И как часто бывает в пору душевных терзаний, последнее, о чем подумала Юля, оказавшись у особняка «мужа»: «Зачем я вообще на свет появилась?».
- Я к лорду Ханнору, - еле смогла выдавить из себя Юля, когда перед ней распахнулась массивная дверь.
Тень мужчины с печальными глазами молча протянула руку, указывая, в какую сторону следует идти.
- Я отец Изегера. Называйте меня по-родственному Дульф.
Юля всхлипнула и прижала к носу насквозь мокрый платок.
- Сын без сознания, поэтому не стесняйтесь, очистите душу, - шептал Дульф, провожая «сноху» к постели умирающего. - Скажите все, что вы не успели ему сказать. Кто знает, может, он так и не придет в себя, но унесет с собой ваше последнее «прости».
Комок в горле заставил лишь кивнуть. Дверь за спиной тихо закрылась, и Юлия осталась один на один с Изегером.
Она медленно подошла к кровати.
Лорд Ханнор лежал на боку. Закрытые глаза, серого цвета кожа, тусклые синяки, обветренные губы, на свежих бинтах пятна крови. Он действительно выглядел как покойник, и лишь слабо вздымающаяся грудь указывала на то, что он жив.
- Прости меня, прости меня за все... - прошептала Юлия и встала у кровати на колени. Осторожно кончиками пальцев дотронулась до руки милорда. Вопреки ожиданиям та была горячей. Лихорадка сжигала тело некогда крепкого мужчины. - Прости, что вторглась в твою жизнь и невольно оборвала ее...
Юля перевела взгляд на губы Изегера. Вспомнила, что они могут складываться в презрительную усмешку.
- Но ты тоже виноват. Один, всего лишь один шаг навстречу, и все могло сложиться иначе. Я могла бы полюбить тебя. Правда, правда! Ты мне даже нравился. Иногда. Когда не бубнил «Иди и убейся». За это я тебя ненавидела.
Юлия вздохнула и положила голову на кровать рядом с рукой Изегера.
Не видя его лица, было легче говорить.
- Ты мог быть хорошим. Знаешь, когда ты улыбался, и на твоих щеках появлялись ямочки, у меня сердце переставало стучать. Я говорила ему: «Стучи! Стучи!», а оно, глупое, замирало. В твои волосы хотелось запустить пальцы и убрать их с лица, чтобы долго-долго смотреть в глаза. Мне понравился тот твой взгляд, когда ты смотрел на меня через пламя костра, когда мы пекли картошку. У меня даже отказали ноги. Скажи тогда Михайка: «Вставай и пойдем», я не сдвинулась бы с места. А когда ты прошептал мне на ухо, что принц поцеловал спящую красавицу, по моей спине побежали мурашки.
Юля погладила ладонью смятые простыни. В окно пробивался тусклый свет, делая комнату серой, унылой. Пахло кровью и болезнью. Но в голове у «сиделки» оживали совсем другие образы.
- Ты хорошо целуешься. Думаешь, я не знаю, потому что ты ни разу меня не целовал? Ты ошибаешься. Мы не только целовались, но между нами случилось и это... Ну... - Юля понизила голос до шепота. - У нас был секс. И если бы ты не умирал, ты бы, наверное, меня убил. Потому что думал, что целуешься с Эрдис. А это была я... Одетая как Эрдис, выглядящая как она, говорящая ее голосом. Потому что я из рода Цессиров. Знай ты тогда, что я не безродная, может быть, все произошло иначе. Не на столе, а на мягкой кровати, где простыни прохладные... Но смогли бы мы быть настоящими супругами? Или мне пришлось бы носить амулет Обожания как твоей бабушке?
Юля закрыла глаза.
- Наверное, мне нужно было сильнее сопротивляться и все тебе объяснить толком, но я не смогла. Я только потом узнала, что на твои и на мои чувства влиял строн. А в тот вечер я плакала. Никак не могла понять, как меня угораздило. Почему тело вдруг отказало? Знаешь, в любовных романах для девочек часто встречается эпизод, где у героини отказывает тело, хотя разум требует прекратить любовные игры. Мой разум тогда тоже отказал. Я неправильная героиня. Все у меня не так. И герой моего романа умирает, вопреки привычному хэппи-энду. Ты бы постарался, а? Пожалуйста, выживи вопреки всему, дай нам шанс. Не умирай, ладно?
- Ладно, - на голову Юли легла тяжелая ладонь и ласково потрепала макушку. - Я вроде и не собирался.
Юля повернулась и судорожно сглотнула.
Изегер улыбался, и ямочки на его щеках вовсе не выглядели ямочками умирающего мужчины.
- Ну, здравствуй, жена... - прошептал он и провел по ее скуле большим пальцем
- Но как же?.. - слова пропали. Мозг отвлекся на анализ произнесенных при прощании фраз и тут же послал импульс к щекам, которые вспыхнули алым пламенем.
- Жалеешь, что не умираю? - и вот он, тот самый взгляд с лучиками морщинок у уголков глаз.
- Нет... Да... - шок толкал к действию. Юлия резко поднялась. - Забудь. Забудь все, что я говорила.
- А как же насчет шанса? - Изегер, кряхтя, прижимая руку к бинтам, опоясывающим грудь, сел и облокотился на подушку.
- Никакого шанса. Клоун.
- Да ей богу, не знаю, с чего ты взяла, что я умираю. Мне вроде с утра полегчало. Спасибо Вильену, принес настойку на урдуке.
- Это я ему присоветовал, - подал от двери голос Дульф. - А еще я плеснул туда сонных капель. Ведь во сне люди поправляются. Известная истина.
- Он тебе сказал, что я умираю? - Изегер кивнул в сторону двери.
Юля сжала губы и резко развернулась на пятках.
Уже переступая порог комнаты, услышала раскатистый смех и слова:
- Такой ты мне тоже нравишься, злючка!
- Гад! Ненавижу!
Тень Дульфа побежала следом.
- Ты прости меня, дочка! Но вы такие дураки, что без пинка никогда не признаете, что созданы друг для друга!
Юлия выскочила на улицу. Морозный воздух встретил тугой волной и заставил закашляться.
Злость на себя, разнюнившуюся и распустившую язык, свела на нет облегчение от того, что лорд Ханнор не умирает.
- Гад! Дурак! Лежал и слушал, что я там бормочу! - она топнула, и сапожок провалился в рыхлый снег, неприятно обдавший ногу холодом. - А я тоже хороша! Ах, улыбка, ах, глаза!
Добежала до кареты, рывком открыла дверь, не дожидаясь помощи кучера.
- У нас был секс, - передразнила себя Юля противным голосом. - О, боже, боже!
Она ткнулась лицом в колени. Как теперь узнать, проснулся Изегер с самого начала ее безумной речи или только в конце? Ох, лучше бы в конце, где она произнесла нейтральное «Дай нам шанс. Не умирай, ладно?». Ну, почти нейтральное. Такое ведь могла сказать любая женщина, надеющаяся на налаживание отношений?
Откинув занавеску от окна, прижалась пылающим лбом к стеклу.
На улице темнело. По снегу, загребая короткими ножками, шел квалон. Голова втянута в плечи, руки чуть ли не по локоть засунуты в карманы. Тонкая куртка явно не грела.
- Вжик? Вжик!
Кучер едва успел остановить лошадей, когда дверь кареты открылась и на дорогу выскочила хозяйская дочь.
- Вжик! Родненький! - сапожки скользили по снегу, подол длинной юбки намок и путался между ногами, но Юля все равно бежала за квалоном, шмыгнувшим куда-то в проулок.
- Вжик! Постой! Это я! Джулия.
Он остановился. Голубые глаза в недоверии скользнули по чужому лицу.
- Смотри. Вот твой Упырь, - Юля рванула ворот и достала строн. - Ну, помнишь? Замок, лорд Ханнор, турнир?
- Помню, - Вейжик еще сильнее втянул голову в плечи. - Но мне надо идти.
- Ты где остановился? Может быть, встретимся? Лорд Ханнор тоже сейчас в городе! - Юля несла все подряд, думая расшевелить Вжика, сделать его взгляд теплым. Квалон, что стоял перед ней, был каким-то чужим, словно прошедший год стер все, что было между ними. Доверие, дружбу, чувство плеча.
- Я сам найду тебя, - коротко бросил он. - Иди. Здесь опасно.
Юля обернулась. Возле кареты топтался кучер, с тревогой следя за своей пассажиркой.
- Хорошо, - сказала она, но Вжика рядом уже не оказалось. Цепочка следов обрывалась на том самом месте, где он только что стоял.
- Отец?
Лорд Цессир сам распахнул двери. Увидев заплаканное лицо, порывисто прижал дочь к себе.
- Не надо, - Юля напряглась, не желая принимать необоснованное сочувствие, а когда Гердих отпустил ее, и в его глазах засветился вопрос, устало выдохнула. - Все хорошо. Лорд Ханнор и не собирался умирать. У него в роду одни сводники. Дульф недалеко ушел от своей матери и Карторы.
- Вот же ж! - главный сыщик королевства сразу все понял.
Юля не ожидала, что отец рассмеется.
Он хлопал себя по коленям, мотал головой, вытирал слезы, но все не мог остановиться.
«Знал бы ты, что я там наговорила...» - Юля дернула плечом и пошла в свою комнату.
Она не понимала, что только что принесла лорду Цессиру ответ на самый трудный вопрос в его жизни: стоит идти к королю с докладом, что грядет война, или следует обождать.
«Фух! Пронесло! Изегер не умирает, стены его замка не разрушаются, а урийцы продолжают сидеть в степи и лелеять мечту о возрождении Ури-цы. Обождем с докладом».
Глава 46. Столичная жизнь
- Леди Эйжения, посыльный принес цветы и какой-то мешочек, - в комнату сразу после стука вошла служанка, которую лорд Цессир выделил для помощи дочери. Мать Мильки работала при королевском «доме мод», а потому девушка с ранних лет знала, как следует одевать, застегивать или завязывать тот или иной наряд, таких простые люди не только не носили, но даже в глаза не видели. Маги и женщины из их окружения пешком не передвигались, и все великолепие привозимых из других миров тканей и драгоценностей, сделанных умелыми магами рода Ювелиров, скрывали кареты, которые тоже не были созданы силой местной инженерной мысли. Магия, а также возможность путешествовать по мирам и заимствовать те или иные новшества не способствовали рождению агридских Кулибиных. Этот факт Юля прочувствовала почти сразу, как только оказалась в стенах замка.
Столичная мода являлась миксом эпох и миров. Здесь ходить в брюках женщинам не возбранялось, но были те штаны весьма своеобразны - тонкая кожа, выстроченная так, чтобы обтянуть выпуклые женские формы, украшалась притороченным к поясу шлейфом из легкой, порой прозрачной ткани, который волочился за модницей метра на три.