меня совсем не варят. Так они у меня растряслись от нервного истощения-то!!!
– Хитрость? – хмыкнула Баба Яга, услышав последнюю фразу Мишки. – Хорошая идея! Сейчас придумаю что-нибудь… Хотя проще все же ворожбу на Принца навести. Сто двадцать лет берегла свою свободу, нет же ж, создали все-таки условия, чтоб меня окольцевать! У, ироды!
– Бабушка, – царевна уже плакала. – Не надо ворожбы, зачем? Вы лучше и впрямь о хитрости для Дракона подумайте.
– Ишь, чего захотела! – насупилась Яга. – Хотя ладно. Вот, для начала сменю облик. Слышала, Дракон когда-то вусмерть рассорился с одной кикиморой. Та у него пятьдесят лет назад ковер-самолет на день одолжила, и до сих пор все вернуть забыла: Зол ирод проклятущий теперь на всех кикимор. Терпеть их не может. Обернусь–ка я! – что-то быстро нашептав над своим карманом, Баба Яга вдруг стала прямо на глазах видоизменяться. Было бы обманом сказать, что лицо кикиморы было чем-то лучше предыдущего бабко-ежкиного. Но меня поразил сам факт такого вот мгновенного превращения. – Но ты, детка, не думай! – грозно нахмурилась Яга в сторону Царевны. – На привораживающее зелье у меня силы тоже найдутся. Чуть-чуть еще сил подсобираю. Эмоции ваши повпитываю. А то, кто его знает, может Дракон как раз с удовольствием ест тех, кого не может терпеть. Съест и не подавится…
– Он ква и к лучшему, если сквразу съест. Говорят, те, кваго сразу не сжирают, очень страдают потом. Дракон, дескать, если поедание надолго отложит, то страшно тяжелые работы пленникам придумывает. Нарочно, чтоб мышцы накачались, и потом побольше еды ему было. Он, ква, знаете ли, обожает, квагда много еды в одном существе…
– Это откуда такие познания?! – насупилась моя Мишка. Она здесь была крупнее всех.
– От сестрицы моей. Квааа! В прошлый високосный год она к Дракону на собеседование попалася. Все тут разузнала, все видела. Но Дракон, квхвала обстоятельствам, не француз. Лягушек он не ест. Прогнал ее, с тем условием, чтоб, как царевной станет, чтоб приходила. С тех пор много-ква-много лет прошло, а квасестрица моя квсе без дела сидит. Ни одну стрелу за это время не поймала! Квсе боится, что какой-нибудь квбалбес придет за своей стрелой, поцелует сестрицу, и той придется в царевну обратившись к Дракону на ужин идти. Бездельничает моя квасестрица, и страдает от этого безмерно. Только и делает, что комаров ловит, будто мы для того нафантазированы, чтобы этих насекомых истреблять. А мы ведь, лягушки, созданы с благородными целями – очищаем болота от стрел. А то охотников в наши края пострелять, знаете сколько? Ух, давно бы уже все болото стрелами засорили, если б не мы.
– А кто эту теорию про стрелы придумал? – тихонько спросила я у Мишки.
– Дети. У нас большинство всего создано их фантазией. Она самая яркая и сильная.
– Выходит, Дракона, пожирающего участниц конкурса, тоже они придумали? Что-то не добрые у нас на земле дети, как я посмотрю:
– Что ты! Очень добрые! Просто во всех сказках Драконы едят или похищают принцесс. Вот и у нас так.
– Погоди, погоди, – забормотала я, от волнения не слишком заботясь о серкетности. – Не хочешь же ты сказать, что я сейчас буду проходить собеседование, а Ангелину потом за это съедят? Слушай, я так не могу. Мне срочно нужно вернуться в реальный мир. Ангелина бы на моем месте, наверняка, как-то обхитрила Дракона. А я…
– В свой мир?! – прямо надо мной нависла улыбка Неуклюжи. Причем остального тела видно вообще не было. Я с ужасом смотрела на растянутые в улыбке губы, а они, с ничуть не меньшим ужасом, переспрашивали. – Ты что, реальная девочка?!
– Тише, тише ты! – зашикала Мишка одновременно и на Неуклюжку и – запоздало – на меня. – Сейчас всем нас выдашь!
– Только представьте, тут девочка из реального мира! – улыбка Неуклюжи, тем временем, металась от одной претендентки на корону к другой и торжественным шепотом сообщала им о моем наличии. – А что я?! Вы просили «тише», я выполнила. Про «не говори никому» речь не шла:
– О, Боги-Люди-Звери! – Мишка, почти как Царевна минуту назад, страдальчески сложила руки на груди и закатила глаза к потолку.
– И как только она из своей клетки выбралась? – удивилась я.
– Просто, – вздохнула Мишка. – Когда Неуклюжа видна целиком, она неповоротливая, и выйти из клетки не может. Когда от нее остается только улыбка, она становится довольно ловкой, поэтому держать ее взаперти смысла нет. Улыбка спокойно просачивается сквозь прутья клетки, и никто из няньев не возражает. Условие ей поставлено только одно: не материализоваться полностью вне клетки. Иначе она, знаешь сколько бед натворить может!!!
Тем временем, присутствующие реагировали на новости обо мне очень странно. Тихо перешептывались и, неодобрительно косясь на Мишку, они подбирались ко мне поближе. Делали они это с такими серьезными лицами, что я невольно отступила за широкую спину своей сопровождающей.
– Мои умения действительно огромны, – как-то очень осторожно начала улыбка Неуклюжи, сделавшись вдруг очень напряженной. – Но они никогда не сравняться с возможностями существ из реального мира.
– Ага! – поддержала Неуклюжу кикиморообразная Баба Яга. – Я тут энергию на охмурительное зелье коплю, а среди нас, оказывается, живой волшебник есть! А ну выручай меня, быстренько! Я ж тебя от молотка, наколдованного страхом, спасла! Столько энергии потратила тогда, чуть не разорилась! А ты, что, неблагодарная?!
– Но-но-но! – моя Мишка уже немного опомнилась и, уперев все руки в боки, приняла воинствующий вид. – Отвяжитесь от ребенка, не то хуже будет! Она ничего не умеет!
– Подумать только! – горестно вздохнула Царевна. – Раз в жизни мне на пути повстречалась волшебница, и она, оказывается, ничего не умеет. Ох, какая же я невезучая…
– Пока еще везучая! – не меняя позы, мрачно проговорила Мишка. – Вот если мою Веру обидеть попытаешься, тогда точно невезучей сделаешься!
– Погодите, – не выдержала я. – Не будем ссориться. Милая Царевна, вы ошибаетесь. Никакая я не волшебница. Я как раз самая что ни на есть обычная девочка из реальности.
Все присутствующие, кроме Мишки, нервно рассмеялись.
– Кваа! Из кваариеальности и квааабычная! – хохотала лягушка. – Кввот кввак придумают что-нибудь!
– Если из реальности, значит и есть волшебница, – Царевна, похоже, поверила, что я ни в чем не разбираюсь, и решила мне помочь. – Здесь, в нашем мире, все гости из реальности – волшебники. Ведь это вы все здесь придумали. Значит, можете все изменить.
– Как? – разумеется, я заинтересовалась.
– Это уж тебе видней! – фыркнула все еще не верящая в мое незнание Яга. – Знали бы как, сами бы все давно все поменяли.
– Послушайте все сюда! – Мишка явно теряла терпение. – Эта девочка оказалась тут случайно. Она заменяет своего ангела, который боится сцены! И никакой это не обман, потому как Ангелина и Вера похожи, как две капли воды, а значит жюри все равно, на кого из них смотреть при оценивании! Ясно?
У Мишки был такой угрожающий вид, что, разумеется, всем все стало ясно.
– Так вот! Вера не умеет изменять наш мир. У нее довольно слабое воображение. За целую жизнь из ее придумок реализовалась у нас только одна – та самая Ангелина. Все остальное, что придумывала эта девочка, не только не воплощалось, но даже и не поступало в наш мир в качестве заявки на реализацию!!!
Воцарилась тишина. Я внезапно почувствовала себя ужасно обиженной.
– Бедненькая! – вдобавок, всем вздумалось меня жалеть. – Это квааа, хуже, чем квва все кважизнь квамаров на болоте ловить, вместо стрел-то…
Все снова приуныли и потеряли ко мне всякий интерес.
– Дракон неизбежен! – шипел неподалеку страх , и все мы понимали, что он прав.
Я подумала, что вот было бы здорово сейчас разнести клетку в пыль и гордо спросить: «Это у кого там, вы говорили, слабое воображение?!»
Шутки ради, я даже решила попробовать. Пристально глянула на прутья и принялась представлять, будто их здесь вообще нет. «Пустота! Пустота! Вместо вас – пустота!» – мысленно командовала я им, до боли напрягая зрачки. В результате, в глазах моих появились слезы, от которых все вокруг поплыло и размножилось. Прутьев у клетки стало в два раза больше, Мишка с двумя головами озадаченно склонилась надо мной. Только что она зачем-то забирала мою сумку, и теперь, вежливо вернув ее обратно, заинтересовалась моим состоянием.
– Чего ревем? – Мишка тут же расценила мою печаль по-своему и тут же попыталась разрядить обстановку – Имеются подозрения, что ты грустишь о доме! Небось, волнуешься, как там продвигается подготовка к конкурсу?
– Нет, Мишка, что ты, – грустно рассмеялась я. – Еще рано волноваться. С вероятностью 100 процентов могу сказать, что Ангелина сейчас спокойно сидит дома. И даже завтра еще ничего не произойдет. Уверена, она проспит до обеда. В воскресное утром сон – мое самое главное занятие. Тем более, дома никого нет. Родители приедут только днем…
– Что? – Мишка вдруг совсем потемнела и сделалась еще более встревоженной. – Ангелина Андреева не предупредила тебя? Негодяйка! О! Какой удар! Даже не знаю, как сказать… Но уж лучше я сообщу тебе эту горестную весть, чем другие…
– Что еще случилось? Мишка, пожалуйста, не пугайте меня!
– Мужайся! Ты не видела своих родителей уже целую неделю! Кроме всего прочего, время в нашем мире течет медленнее, чем в реальном. У нас прошел день, а у Ангелины – шесть…
«Шесть дней!!! Целую неделю Ангелина живет вместо меня?! Ох, сколько же всего за это время могло наслучаться!» – сердце бешено заколотилось в моей груди. Я действительно разволновалась. Даже в жар бросило. Только как-то странно – жарко было исключительно на левом бедре. Там, где висела сумка.
– Ай! – я отодвинула сумку от себя. – Мишка, как думаешь, может ли у меня быть с собой какой-нибудь невыключенный утюг?
– Горячо! – с радостью констатировала Мишка, ощупав сумку. С торжественным видом двумя руками она извлекла со дна мою косметичку, а третьей – повесила сумку обратно мне на плечо.