Своему подросшему сыну я так и говорю: «Я уезжаю от тебя для тебя. Потому что я уезжаю, чтобы стать счастливой. Я стану такой сама, а ты возьмешь с меня пример. А если я останусь дома, я буду несчастной, но захочу это скрыть. Нет ничего более ужасного, чем несчастный человек, притворившийся счастливым. Это обманщик, который пытается обмануть всех, включая себя. Зато я вернусь из командировки через два дня, и мы, наскучавшиеся, наболтаемся всласть, наиграемся, насекретничаемся. Столько всего произойдет и у меня, и у тебя! И это тоже будет настоящее счастье – обнять сына, которого не видела два дня. В этом и есть ценность материнства – в балансе и выборе. В моей энциклопедии так и написано».
Вернемся к началу. Я два года работала хорошей мамой, а потом я вышла на работу с 09:00 до 18:00.
Так вот, официально хочу заявить: нет на свете работы тяжелее и ответственнее, чем работа мамой. И от нее тоже иногда нужно отдыхать – брать мини-отпуск. Это нормально и даже необходимо, чтобы не сойти с ума и быть счастливой, чтобы научить быть счастливыми своих детей.
Я стала гораздо счастливее, когда скорректировала свою энциклопедию хорошей матери и убрала оттуда эту пресловутую категоричность. Хорошая мать не должна круглосуточно мыть квартиру, печь многослойные лазаньи, гладить пеленки с двух сторон, если сама этого не хочет.
А что она должна? Она должна улыбаться, смеяться, чувствовать счастье. Маркер хорошей матери – ее счастливый карапуз, который весел, улыбчив, любознателен и подвижен. Организовав жизнь так, чтобы вы были счастливы в своем материнстве, вам не придется предъявлять взрослому ребенку свои бессонные ночи.
Я долго кормила дочку грудью, и мои ночи были рваными и бессонными, но я трактовала это как счастье: настоящее, бессонное, трудное.
И когда Катюня подрастет, я расскажу ей, как много любви она дарила мне, как я ночами целовала ее в макушку, пахнущую молоком, и плавилась от искрящего и безграничного материнского восторга.
Рожайте детей, чтобы быть счастливыми. И идите уже гулять, даже если не вымыли пол.
Ремонт и грядущий переезд превратили квартиру в склад вещей и стройматериалов. Понятие «уборка» становится условностью, порядок – утопией.
Дася подходит к отцу и говорит:
– Пап, купи мне микроскоп, я хочу увидеть микробов и бактерий…
На что муж, оглядывая захламленную квартиру, отвечает:
– Дась, зачем тебе микроскоп, просто потерпи, скоро микробов и бактерий в нашей квартире ты сможешь увидеть невооруженным взглядом!
Ю – Юнга
Сын отдыхает в лагере. Звоню ему, слышу по голосу, что расстроен.
– Что случилось, Дась?
– Мам, в этот раз я не смог стать капитаном.
– А ты очень хотел?
– Да, конечно.
– А что нужно было сделать для этого?
– Понимаешь, когда пришло время голосования, мы с одним мальчиком договорились, что я проголосую за него, а он за меня. Я проголосовал, а он нет. Я был в шоке! Кричу ему: «Мы же договорились, ты что?» А он смеется, говорит: «Ну и что?» Мама, это очень нечестно, так нельзя делать!
– Дася, в прошлой смене ты был капитаном, так? Это было круто. А в этой смене ты вместо капитанской фуражки получил вот такой урок, и это тоже очень круто. Если честно, я даже не знаю, что ценнее: фуражка или урок. Люди, сын, не всегда будут оправдывать твои ожидания: кто-то будет нарушать договоренности, кто-то совершать плохие поступки. Раньше ты знал об этом только теоретически. Теперь на практике узнал, как это неприятно другому человеку.
– Я ему сказал, что это нечестно.
– Сын, люди поступают так не потому, что не знают, как это нечестно. Они так поступают, потому что для них выиграть важнее, чем играть по совести. Все люди разные, и воспитание у них разное, и характеры. Теперь ты это знаешь. И важно, какое решение примешь ты, как будешь поступать дальше.
– Как это понять?
– Ты можешь, например, так сильно расстроиться, что вообще перестанешь доверять людям. А можешь просто быть готовым к подобным поступкам людей, чтобы они так сильно тебя не расстраивали. А можешь продолжать доверять, потому что хороших людей, которые не подводят, больше.
– Мам, их и правда больше. Остальные-то честно проголосовали. Что же теперь, из-за одного человека всем не доверять и ни с кем не договариваться?
– Сын, мне так интересно наблюдать, какие ты делаешь выводы!
– А я что, неправильный сделал вывод?
– Дась, все люди делают свои выводы. Просто для одного человека правильным будет один вывод, для другого – другой.
– А для меня какой?
– А для тебя тот, который ты сделал. Никто на свете, даже я, твоя мама, не знает, что для тебя правильно.
– Мам, а ты какой бы на моем месте сделала вывод? Если бы тебя не выбрали капитаном?
– Сын, я бы сделала такой же вывод, как и ты. Я его часто делаю, Дась. Бывает, люди меня подводят, нарушают договоренности, обманывают. И мне иногда хочется спрятаться в раковинку и не доверять никому. А потом я вспоминаю, сколько вокруг меня хороших людей. Тех, кто голосует так, как договорились, и тех, кто выполняет обещания, и тех, кто держит слово. И думаю: что же теперь, из-за одного плохого я не должна доверять всем хорошим? И доверяю.
– Да, и я все равно доверяю. Только я не капитан.
– Сын, можно быть формальным капитаном, тем, кто носит фуражку. А можно настоящим. Тем, за которым идут люди, кого уважают, кого слушают. Так часто бывает в жизни. Кто-то только числится руководителем, а кто-то становится настоящим авторитетом. Мне гораздо важнее, чтобы ты был капитаном по жизни, а не на бумаге. Если ты, конечно, сам этого хочешь.
– Ну конечно, меня все равно слушают в команде. Иногда даже больше, чем капитана.
– Горжусь тобой.
По возвращении из лагеря я протянула сыну красивый пакет:
– Это тебе. Подарок.
– Что это? – Сын нетерпеливо нырнул внутрь. – Фуражка?
– Да, это фуражка капитана. Я хочу, чтобы ты знал, что для меня ты всегда самый главный и самый настоящий капитан. А будешь ли ты таким, решать только тебе.
Быть капитаном сложно. Всегда найдутся люди, которые захотят поставить палки в колеса, сбросить якорь на полном ходу. И тебе придется реагировать – бороться и идти вперед или сдаться и остаться на месте.
Но иногда люди-якоря очень полезны: они проверяют силу нашего желания. Если якорь смог тебя остановить, а обманщик – сбить с пути, значит, ты не так сильно стремился к своей цели.
– Мам, быть капитаном очень тяжело. Я вот, пока был им в прошлой смене, думал – больше никогда. Все отдыхают – а ты отчет вожатым делаешь. Все играют – а ты идешь закрывать раздевалку. А когда я не стал капитаном, так расстроился, что понял: я на самом деле очень хотел.
– Супер! Видишь, как полезно иногда проиграть. Понимаешь, Дась, быть юнгой неплохо. Просто это совсем другая ответственность, чем у капитана. Капитан – самый главный, он определяет путь, но без юнги капитан не справится. Здорово, что ты все понял. Это очень важно – осознать свою роль среди сверстников, понять свое место в команде.
– Мам, а в семье кто капитан: ты или папа?
– В нашей семье два капитана – я и папа. А вы с сестрой – самые лучшие на свете юнги. Вырастешь, создашь свою семью и будешь в ней капитаном. Тем более фуражка у тебя уже есть. Полный вперед!
– Дась, кем ты будешь, когда вырастешь?
– Или пожарным, или президентом, не решил еще…
– Хм, учти, что в президентах большая конкуренция!
– Почему?
– Многие хотят стать президентом. Это как бы директор страны! Нужно каждый день принимать важные решения, мирить людей, избегать войны, обеспечивать всех работой, часто летать в командировки…
– На самолете?
– Ну конечно! Ведь президенты других стран захотят с тобой дружить.
Дася задумался: вспоминает последний полет на самолете:
– Эх, по салону не бегайте, ремни пристегните, не скачите на кресле, со столиком не играйте, мармеладки купить негде… Тогда точно пожарным буду!
Я – Ясли
Этот детский садик был виден из окна. Самое логичное, что можно было сделать, – отдать туда ребенка. Но садик государственный, бесплатный, детей много, все с соплями. Так сказала мне мама, намекая на нашу родительскую безответственность.
Работающим мамам некогда долечивать сопли своих детей, и они приводят их в группу к чужим здоровым детям, и те тоже становятся сопливыми. Круговорот соплей в природе. В частных садиках дети менее сопливы. Там родители обеспеченные, могут себе позволить не работать и долечить ребенка.
Эти аргументы я привела мужу. Он хорошо зарабатывал, и мы могли позволить себе частный детский сад. Муж считал, что сопли бывают и у детей из дорогущего сада. А еще он считал, что мой пунктик «у моего сына должно быть все самое лучшее и дорогое» – это загон, а ребенку все равно, в какой сад ходить, он этого не запомнит, потому что в любом саду к моменту поступления в школу будет уметь читать и не мочить постель. А еще многое зависит от воспитателя: в государственном саду точно опытные работают. Плюс в частный сад нужно ездить, а до этого пять минут. Очень удобно, особенно зимой.
Я сдалась и записала ребенка в государственный сад – в ясельную группу. Мне не терпелось выйти на работу: несмотря на огромную любовь к сыну, за два года непрерывного разучивания потешек я стремительно деградировала и очень от этого страдала. Я, конечно, развивалась, но только в одну сторону – педиатрию и искусство развлечь грудничка, а хотела развиваться в разные, захватив также маркетинг и пиар.
Итак, ясли. Платить нужно было 1200 рублей в месяц. Двадцать два умильных карапуза. Мой приучен к лотку и не таскает еду со стола. Можно успокоиться. Про подгузники мы давно забыли и были вполне самостоятельны, чтобы попроситься в туалет и объяснить, где болит.