командным пунктом, где в тот момент находились Шлоссер и несколько его офицеров, разорвался снаряд, и несколько человек из его окружения погибли. Самому Шлоссеру повезло, он отделался контузией и получил ранение в ногу. Осколок снаряда раздробил ему коленную чашечку, и после госпиталя ему грозила отставка. Однако бравый Альберт не пожелал уходить со службы и добился того, чтобы остаться при погонах, хотя и был отправлен в тыл.
Сунув руку в карман шинели, он в очередной раз достал из него письмо своего приятеля-танкиста, бегло еще раз пробежал его глазами, скомкал и бросил в стоявшую поблизости чугунную урну, словно желая таким образом на время позабыть о войне и ощутить всю прелесть предстоящего события, которого он ждал уже больше месяца. Генерал посмотрел на часы и с удовлетворением отметил, что до матча, на который он непременно должен попасть, оставалось еще чуть больше пяти часов.
Еще с юных лет Альберт для себя решил, что станет военным, но помимо изучения военного дела он имел еще одно хобби, которое по своей значимости было практически соизмеримо с первым. В молодости он не на шутку увлекся футболом и увлекался им и по сей день. В школьные годы Альберт Шлоссер посещал футбольную секцию в Бранденбурге, в годы своей дальнейшей учебы входил в состав сборной кадетского училища, занявшей второе место в чемпионате города. В дальнейшем, надев офицерские погоны, молодой Шлоссер был вынужден оставить спорт. После ранения его страсть к футболу ожила вновь, но уже как болельщика. В последнее время Шлоссер ни разу не упускал возможности посетить футбольный стадион на Агнесштрассе, чтобы насладиться игрой и поболеть за местную «Фурию», уже три года подряд становившуюся победительницей городского чемпионата.
Когда его черный «Опель-Кадет» подъехал к крыльцу, Шлоссер, все так же грузно опираясь на трость, спустился по лестнице. Водитель козырнул и открыл перед генералом дверь, но в этот момент к крыльцу подъехала еще одна машина, из которой вышел сам бургомистр Дюрена Отто Блуммер – ворчливый краснолицый толстяк с мясистым носом и рыжими усиками в стиле «а ля фюрер». Толстяк помахал генералу рукой и собирался было пройти мимо, но Шлоссер его остановил и шутливо поинтересовался:
– Куда же вы так спешите, старина? Такой чудесный день, а вы спешите в свою душную конуру, чтобы в очередной раз заняться бумажной работой!
Блуммер фыркнул и обреченно махнул рукой.
– Кто это вам сказал, что этот день такой уж и чудесный?
Шлоссер склонил голову набок, его брови взлетели:
– А почему нет? Прекрасный день, прекрасная погодка, наши наступают на всех фронтах, и, кроме всего прочего, сегодня нам с вами предстоит лицезреть замечательное событие! Надеюсь, вы в курсе, что в город прибыла лучшая футбольная команда из самого Мюнхена, чтобы сразиться с нашими бравыми парнями из «Фурии»? Как я знаю, вы, мой дорогой Отто, как и я, тоже являетесь страстным поклонником футбола и наверняка сегодня тоже явитесь на стадион, чтобы поболеть за наших.
Явно не разделяя оптимизма Шлоссера, Блуммер поморщился и махнул рукой:
– Да я теперь уже и не знаю, как быть…
– Что такое?
– Стоит ли вообще идти на этот матч? Мюнхенский «Тиваз» – серебряный призер чемпионата Германии, клуб сейчас на самом пике успеха, и эти парни, по моему мнению, и так бы обыграли нашу «Фурию», а теперь уже я абсолютно уверен, что у нашей команды нет ни единого шанса выиграть.
Генерал нахмурился и сухо уточнил:
– Не понимаю, а что случилось?
– Как, вы еще не знаете, что «Фурия» на днях лишилась двух своих лучших игроков?
– Неужели?
– Как вам наверняка известно, я близко знаком со многими известными людьми, в том числе и с тренером нашей «Фурии» герром Ульбрихтом. Так вот буквально вчера мы столкнулись с ним здесь – возле мэрии, и он сообщил мне ужасные вести. Оказывается, лучший центральный защитник нашей «Фурии» Маркус Айхенвальд пять дней тому назад сломал себе лодыжку и теперь не меньше месяца проходит в гипсе. Хорошо еще, если после этого он снова сможет играть.
– И в самом деле, ужасная новость!
– Да, это так. Но это еще не все. Позавчера, в довершение всего прочего, сам Ганс Шехтель угодил с приступом аппендицита в лазарет. Ему сделали операцию, так что он тоже выбыл из игры как минимум на три месяца. Вот так-то, старина. И после этих событий вы будете мне говорить, что сегодня прекрасный день?
Ошарашив Шлоссера этими ужасными новостями, толстяк Блуммер в очередной раз махнул рукой и, опустив голову, поднялся на крыльцо. Шлоссер же некоторое время так и оставался стоять у ратуши, испытывая полнейшую растерянность.
Ганс Шехтель, по мнению большинства местных любителей футбола и генерала Шлоссера в частности, был настоящим гением футбола и местной легендой. На прошлом чемпионате он был признан лучшим игроком, так как в общей сложности забил в ходе всех игр четырнадцать мячей. Маркус Айхенвальд тоже славился своим умением отстаивать ворота и благодаря своему мастерству вполне заслуженно носил прозвище «Stahlschild»[14].
И вот теперь Шехтель и Айхенвальд лежат на больничных койках, и Альберт прекрасно понимал, что достойную замену этим двоим в столь короткий период времени тренеру «Фурии» уж точно не найти.
Когда массивная дверь здания, за которой исчез Блуммер, захлопнулась, у Альберта тоже кольнуло в боку. Он шагнул к ожидавшей его машине и оступился. Водитель Шлоссера, молоденький круглолицый обер-ефрейтор, успел подхватить генерала под руку и помог ему занять место на заднем сиденье. Когда машина тронулась, Альберт почувствовал сильную боль в груди. У него помутнело в глазах и участился пульс.