е учел, что Харрисон обойдет правила и использует эти сведения в своих целях.
Сенатор знает о том, что Джон — сын Мэри-Джо. Это стало понятно в ту секунду, когда Джейн сообщила, что Харрисон достал копии правительственных отчетов — ублюдок решил сделать вид, будто не связал его имя с Мэри-Джо.
Ладно, этот человек — бесхребетный слизняк. Но знал ли Харрисон, что он Дж.П. Роман, до того, как Кевин-бродяга взломал его компьютер? Конечно, знал. Именно поэтому Кевин вытащил у него ключ-карту и проник в комнату. Кевин-бродяга работает на Харрисона, а Харрисон хотел знать, есть ли что-нибудь о нем в компьютере Дж.П. Романа. Совершенно точно. Ну, может быть. В любом случае это объяснение.
— Джон, что-то не так? Он покачал головой:
— Нет. Я просто думал. Я, наверное, совсем скучный, если Харрисон не придумал, как меня использовать. Он давит почти на всех, раздавая обещания в обмен на поддержку, финансовую или какую-то еще. Но не на меня. Видимо, проверка не выявила во мне ничего интересного.
— Судя по словам Диллона, ты прав, — сказала Джейн, и он внимательно посмотрел на нее. — Не удивляйся так. Я спросила о тебе, и он мне ответил. Холостяк, родители умерли, живет с тетей, профессор местного университета. Вот и все.
— Я оскорблен. Они даже не выяснили, что меня поймали в колледже во время «битвы за трусы»?[22] Извини, Джейн, я хочу спуститься и взять нам содовую. Скоро вернусь.
Скармливая долларовые купюры автомату с содовой, Джон говорил сам с собой.
Значит, вот и все? Нет, не все. Даже при беглой проверке всплыли бы имена родителей. Джеймс и Мэри-Джо Романовски. Так что в тот первый вечер они устроили спектакль. Харрисон знал, он должен был знать. Его изначальные выводы правильные, и Диллон соврал Джейн.
И Харрисон должен бояться, что Джон публично обвинит его из-за Мэри-Джо.
А если сенатор выяснил, кто такой Джон, его личность и профессию, если хоть что-то знает о его книгах, тогда он должен предположить, что Джон приехал вести расследование. И до смерти испугаться того, что Дж.П. Роман напишет в следующий раз.
Потому и взломали его компьютер.
Хорошо. Он не раз об этом думал, а теперь убедился в правильности своих выводов.
Если только сенатор и его дрессированный пес не придумали, как использовать и его. Но как?
— Сукин сын, — бормотал Джон, шагая по коридору с ледяными банками в руках. — И я не могу ничего сделать. Не могу обвинить его во взломе. Ни в чем.
Диллон показал эти фотографии Джейн, но Джон понимал, что они предназначались и для него. Начни он мутить воду, снимки разошлют, и тогда Джейн пропала, а виноват во всем будет он.
— Гаденыш.
Потом Джон вспомнил еще кое-что. Джейн была с ним честной. Но он не был честным с ней.
Что, если сейчас он расскажет ей всю правду? Кто он на самом деле, почему хочет уничтожить Харрисона. Что он уже знает о Харрисоне — а этого недостаточно, чтобы обвинить его публично, черт побери. Что во все это она ввязалась не из-за Молли, а из-за него. Как вломились в их комнату, взломали его компьютер.
Джон постоял перед дверью номера 217, обдумывая варианты, будто для книги.
Он признается Джейн и получает от нее в челюсть.
Нет. Джейн так не поступит. Она леди во всем.
Она уедет.
Нет. Она не сможет. Ее держит Харрисон.
Она узнает, что он Дж.П. Роман, бросится в его объятия, и они займутся сумасшедшей, безумной любовью?
М-м-м…
Нет. Такое бывает только в книгах.
Кроме того, сейчас они и так перегружены информацией. Дж.П. Роман подождет.
Джон, держа обе банки в одной руке, открыл дверь и вошел.
— Значит, так, — он протянул Джейн банку содовой. — Они поймали нас, Джейн. Действительно, поймали. Если эти фотографии могут попасть к твоим родителям, они могут попасть и к моему декану, вместе с доказательствами, что мы живем в одной комнате. Я получил это приглашение через университет и сомневаюсь, что декан Хеннеси жаждет, чтобы репутацию школы запятнала желтая пресса.
Джейн выпятила нижнюю губу.
— Но эти фотографии не настолько уж откровенны.
— Вполне достаточно, если учесть, что мы живем вместе. Из-за визита президента репортеры нагрянут толпами, они будут вынюхивать все подряд. А мы знаем, что секс продается. Черт, это гнусное племя все еще пытается нарыть грязную историю о сексуальной жизни Кеннеди, а он уже сорок лет как умер. Ладно. Вот что нам нужно — перевести стрелки на этих ублюдков. Найти способ показать прессе, телевидению и, что важнее всего, избирателям, какие слизняки Харрисон и его преданный пес Диллон.
— Ты, кажется, за этим сюда и ехал, — кивнула Джейн. — Но как мы это сделаем? Я здесь не для того, чтобы устраивать скандал. Я приехала выяснить, собирается ли Харрисон баллотироваться на пост президента. А у тебя есть только сплетни от какого-то студента, которому что-то рассказал его дядя, кузен или кто там.
И снова этот воображаемый студент. Все-таки надо сказать ей правду.
Но не сейчас.
— Джейн, у меня есть отличная информация. Я знаю здесь по крайней мере троих, кто повязан с Харрисоном и маленьким некоммерческим фондом, который он создал вместе с Диллоном, не совсем законно, если внимательно присмотреться. И по большей части я могу подтвердить это документами.
Но Джон предпочел бы разоблачить Харрисона за плотские грешки, за то, что тот жестоко сломал жизнь Мэри-Джо, — но, конечно, не упоминая имя матери. Но сейчас, когда дело касается и Джейн, он сделает все, лишь бы уберечь ее от неприятностей.
Джейн пожала плечами:
— И? Что нам делать с этой информацией, если вся она не подтверждена?
— Подожди. Я только начал развивать эту идею. Вечером семинар, верно? Харрисон на него пойдет?
— Не знаю, — она подошла к ночному столику и взяла свою папку. Та слегка покоробилась от воды. Джейн вернулась к письменному столу, к Джону, открыла папку и начала просматривать содержимое. — Где расписание? Я тут все перепутала, когда ее уронила. Черт, и на одной открытке смазались чернила.
Джон почти не слушал ее. Как бы добраться до Харрисона? Надо придумать, как его скомпрометировать в присутствии журналистов и хорошенько проучить. Лучше всего успеть до того, как Харрисон объявит о выдвижении своей кандидатуры, а он, вероятно, сделает заявление в пятницу вечером, перед закрытием конференции.
Как он уже говорил, на территории «Конгресс-Холла» стояли фургоны нескольких съемочных групп, которые собирались освещать приезд президента. Но фургоны никуда не уедут до пятницы — Диллон проговорился, что в пятницу намечается некое событие.
Сегодня понедельник. У него пять дней. Пять дней, чтобы придумать нечто новое или развить то, что уже есть: либо закулисные сделки Харрисона, либо поверхностное доказательство того, что своими изменами он довел вторую жену до пьянства — и, в конечном итоге, до гибели.
Достаточно ли этого? Еще бы пару месяцев по-расследовать, подтвердить сведения с обоих фронтов. Он ясно это понял благодаря Генри. Он был так близок к победе. Если бы только эта чертова конференция проходила в сентябре, а не в июле.
— Джон!
Он поднял глаза и увидел, что Джейн нахмурилась.
— Что случилось? Сегодня вечером нет семинара?
— Я не заглянула. Не знаю, — она все еще смотрела на скрепленные страницы, которые держала в руках. — Джон, что это?
Глава 13
Джейн поборола желание спрятаться за одну из пальм, которые стояли в горшках вдоль веранды, поднять воротник несуществующего плаща и выхватить миниатюрный бинокль, чтобы наблюдать за сценой.
Глупо… Но она же хотела маленькое приключение, вот и получила его. Сполна.
И стыдно, конечно, но ей нравилось. Она нервничала, не была уверена, что у нее получится, но все же развлекалась.
Цель сегодняшнего дня, вторника, найти Брэнди Хаит и «задружиться с ней. Ну, знаешь, женские разговоры».
Конечно, Джону легко говорить — хотя она несколько удивилась, услышав от него слово «задружиться». Но, в конце концов, он преподавал в университете.
Он не представляет себе, как сложно вести женские разговоры с правящей королевой Голливуда. Что у них общего? Обе они — женщины. Обе одинаково устроены. Только у Брэнди Хаит параметры намного лучше. Другими словами, Брэнди — первоклассный «ягуар», а Джейн — уцененный «неон».
Но она об этом забудет… почти.
Надо найти подход, с чего-то начать. Можно сыграть лебезящую поклонницу, глуповатую подхалимку. Подхалимку. Вот оно, слово! Джейн в очередной раз поблагодарила бабушку за ее богатый лексикон.
Только вот у Брэнди Хаит подхалимов пруд пруди. Зачем ей еще одна?
— Есть мысль, — произнесла Джейн, наблюдая, как Брэнди вылезает из бассейна. Даже это у нее выходило изящно. Конечно, купальник у нее не съедет, просто не посмеет. У нее, скорее всего, никогда не воспаляется кожа после бритья. «Все, Джейн, сосредоточься. У тебя только что была мысль. Ты будешь откровенной. Честной. Прямой. Джон, может, не поймет замысла, но ты-то понимаешь».
Джейн расправила плечи и двинулась к шезлонгам, расставленным вокруг бассейна, нацелившись на свободный, рядом с Брэнди.
— Привет, как вода? — Она села и непринужденно откинулась, вытянув ноги. Она не могла не заметить, что. ноги Брэнди доходят до края шезлонга… а ее собственные короче дюймов на шесть и при этом плотнее. У нее даже ямочки на коленях, которые казались бы милыми, если бы ей было шесть лет.
Боги распределяют дары несправедливо. Вот и все тут.
— Привет, Джейни. Вода чудесная, — ответила Брэнди своим хрипловатым голосом, как у Лорен Баколл. Еще один подарок богов. Лорен Баколл могла бы в рекламе уговорить людей покупать кошачий корм, что и делала. Молодая и великолепная Брэнди Хаит со своим голосом могла бы продать Фиделю Кастро жвачку в форме сигары.
Ладно, одна тема исчерпана. Берем другую.
— Я видела тебя на утреннем семинаре по глобальному потеплению. Что ты об этом думаешь?