Детоубийство как общественная проблема возникла давно. Это одно из немногих преступлений, которые с точки зрения нравственности и права даже в рамках одного временного периода расценивались неоднозначно. Поэтому детоубийство всегда было предметом тщательного исследования. По данным М. Д. Шаргородского, только в 80-х гг. было написано около 400 сочинений, посвященных детоубийству.[234]
Даже тогда, когда право родителей распоряжаться жизнью своих детей было весьма распространенным явлением, существовали определенные законодательные ограничения этого права. Так, в римском праве детоубийство являлось ненаказуемым лишь в случае, когда оно было совершено отцом семейства. В императорском же Риме за детоубийство были установлены самые суровые наказания. В последующие годы детоубийство долго считалось квалифицированным составом ввиду того, что уголовное законодательство находилось под сильным влиянием церкви, которая осуждала данное деяние.
По законам вестготов за детоубийство применялась смертная казнь, а при наличии смягчающих обстоятельств – ослепление. Считалось, что поскольку жизнь дается от бога, постольку родители не имеют права распоряжаться жизнью своих детей. Церковь вопросы детоубийства связывала с вопросами половой морали и всю силу репрессий направляла против матери-детоубийцы, зачавшей вне брака. Поэтому Бамбергское уложение 1507 г. в Германии, а позже и Каролина за детоубийство предусматривали тягчайшие наказания.[235]
Лишь в XIX в. наметилась тенденция расценивать детоубийство как привилегированный состав. Согласно Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. оставление женщиной новорожденного без помощи по мотивам стыда или страха не считалось убийством (ст. 1460).[236] К ответственности за детоубийство привлекались лишь те женщины, которые совершили убийство незаконнорожденного ребенка, т. е. ребенка, рожденного вне брака.
Отношение общества к детоубийству и сейчас далеко не однозначно. Т. Волкова, например, предлагает исключить из диспозиции ст. 106 УК два альтернативных вида детоубийства: в условиях психотравмирующей ситуации, а также в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости, считая, что необоснованная гуманность по отношению к женщине в реальной жизни оборачивается жестокостью по отношению к новорожденному.[237]
Н. Соловьева, не призывая к столь кардинальным мерам, все же считает целесообразным объединить в один вид привилегированного убийства убийство ребенка в условиях психотравмирующей ситуации и в состоянии психического расстройства, объясняя это тем, что психотравмирующая ситуация будет иметь значение только тогда, когда она проявилась в возникновении психического расстройства, не исключающего вменяемости.[238]
На наш взгляд, данная точка зрения заслуживает внимания, но ни в теории, ни на практике не выработано единого критерия, позволяющего определить время окончания психотравмирующей ситуации. Данная ситуация может продолжаться и по истечении одного месяца с момента родов, но она не будет служить основанием для отнесения данного состава преступления к привилегированным, в силу того, что на практике используется педиатрический критерий, равный одному месяцу. Данное положение вещей вряд ли справедливо и нравственно.
То же самое можно сказать и о нахождении женщины в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости. Поэтому необходимо разработать единый критерий определения продолжительности периода времени, в течение которого данное преступление признается детоубийством. При этом в основу должно быть положено состояние роженицы, а не ребенка.
В условиях тяжелой демографической ситуации, когда население России стремительно убывает, отношение общества к женщинам-детоубийцам меняется. Только за 8 месяцев 2004 г. россиян стало меньше на 504 тыс. человек.[239] В период с 2000 по 2005 г. в России было убито в общей сложности 1068 детей.[240] Это не может не заставить более гуманно относиться к жизни новорожденного.
Так, в 2007 г. Козловским районным судом Чувашской республики к 2,5 годам лишения свободы условно осуждена предпринимательница из г. Ижевска 3. Стрелкова. В середине октября 2006 г., возвращаясь с очередной партией товара, она родила недалеко от обочины дороги, после чего убила новорожденного ребенка и благополучно продолжила свой путь. В результате оперативно-розыскных мероприятий личность подозреваемой была установлена и, несмотря на то, что 3. Стрелкова утверждала, что смерть ребенка наступила по неосторожности во время родов, вина ее полностью доказана.[241]
Данная тенденция характерна также для большинства стран Западной и Восточной Европы. Леденящие сердце факты детоубийств нередко становятся объектом пристального внимания средств массовой информации. Так, в апреле 2006 г. в немецком городе Франкфурт-на-Одере началось слушание самого громкого за всю послевоенную историю Германии дела об убийстве 40-летней Сабиной X. девятерых своих новорожденных детей. Она убивала их с 1988 по 2004 г. и хоронила в цветочных горшках во дворе своего дома. Останки детей были найдены в июле 2005 г. после заявления соседки обвиняемой, которая, убирая мусор, нашла человеческие кости.
И подобные преступления в Германии не редкость. Также в апреле 2006 г. в общественном туалете Магдебурга был найден труп новорожденной девочки, а на ленту конвейера пункта переработки утиля в Гетерсло неожиданно попал труп новорожденного мальчика. В Австрии в начале 2006 г. задержаны родители трех из четырех детей, чьи тела были замурованы в ведра с цементом или обнаружены в морозильных камерах.[242]
Для состава преступления, предусмотренного ст. 106 УК РФ, не имеет значения, когда возник умысел на совершение убийства новорожденного ребенка. На наш взгляд, это неверно. Изучение судебной практики по делам о детоубийстве показывает, что в подавляющем большинстве случаев преступление совершается преднамеренно, виновная заранее планирует избавиться от ребенка и с этой целью скрывает беременность и не обращается за врачебной помощью.
Уголовный же кодекс РФ, говоря об убийстве матерью новорожденного ребенка «во время или сразу же после родов», не указывает никаких дополнительных характеристик субъекта преступления. Таким образом, совершение матерью убийства новорожденного ребенка во время или сразу же после родов квалифицируется по ст. 106 УК РФ вне зависимости от ее психического состояния.
Не отрицая необходимости выделения данного состава преступления в качестве привилегированного (непосредственно во время родов и сразу после них женщина может испытать труднопереносимые физические и психические страдания, в результате которых возможно убийство новорожденного), мы тем не менее считаем, что если умысел на совершение убийства новорожденного возник у матери заранее, а не внезапно в момент родов, то и общественная опасность данного деяния возрастает, что требует установления более строгих санкции. Целесообразно дополнить ст. 106 УК РФ частью 2, предусмотрев в рамках привилегированного состава повышенную уголовную ответственность за детоубийство с заранее обдуманным умыслом.
Это обстоятельство учтено в УК Голландии, который разграничивает убийство матерью новорожденного ребенка при наличии умысла на убийство, возникшего в момент родов или сразу же после них, и убийство с умыслом, сформировавшимся до родов. Наказание составляет, соответственно, до 6 и до 9 лет тюремного заключения.
Вызывает недоумение и возраст уголовной ответственности, установленный для матерей-детоубийц, – 16 лет. А ведь фактически может родить и девочка в возрасте 12–13 лет. Мы не ратуем за снижение общего возраста уголовной ответственности, но в то же время считаем, что уголовная ответственность за детоубийство должна наступать не с 16 лет, а с 14 лет, как и за простое убийство.
Субъектом детоубийства может быть только мать новорожденного ребенка. А. Н. Красиков справедливо обратил внимание на необходимость терминологического уточнения диспозиции ст. 106 УК РФ, путем использования термина «роженица» и «родильница» в связи с тем, что женщина может просто вынашивать в своем организме чужого ребенка, не являясь фактически его матерью.[243]
Часть 4 ст. 51 Семейного кодекса РФ применяет термин «суррогатная мать», понимая под ним женщину, которой имплантирован эмбрион другой женщины в целях его вынашивания.[244] Если суррогатная мать отказывается передать ребенка генетическим родителям, ее могут записать в качестве матери рожденного ею ребенка, т. е. предпочтение отдается суррогатной матери, что вряд ли следует признать нравственным. Тем не менее в организме женщины, которая вынашивала и родила чужого ребенка, происходят те же физиологические процессы, которые происходят в организме женщины, выносившей и родившей своего ребенка, а следовательно, она также может быть субъектом анализируемого состава преступления. В отличие, например, от генетической матери, которой ребенок был отдан с согласия суррогатной матери и впоследствии ею был убит.
Неточность терминологии вызывает и другую проблему. Н. Г. Иванов обоснованно указывает на необходимость различать фактическое и юридическое материнство, ведь юридически женщина становится матерью с момента юридического закрепления рождения ребенка органами записи актов гражданского состояния (ч. 1 ст. 48 Семейного кодекса РФ), а фактически – с момента рождения.