Грек, между тем, не спешил. Поставив чашку на пол, он занялся игральной доской. Аккуратно раскрыл, положил на одеяло, зачерпнул рукой горсть пятиугольных фигурок-фишек.
– Я понял, Рич, что ему требуется помощник, – наконец проговорил он, выкладывая на доску первую фишку. – Хозяин затеял какое-то большое дело, ради этого он приедет к нам, в Эль-Джадиру. Странно, правда? Почему сюда, на край света?
Ухоженные пальцы быстро расставляли фишки – первый ряд, второй, третий.
– «Текора», – негромко подсказал бывший штабс-капитан. Грек, не отрываясь от доски, согласно кивнул.
– Конечно! Ты все это знаешь, Рич. «Текора» – корабль из ада… А не знаешь ты того, что, кроме ада, где мы с тобой были, есть еще рай. Мне прямо об этом сказали, я даже не удержался, переспросил. Если бы ты уехал, Хозяин взял бы себе другого помощника. Да-да, Рич, меня. Чем я тебя хуже? Разве что русского не знаю. Хозяин обмолвился, что ему будет нужен человек, которого можно отправить в Москву на какие-то переговоры. Вернее, ему двое нужны, но для Лондона у него уже кто-то имеется. А я могу и в Москву, почему бы и нет? О чем и как говорить, Хозяин подскажет, а договариваться я, Рич, умею. Не впервой.
Бывший штабс-капитан представил, как друг Деметриос бодро входит в сталинский кабинет с игральной доской под мышкой. Расставляет фигурки, выжидательно смотрит на Отца Народов, тот, усмехнувшись в густые усы, делает первый ход.
А в это время Лёва Гершинин читает свои вирши в резиденции британского премьера. Граф Тросси рассудил мудро, Царя Зверей в Москву пускать нельзя, уж слишком примелькался. Но к Сталину пошлют не хитрого грека, а его самого, дважды орденоносца. Уж не для этого ли указ исправляли?
Фишки с черными иероглифами уже стояли на доске, рать против рати. Царь-Дракон готов к атаке.
– Значит, в рай хочешь, Деметриос? – Ричард Грай, улыбнувшись, щелкнул зажигалкой. – А если для этого потребуется пол-Европы в Сахару превратить? Или тебе все равно?
Темные глаза грека недоуменно моргнули.
– Я-то при чем? Разве мы с тобой войну затеяли? Пусть и расхлебывают, а у нас свой интерес… Рич! Когда Хозяин сюда приедет, попроси за меня. Пусть дело мне поручит, я справлюсь. Ты же меня знаешь!
Бывший штабс-капитан подсел к доске, осторожно коснулся одной из фишек, левой крайней в первом ряду. Подумал и двинул ее вперед на одно поле.
– Когда ждешь его, Деметриос? В среду?
Фишка, стоявшая напротив, резко прыгнула – сразу на три поля. Грек смущенно улыбнулся.
– Ты уже проиграл, Рич, опасно садиться за доску, не зная правил… Да, в среду. Я выяснял, «Текора» уже приходила вне расписания в марте 1925-го. Но тоже в среду, вероятно, в тамошних шахматах иначе не ходят. Как говоришь, его зовут? Граф Тросси? А кто он, интересно, такой? Хорошо бы до среды узнать побольше.
Ричард Грай, аккуратно прицелившись, щелчком послал свою фишку навстречу противнику. Вражеский строй, не ожидавший подобного коварства, рассыпался.
– Хочешь, чтобы я сходил на разведку, друг Деметриос? Тогда завари еще кофе, но только покрепче.
На этот раз он зашел в комиссариат с парадного входа, по каменным ступеням, сквозь строй серых коринфских колонн. Взялся за тяжелую медную ручку, потянул дверь на себя. В последний миг успел пожалеть о своем решении, но все-таки перешагнул порог.
Напоминать мсье Прюдому о своей скромной персоне не хотелось. Но и прятаться не имело смысла. К тому же, время… Не так много его осталось до будущей среды.
– Добрый день, мсье Грай! Заходите! Сказал бы «милости просим», но вы решите, что я шутки шучу. А мне, мсье, шутить не положено, потому как я при исполнении.
Из-за стола дежурного встал знакомый рыжеусый «ажан», не так давно конвоировавший бывшего штабс-капитана в пыльную комнату рядом с котельной. Несмотря на «исполнение», служивый не мог скрыть довольной усмешки. Может, дежурство выпало скучное, а может, «ажан» был рад тому, что находившийся в розыске «мсье» явился сам, избавив полицию от забот.
Больше никого в холле не оказалось. Впереди была лестница, по которой можно было подняться прямо к комиссарскому кабинету, но Ричард Грай предпочел не спешить. Снял шляпу, присел на стул для посетителей.
– Желаете сделать заявление? – деловито осведомился усач. – Или, значит, на прием записаться? Мсье Грай, я, конечно, знаю, что вы от наших парней скрылись, даже не предупредив, но порядок – есть порядок.
– Не хотел их будить, – бывший штабс-капитан виновато улыбнулся. – Уж больно сладко спали. Сержант, где сейчас русские? В городе? Где остановились, знаете?
«Ажан», взглянув хмуро, прокашлялся.
– Между прочим, вопросы, мсье, здесь задаю я!
И тут же, не удержавшись, усмехнулся в густые усы:
– Это я по привычке, мсье Грай. Тоска зеленая, хоть бы карманника какого привели, всё веселее! Да какие сейчас карманники? После того, как беженцы восвояси убрались, всего двое на весь город остались. И те криворукие, я вам скажу… Нет русских, в Касабланке они оба. И мсье комиссар там, и заместитель. То ли совещание, то ли тамошнему начальству тоже скучно.
Ричард Грай понимающе кивнул. И такое случается. Однако скучать «начальству» явно не ко времени. Если верить Меморандуму Тросси, прошлой ночью должен был погибнуть Руан, город, где когда-то сожгли Жанну д`Арк. Оставалось надеяться, что у де Голля хватило ума провести эвакуацию. Все-таки не Сталин…
– А тех арабов, что вас, мсье, убить хотели, выпустить пришлось. Потому как не они стреляли, крысаки поганые. Вот и выпустили мерзавцев. А все почему, мсье Грай? А потому, что отдельные сотрудники работать так и не научились. Взяли арабов этих – и сразу через «табак» пропустили…
– Это когда каблуками по ребрам?
– Я не говорил «по ребрам», – нахмурился сержант. – Я сказал «табак», мсье… Кстати, вы курите, если охота, пепельница на столе. Так вот, нельзя так с арабами. Сразу толпа родичей набежала и еще муллу привели. Тоньше надо, деликатнее, в индивидуальном, так сказать, порядке. У меня бы они уже признания подписали, причем каждый бы соседа топил. А если серьезно, мсье… Поглядел я на гильзу, что на горке подобрали. Хотите, я вам этого субчика завтра же представлю? Это не потому, что я такой старательный…
Оглянулся, понизил голос.
– Мы же в вашей аптеке лекарства покупали, мсье Грай. Когда матушка заболела, у меня как назло все деньги вышли. Я тогда еще в полиции не служил, в порту всякой ерундой пробавлялся. Я к вам пошел, и вы без денег отпустить велели. Вы-то меня не помните, я без усов был, мальчишка совсем.
– Нет, не помню, – негромко бросил Ричард Грай. – И вы забудьте. Никого искать не надо, я и без гильзы разобрался…
На стол легла коробка «Фортуны». Бывший штабс-капитан кивнул, достал зажигалку. Закурили оба. В холле было по-прежнему пусто, и Ричард Грай принялся разглядывать стены. Почти ничего не изменилось: мраморная доска с потемневшими от времени золотыми буквами, гипсовый бюст Марианны в неглубокой нише, большие цифры «1873» слева от лестницы. Фотографии… А вот этого не было. Несколько черно-белых портретов слева от стола дежурного. Ни рамок, ни стекла, только кнопки по углам.
– Ребята сообразили, – пояснил усач, заметив интерес гостя. – Сотрудники это, которые при исполнении… Как говорит начальство, исполнили долг до конца. На втором этаже целая выставка, но там не все, а с разбором. Вот наши и решили вроде как справедливость восстановить. А что? Знакомых нашли?
– Да.
Ричард Грай встал, отложил папиросу, шагнул ближе, к черно-белым лицам. Первый слева в нижнем ряду. Веселая улыбка на все тридцать два, фуражка чуть сдвинута на затылок, воротник расстегнут. Даже в смерти его друг не желал быть серьезным.
«Мадемуазель Анади следовало бы все же надеть пальто. Уже сентябрь, мсье Рич, ночи прохладные…»
Он не мог смотреть. Отвернулся, подошел к столу, закусил зубами папиросный мундштук.
– Вы можете мне помочь, сержант. Не только мне одному, дело очень серьезное. Если надо будет заплатить, я дам денег. Только все нужно сделать быстро.
– Полиция денег не берет, мсье! – трубно возгласил усач. Поперхнулся, бросил взгляд в сторону пустой лестницы. – Не берет, мсье Грай, а забирает. Вы говорите, а там сообразим.
Бывший штабс-капитан на миг задумался.
– Чтобы попасть в Эль-Джадиру, иностранцам требуется специальная виза. В 1940-м, когда нахлынули беженцы, порядок получения упростили, но до этого все было очень строго. На каждого иностранного подданного, который прибывал в порт и оставался более, чем на сутки, заводили «дело». Так?
– И сейчас заводим, – бодро откликнулся «ажан». – Желаете в свое заглянуть?
– Нет, не желаю, сержант. Я и так знаю, какой у меня рост и цвет глаз. В 1925 году сюда, в Эль-Джадиру, прибыл граф Тросси, гражданин Италии. Возможно, он бывал здесь и в другие годы, в городе ему принадлежал магазин, но, вероятно, оформленный на подставное лицо. И еще… В 1925-м он приплыл на «Текоре».
– О-о, на хитром кораблике? – оживился сержант. – Тогда бумаги точно остались. Которые с «Текоры» – те на особом учете. Их у нас знаете, как называют? «Лицами без лиц». По каждому мы перед Парижем отдельно отчитываемся. С одной стороны, вроде как шпионы какие-то. С другой, их и тронуть нельзя, даже если документы не в порядке. Велено пропускать – и докладывать. Вас, к примеру, пустили, хоть виза была просрочена.
Ричард Грай молча кивнул. Пустили… «Лица без лиц». Кто-то в Париже сообразил, что с хитрым корабликом и его пассажирами лучше не связываться. И не только в Париже. Здесь были немцы, потом англичане, а «Текора» приходила и уходила без всяких помех.
– Граф Тросси, – повторил он. – Все, что есть по этому итальянцу. И еще, сержант. Пошлите какого-нибудь глазастого парня, которому деньги нужны, в городской архив и заодно в библиотеку, в газетный зал. Пусть пороется пару дней.
Достал бумажник, выложил на стол несколько крупных купюр.
– Побыстрее, пожалуйста.