— Из бумаги, — ответил Дмитрий. И усмехнулся, предвкушая реакцию торговца.
— Из бумаги? — изумленно протянул Джафар и расхохотался. — Ты, верно, шутишь? Какой же дурак будет делать деньги из бумаги?
— Шучу, — согласился Дмитрий. — Деньги не из бумаги — из золота. Счет другой.
— Счет? — заинтригованно переспросил Джафар. — Какой же?
Дмитрий развел руками: мол, и рад бы был объяснить, но ты же знаешь…
Приоткрытый в ожидании объяснений рот торговца захлопнулся, на толстощекой физиономии проступило выражение легкого недовольства. Он полез пятерней в затылок, сдвинув тюрбан набекрень, и шумно почесался.
— Счет другой… — пробормотал он. — Наверняка такой же чудной, как и ты, — нормальному человеку ни за что не осилить. И монеты у вас небось с мельничный жернов. Да? — Джафар хитро прищурился — шути, мол, брат, шути, да знай меру.
— С лепешку, — коротко сказал Дмитрий с самым серьезным видом. — И толстые. Такие, — он вытянул палец и сунул его к горбатому носу маркитанта.
Джафар издал звук, словно прочистил горло, и с недоверием уставился на Дмитрия. Тот продолжал невозмутимо взирать на торговца. Единственный зрячий глаз Джафара зажегся.
— С лепешку? — с явным интересом спросил он и завертел головой. — Золотая монета? — Джафар растопырил короткие пальцы, изображая монету величиной с хлебный кругляш. — Ух ты…
Дмитрий посмеивался про себя, сохраняя серьезную мину. А Джафар поверил безоговорочно: громко чмокал губами и бормотал под нос, прикидывая вес монеты и ее стоимость.
— А почему монеты такие большие? — спросил Джафар. — В кошель не сунешь. Неудобно.
— Не потеряется, как маленькая, — ответил Дмитрий, внутренне покатываясь со смеху.
Окончательно запутавшийся Джафар пожал плечами и констатировал:
— Я же говорю, чудной ты… Рабыня провинилась, а ты ее не наказываешь…
— Моя рабыня, — пояснил Дмитрий. — Хочу — наказываю, хочу — нет. Хватит говорить, играть будешь?
— Играть? — оживился Джафар. — Конечно буду.
— Неси доску.
— Здесь? — удивился Джафар. — Зачем? Пошли в кибитку. Айрана попьем, а захочешь — вина налью. — Торговец облизнулся. — И сам выпью.
— Не хочу в кибитку. Не хочу вина, — отказался Дмитрий. — Здесь играть будем.
— Здесь так здесь, — пожал плечами торговец. — Сейчас принесу доску. И кошму — не сидеть же на земле.
— Холодной воды принеси и тряпку какую-нибудь, — сказал Дмитрий.
— Зачем? — удивился Джафар.
— Ей на синяк приложить, — Дмитрий кивнул на девочку.
— И так заживет…
— Принеси.
Джафар издал невразумительное негодующее восклицание и, переваливаясь, удалился.
Дмитрий вновь опустился на землю возле девочки. Она так и продолжала сидеть на корточках, вжав лицо в колени.
Конечно, Джафар согласился приглядывать за девчонкой не за ее красивые глаза: Дмитрий заплатил, причем дорого: в волчьей шкуре, служившей Мансуру постелью, он обнаружил потайной карман, а в нем заначку — с десяток золотых перстней, украшенных довольно крупными самоцветами.
Джафар очень удивился, когда Дмитрий появился у него с девчонкой и со своим предложением. Но сразу согласился, едва увидев аванс — два перстня из “наследства”. Дмитрий пообещал торговцу, что тот получит в двадцать раз больше, если возьмет девчонку и сохранит ее для него. И поставил условия: девчонку не шпынять, в работу не впрягать, хорошо кормить. Ну и следить, чтобы не удрала.
Джафар, громко сетуя о гибели ун-баши, — ах, какой хороший человек был, пусть неверный, но хороший! — быстренько припрятал перстни. И выжидательно взглянул на Дмитрия: еще что-нибудь? А тот увидел в кибитке шахматную доску с резными деревянными фигурками. И показал на нее.
— Эту не продам, — сказал торговец. — Моя. Возьми другую.
— Сыграем? — предложил Дмитрий.
— Ты играешь в шатрандж, Гуль? — удивился Джафар.
— Да.
Шахматную доску в лагере ему приходилось видеть частенько. Шахматы здесь были вторым из любимых способов проведения досуга после игры в кости. Наблюдая за игрой, Дмитрий быстро уяснил разницу в правилах: ферзь ходит только на соседнее по диагонали поле, слон прыгает на третье поле и может перескакивать через фигуру, стоящую на пути. Остальные фигуры — как обычно. Мат, пат — проигрыш. И если отдать все фигуры, даже если твоя позиция сильнее, то тебе все равно амба. Кроме того, игра начиналась не с исходного порядка фигур, а с готовой дебютной позиции. Позиций — табий — он насчитал десятка полтора, но их могло быть и намного больше. Он запомнил с пяток начальных позиций и разыгрывал их сам с собой в уме: и отвлекает от лишних мыслей, и полезно.
В первый раз он, к немалому удовольствию торговца, проиграл две партии, но третью, последнюю, выиграл. Кривой играл неплохо — крепкий средний уровень; однако уровень Дмитрия был существенно выше — все-таки его учителем был гроссмейстер. Джафар так и остался в неведении, что Дмитрий просто-напросто сдал ему две игры. Да и выиграть постарался, растянув игру подольше, создав впечатление упорной борьбы и трудно доставшейся победы.
Джафар был несказанно удивлен — он рассчитывал на легкий выигрыш, а напоролся на “упорное сопротивление”. И сам предложил Дмитрию продолжать совместную игру. Что и требовалось: шахматисты, в каком бы времени ни жили, всегда представляют эдакое сообщество со своей сумасшедшинкой, а постоянный партнер — уже наполовину родственник; хороший приятель — уж точно.
Дмитрий не знал, какие цели преследует кривой маркитант, но своей он добился: немного чисто человеческих гарантий для девчонки. Плюс обещанная плата. Теперь можно быть за нее спокойным. Он не думал, что Джафар станет за его спиной вытворять что-нибудь с девчонкой, однако на всякий случай решил вывести отношения с ним за грань простого договора. Оставляя у него девочку, Дмитрий сказал, что его десяток по-прежнему будет покупать снедь только у Джафара, чем окончательно завоевал расположение кривого маркитанта.
Джафар наконец-то появился из-за кибитки, неся на вытянутых руках шахматную доску. Следом семенила женщина с лицом, закрытым платком — лишь глаза поблескивали над краем. Дмитрий видел ее и раньше, но в подробности, кто она такая — жена маркитанта, а может, просто рабыня-наложница, — не вдавался. Он даже возраста ее не знал, поскольку ни разу не видел лица — только узкую щель между покрывалом на голове и платком, закрывающим лицо женщины.
Она несла два небольших кувшина и толстый, свернутый в рулон, войлок под мышкой. Когда Джафар остановился, женщина присела, поставила на землю кувшины и быстро раскатала войлочную подстилку. В подстилке оказались две деревянные чашки и подушка в виде валика. Женщина поставила их возле медного длинногорлого кумгана; второй был поменьше, глиняный, заткнутый куском белой тряпицы.
Джафар неторопливо опустился на кошму. Женщина подсунула ему под локоть подушку, налила из кумгана в чашки белого айрана и быстро ушла.
— Вот, — Джафар ткнул пальцем в кувшин с тряпочкой в горлышке. — Холодная вода и тряпка, как просил. А я пока фигуры расставлю.
Дмитрий выдернул тряпицу и смочил холодной водой.
— Эй, покупка, — позвал он девочку по-русски.
— Па-куп-ка… — повторил за его спиной торговец. — Ты решил ей дать такое имя? Что это значит на твоем языке?
— Что я ее купил, — ответил Дмитрий.
— Хорошо, — невесть с чем согласился Джафар.
Дмитрий отжал тряпицу и повернулся к девчонке. Та все еще не сменила позы. Тогда он положил ей большой палец на лоб и осторожно приподнял голову. Она смотрела на него сухими глазами обреченного на неволю животного. Он приложил тряпку к синяку, поднял ее руку и положил сверху на примочку.
— Держи так.
Поняла она его или нет, но тряпку на глазу придержала, по-прежнему глядя на него по-птичьи блестящим черным глазом.
— Молодец, — похвалил он.
— И чего ты с ней возишься? — пробурчал недовольный его медлительностью Джафар. — Была б красавица… Красивее девки купить не мог, а? Ты ж за нее и медного гроша не выручишь! Норов, как у ослицы, и зубы волчонка. Хочешь, покажу, какую отметину она мне оставила.
— Не надо, — отказался Дмитрий. — Я не продам ее, — добавил он, усаживаясь за доску напротив торговца. — Мне она нужна.
— Нужна? — изумился Джафар.
— Слушай, Джафар, — сказал Дмитрий, не обращая внимания на изумление торговца. — Сегодня пир вечером…
— Ага, — согласился торговец, потирая руки. — Начнется.
— Девчонку в кибитке спрячь.
— А что, дождь собирается? — Джафар прищурился на небо. — Да нет вроде…
— Спрячь.
— А… — на толстом лице Джафара появилось понимание. — Ты хотел ее в палатку взять, а я ей глаз подбил. Ну так для этого дела глаза не очень-то нужны, — торговец захихикал.
— Если ее кто тронет, — продолжал Дмитрий, пропустив мимо ушей смешки маркитанта, — я того убью.
Он произнес это спокойно, даже безразлично. Джафар подавился смехом.
— Убьешь за такую рабыню? — спросил он, словно не веря своим ушам. — За эту…
— Убью, — спокойно подтвердил Дмитрий. Джафар поднял с доски деревянного слона и растерянно покрутил его.
— Чудно… — произнес торговец с непонятной интонацией в голосе. — Клянусь Аллахом… — Он бросил на Дмитрия быстрый взгляд. — Я ей сегодня оплеуху закатил, синяк поставил…
— Она виновата… — отозвался Дмитрий. Джафар усмехнулся и подергал себя за бороду.
— Ну, чудно… — повторил он и спросил: — Она тебе дочь родная, что ли? Третий день лишь минул, как ты ее купил. Говорить не может, только глазищами зыркает своими дикими. Была б красавицей… — Торговец развел руками: ничего, мол, не понимаю.
Дмитрий промолчал. Джафар всплеснул рукавами халата, не унимаясь.
— Может, она дочь правителя, а? Или… — единственный зрячий глаз торговца заговорщически блеснул.
— Нет, — спокойно ответил Дмитрий. — Простая девка. Я знаю.
Джафар поковырял мизинцем в ухе и снова усмехнулся.
— Чудно…
Они стали играть. На этот раз Дмитрию было легко проигрывать: все мысли занимала девочка. Он чувствовал на себе ее взгляд. Она вновь смочила тряпку водой и приложила к глазу.