В соответствии со ст. 1 Закона РФ «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации» и ст. 54 Семейного кодекса РФ под ребенком понимают любое лицо, не достигшее 18-летнего возраста. Но очевидно, что подмена ребенка, способного идентифицировать себя, невозможна. Судебная практика исходит из того, что объектом подмены может быть только новорожденный ребенок, т. е. ребенок в возрасте до 1 месяца. Но, как справедливо отмечает Ю. Пудовочкин, нельзя исключать возможность подмены ребенка в возрасте более 1 месяца, например, когда ребенок отдан матерью на воспитание в детский дом.[629] Поэтому вряд ли целесообразно ограничивать возраст ребенка в составе ст. 153 УК РФ месячным периодом новорожденности.
Обязательным признаком субъективной стороны рассматриваемого преступления являются корыстные или иные низменные побуждения. Если по поводу корыстного мотива разночтений не возникает, то существуют трудности в определении низменных побуждений. Категория низменных побуждений включает в себя широкий спектр различных мотивов. Это и желание отомстить, унизить, заменить здорового ребенка на неполноценного, заменить ребенка по признаку пола и т. д. УК РФ не позволяет дифференцировать уголовную ответственность в зависимости от субъективного фактора, что можно отнести к его недостаткам.
Необходимость соблюдения тайны усыновления закреплена в ст. 139 Семейного кодекса РФ, в которой говорится: «Судьи, вынесшие решение об усыновлении, или должностные лица, осуществившие государственную регистрацию усыновления, а также лица, иным образом осведомленные об усыновлении, обязаны сохранять тайну усыновления ребенка».
В ст. 155 УК РФ предусматривается уголовная ответственность за разглашение тайны усыновления (удочерения). Указанное деяние обладает высокой степенью общественной опасности, в силу того, что способно нанести серьезную психологическую и моральную травму ребенку и его усыновителям, подорвать устои семьи и привести к различным неблагоприятным последствиям (распад семьи, суицид ребенка и т. п.). Нередко складывается такая ситуация, что дальнейшее воспитание ребенка усыновителями становится невозможным.
В 1997 г. в России зарегистрировано 44 таких преступления, в 1998 г. – 42; в 1999 г. – 38; в 2000 г. – 18; в 2001 г. – 31; в 2002 г. – 12; в 2003 г. – 19, в 2004 г. – 28, в 2005 г. – 19, в 2006 г. – 30, в 2007 г. – 17.[630]
Разглашение тайны усыновления, как справедливо отмечают А. Чучаев и А. Рожнов, может серьезно сказаться на психическом состоянии усыновленного, породить у него чувство ущербности и неполноценности, что позволяет рассматривать здоровье усыновленного в качестве факультативного объекта данного преступления.[631] В первую очередь, это касается тех случаев, когда истинные родители по каким-либо социальным или нравственным качествам не соответствуют тому уровню, к которому ребенок привык в новой семье. Это преступление существенно затрагивает нормы нравственности.
Ряд авторов считают, что выделение разглашения тайны усыновления (удочерения) в самостоятельный состав преступления, предусмотренный ст. 155 УК РФ, нецелесообразен, поскольку существует ст. 137 УК РФ, предусматривающая ответственность за незаконное собирание или распространение сведений о частной жизни человека, в том числе и составляющих его семейную тайну[632]. Мы, однако, полагаем, что существующее положение вещей вполне обоснованно.
Семья является особым объектом уголовно-правовой защиты, в силу чего выделение специального состава преступления, предусматривающего ответственность за разглашение тайны усыновления (удочерения), необходимо. Данное преступление посягает не только на частную жизнь отдельного человека, но и на устои семьи как ячейки общества, права несовершеннолетнего ребенка, что значительно повышает его общественную опасность. Это глубоко безнравственное явление.
В УК РФ 1996 г. включена новая ст. 156, устанавливающая ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего родителем или иным лицом, на которое возложены эти обязанности, а равно педагогом или другим работником образовательного, воспитательного, лечебного или иного учреждения, обязанного осуществлять надзор за несовершеннолетним, если это деяние соединено с жестоким обращением с несовершеннолетним.
Конструктивным признаком этого состава преступления является жестокое обращение с ребенком со стороны родителей или иных лиц, на которых возложены обязанности по воспитанию несовершеннолетних. Однако понятие «жестокое обращение» в УК не раскрывается, что создает трудности в правоприменительной практике.
Международные правовые акты также не дают конкретного определения понятия жестокого обращения с ребенком. Так, в ч. 1 ст. 19 Конвенции ООН о правах ребенка сказано, что государства-участники должны принять все необходимые меры, в том числе и законодательные, для защиты ребенка от всех форм физического и психического насилия, оскорбления или злоупотребления, грубого обращения или эксплуатации. При этом не раскрывается содержание понятий «насилие», «злоупотребление», «оскорбление» и «эксплуатация». Указанные понятия должны конкретизироваться в национальном законодательстве каждой страны с учетом ее традиций и культуры. Отсутствие определения понятия жестокого обращения в российском законодательстве следует считать очевидным пробелом, на что обоснованно указывает ряд отечественных авторов.[633]
Термин «жестокое обращение с детьми» впервые был употреблен в Кодексе о браке и семье РСФСР 1968 г., но содержание этого понятия и там не раскрывалось. Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 27 мая 1998 г. «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей», разъяснил судам, что «жестокое обращение с детьми может проявляться не только в осуществлении родителями физического и психического насилия над ними либо в покушении на их половую неприкосновенность, но и в применении недопустимых способов воспитания (в грубом, пренебрежительном, унижающем человеческое достоинство обращении с детьми, оскорблении или эксплуатации детей)».[634] Данная трактовка понятия жестокого обращения с детьми с точки зрения семейного права не раскрывает по существу содержания этого понятия в уголовном праве. Поэтому судебная практика испытывает определенные трудности в связи с неопределенностью понятия жестокого обращения с несовершеннолетними. Под жестоким обращением с ребенком, как правило, понимают посягательства, причиняющие ребенку существенный физический, психический и морально-психологический вред. Единичные случаи физического насилия, имевшие место в отношении детей со стороны родителей, педагогов и иных лиц, на которых возложены обязанности по воспитанию несовершеннолетних, не признаются в качестве преступления, предусмотренного ст. 156 УК РФ.
В литературе приводится пример, когда Президиум Кировского областного суда отменил приговор Слободского районного суда области в отношении Тарасовой, осужденной по ст. 156 УК РФ, и прекратил уголовное дело за отсутствием в ее действиях состава преступления в связи с тем, что «в отношении каждого из учеников она допустила одиночный случай ненадлежащего исполнения своих обязанностей, что не может быть признано соединенным с жестокостью, а единичные факты физического насилия влекут ответственность за то или иное преступление против здоровья».[635]
На наш взгляд, факт единичного физического насилия не может исключать жестокость в действиях виновного лица и в связи с этим подобная судебная практика вряд ли может быть признана безупречной.
Жестокость – понятие оценочное и, как справедливо указывает Ю. М. Антонян, «оценка конкретного поступка зависит от субъективных моральных представлений и воззрений оценивающего, его социальной и национальной принадлежности, общественного положения, интеллигентности, уровня культуры, способности к сочувствию и сопереживанию, чуткости и т. д. Немалое влияние на оценки могут оказать обычаи и традиции той среды, в которой воспитывался и живет данный человек».[636]
На наш взгляд, жестокость – это не просто пренебрежительное обращение с детьми, а умышленное применение физического или психического насилия в виде побоев и истязаний, унижения человеческого достоинства и т. п. Подобное отношение жестоко и безнравственно не только по своему содержанию, но и потому, что формирует безнравственную личность.
К детям во все времена относились как к низшим существам. Даже развитые античные общества были избирательны в своей заботе о детях. Отец медицины Гиппократ и родоначальник гинекологии Соран Эфесский обсуждали вопрос о том, какие новорожденные могут быть выращены. Аристотель считал разумным и справедливым закон, согласно которому ни одного ребенка-калеку кормить не следует, а Сенека полагал разумным топить слабых и уродливых младенцев.[637]
Положение детей в Античности и в Средние века было унизительным. Их жестоко избивали, морили голодом, издевались над ними. Структура патриархальной семьи в России была также жестокой и деспотичной. Детям отводилось строго зависимое положение. Вот как Н. И. Костомаров описывает взаимоотношения родителей и детей в русской семье XVI–XVII вв.: «Между родителями и детьми господствовал дух рабства, прикрытый ложной святостью патриархальных отношений… Покорность детей была более рабская, чем детская, и власть родителей над ними переходила в слепой деспотизм без нравственной силы. Чем благочестивее был родитель, тем суровее обращался с детьми, ибо церковные понятия предписывали ему быть как можно строже… Слова почитались недостаточными, как бы убедительны они ни были… Домострой запрещает даже смеяться и играть с ребенком».