В следующие месяцы я оправлялся. Нехватка еды заставляла целыми днями спать и это действительно постепенно возвращало адекватные мысли. Кроме работы по уборке и в прачечной, я начал посещать душ, где обрил свои спутанные патлы, полные вшей; а так же старика в подвалах.
Я не засыпал его вопросами о жизни, в принципе, даже имени не спросил. Я только читал старые документы - в основном печати, в которых я ничего не понимал и разные ценовые сводки во время строительства деревни. А еще старик сделал мне заточку и учил драться с ножом. В основном все было предельно просто - принять атаку противника в неопасную точку и убить его раньше, чем он вытащит нож из твоего тела.
А еще он сказал, что способен снять нейтрализатор. Только вот момент, когда у меня были силы, или желание убегать, уже давно прошел, так что я так и оставил нетронутой вшитую под кожу на бедре печать.
А заточка спряталась в подошве ботинка.
Второго человека я убил за день до своего дня рождения. Подбежавший во дворе заключенный, ударил меня плоской заточкой в спину. Прежде чем он успел удивиться, правая рука на автомате отбила нож в сторону, а левая, соединившись с поворотом тела, с выставленной косточкой среднего пальца, ударила в кадык, ломая хрупкий хрящ надвое.
Во время такой травмы умирают от испуга, что вызывает сердечный приступ. Забавный факт, про который бегло упоминали в справочнике по анатомии, который я нашел тут. А что мне еще вспоминать в карцере?
День рождения я встретил в чутком сне, вспомнив о нем, только оказавшись снова вне стен узенькой комнаты. На этот раз охранники меня еще и избили. Совершенно не впечатлило - отбитые почки перестали болеть на второй день, а ребер мне так и не сломали.
А еще забавно, что меня не парило, кому это так сильно захотелось меня убить.
Я впитал в себя большинство уроков Дэна, а взамен рассказал ему про японский. Не думаю, что он что-то понял - уж больно наши языки отличаются. Если английский был логичным, простым и четким, то японский - это эксклюзив для настойчивых и тех, кто, собственно, с ним родился.
Дэн не был ни тем, ни другим.
Когда мне показалось, что все уже наладилось, в камеру, взломав чахлый замок и вырубив стражу, забралось трое. Они скопились около постели.
Только я давно был в темном углу.
Загнав одному заточку в поясницу, я приложил второго о нары Дэна. Третий наотмашь ударил правой рукой и я отскочил назад, оставшись без низа рубашки, обнажив "уже-не-такой-каменный-как-хотелось" пресс. Следующий удар довольно качественным ножом я пропустил в стороне и трясущимися от гнева руками толкнул незадачливого убийцу в спину. Тот едва успел вставить руки перед стеной, тем самым занимая свою руку с ножом. Я тут же ударил под локоть согнутой правой руки прямым ударом ноги, сминая лучевые кости в гармошку. Его крик был недолгим, но достаточно громким, чтобы привлечь внимание, а затем прервался - голова тоже отправилась на свидание со стеной, только от злости я не контролировал силу и травмировал ему череп. Ничего, жить будет. Одного - очнувшегося, я снова отправил в царство сновидений мягким нажатием на шею.
В таком положении меня и застали набежавшие охранники. Окинув взглядом три тела, меня, устало почесывающего затылок на нарах, и сидящего сверху Дэна, они приступили к расспросам. В рассказе я изменил только происхождение раны на пояснице одного из врагов. Быть может, на этот раз дело обошлось бы и без карцера, так как за меня вступился Дэн, да и трупов не было, но я был раздражен и обозлен и назвал систему охраны в тюрьме жутким дерьмом.
Что, в принципе, было правдой, только вот я еще с восьми лет знаю, что правда никого в этом мире не колышет. Родная циновка, пропахшая моим потом, была встреченная довольной фразой: "Я скучал, малышка".
Когда разговариваешь с неодушевленными предметами, это плохо?
Всю неделю я провел, пялясь в потолок, жуя черствые лепешки и хихикая. Под конец моя подстилка даже начала отвечать. В основном спрашивая про жизнь, о которой я ей с удовольствием поведал, вспомнив всех своих девчонок и жизнь в Конохе.
Неодушевленные предметы - самые благодарные слушатели.
*
Заключенные обходят меня стороной. О том, что я убийца, кричат все их инстинкты. Я давно убийца, но здесь другое - я обозлен, словно зверь в углу клетки, к которому тянулся руки, а он раз за разом вгрызается в них зубами. Меня боятся все кроме Дэна. Да и тот явно потому, что без знакомств в тюрьме не выжить, а после его знакомства со мной никто не примет его в компанию.
Он чем-то похож на шакала, тезки сигаретного наполнителя, из старой сказки. Правда не раздражающий и иногда полезный.
А сегодня, двенадцатого апреля, высокие ворота в тюрьме открылись и въехала повозка. Такое бывало - она приносила заключенных. Но на этот раз выглядела немного по-другому - небольшая, с тканевой крышей и ведомая только одним жеребцом, гораздо более элегантным, чем те огромные тяжеловесы, что везли нам повозки с новенькими.
Повозка стояла ко мне под углом и я видел, как оттуда выходили, но совсем не долго - они скрывались за повозкой и, по всей видимости, шагали к зданию управления. Я мог бы передислоцироваться и рассмотреть подробнее, но мне было наплевать.
Уже вечером, сидя в библиотеке, я взял очередной листочек и два карандаша. Руки задвигались в разные стороны, вырисовывая на небольшом расстоянии два разных иероглифа. Карандаши двигались ловко и умело. Но, как и всегда, протянули недолго - мышца на левом предплечье неконтролируемо сократилась, линия резко искривилась, а за ней сбилась и правая рука. Яростно сломав кончики грифелей, я смял бумагу, закинул ее левой прямо в мусорную корзину, стоящую на другом конце помещения и откинулся на стул.
Гнев понемногу утих. Если бы я не попал, наверное от злости перевернул бы стол...
*
Резкая вспышка света заставила подскочить с кровати, инстинктивно готовясь к очередной схватке.
Но свет лился через окно в двери, в течении пары секунд. Тень, которую он создавал, резко ринулась на стоящих без движения охранников и двумя ударами успокоила обоих. Я рванул вперед и в следующую секунду чуть ли не столкнулся носами через решетку с человеком.
Чистая кожа, серьги в ушах, худая и красивая челюсть, высокий и толстый хвост, торчащий кверху, жилет чуунина. Узнать Шикамару смог бы не каждый, но мои инстинкты и нюх не подводят.
- Наруто? - с удивлением косится он на меня.
- Наруто, - неспешно утверждаю я, с ожиданием глядя на него. Меня сложно узнать, наверное - лицо обветрилось и загорело, а голова блестит лысиной.
- Я вытащу тебя.
- В чем подвох?
- Ни в чем, - злится Шика и склоняется над замком, так что я не вижу его лица.
- Год, знаешь ли, прошел. Если бы ты хотел, ты давно бы сделал это.
- Сейчас у меня есть беспроигрышная возможность, - замок щелкнул и дверь открылась без скрипа.
- Если так, то хорошо, - я возвращаюсь к кровати, одеваю тюремную обувь и выхожу из камеры.
- У нас немного времени. Поспеши, Наруто.
- Не так быстро, - осаждаю его я. - Сначала ты иди за мной.
- Что..?
Но я уже в конце коридора и у Шики нет другого выхода. Пару этажей вниз и я захожу в старый сырой подвал. До того, как мимо моей камеры пройдет пост, у нас около пятнадцати минут...
- Старик, - зову я в темноту.
Кряхтение и звук зажигающейся спички, чей свет перетекает в мерное свечение свечи.
- Что такое? - тихо шепчет он.
- Время.
Мужчина мгновенно подносит мне табуретку и я падаю на нее, закатывая штанину до таза. Холодные старческие пальцы касаются кожи, где проступает темный прямоугольник печати.
- Мне нужен полный доступ.
Я откинул хлипкую подошву и достав заточку, двумя движениями надрезал кожу. Старик протянул куда-то в сторону руку и достал чайник и белую тряпку. Отогнув кожу, он смыл кровь водой и вытер.
Шикамару стоял в двери как громом пораженный, мне же было абсолютно наплевать. Боль струилась через голову, но не впечатляла. Как будто котенок, который дергает тебя за штанину и не замечая реакции, уходит. Если что, можно и пнуть вдогонку.
Под кожей показался черный прямоугольник из какого-то синтетического материала, с тесненной печатью.
- Ух ты. Как интересно, - улыбнулся старик. - Забавно - если ее оторвать, то получится взрыв. Просто и эффективно.
- Давай быстрее. У меня не больше десяти минут, - недовольно прошипел я.
Затем я наблюдал за ювелирной работой. Сначала старик выводил по печати различные рисунки чакрой, которая почему-то не развеялась, а так и осталась светиться синим огнем. А затем около двух сотен печатей со скоростью пяти в секунду.
Помнится это высший уровень - пятерка в параметрах способностей. Старик не так прост.
А после печатей срыв бесполезного куска и возвращение кожи на место, без всяких пустот с воздухом. Боль раздражающе зацепила и я недовольно пнул "котенка", выбивая его из головы.
Довольно направив в руки чакру, я покосился на синеватые пальцы. Забрав белый кусок ткани, я обмотал ею рану.
- И все-таки, кто ты, старик? - затянул я узел.
- Пусть мое имя забудут, - улыбнулся он. - Достаточно знать, что я был лидером клана, когда была создана Коноха.
- Где все остальные члены клана?
- Ты с ними еще пересечешься, парень, - довольно сказал старик, казалось, будто он хочет самодовольно расхохотаться. - Уж поверь.
Опустив штанину, я кивнул и повернулся ко входу.
- Стой.
Старик протягивал мне папку.
...Довольно быстро преодолев коридоры, мы с Шикой оказались под открытым воздухом.
- Скрой чакру, - сказал Шикамару и протянул мне баночку с тональником. - Спрячь шрамы.
Опустив палец в тональник, я провел им по руке Шики. Тот вопросительно на меня покосился, но я не дождался результата и затем отточенными движениями намазал щеки.
- Веревка, - бросил он мне обрывок, - сделай вид, что руки связаны.