хотиться вот не стал. Из-за тебя, между прочим… Да ладно, — он пожевал губами, пытливо вглядываясь в собеседника. — Теперь я тебе откроюсь. Я знал, что неспроста явился ты ко мне, что с тобой связана какая-то тайна. Аллах милостив ко мне, но лишь в этот день, в этот миг я понял, сколь велико его благоволение. Оно неизмеримо. Но что мне делать с тобой, гонец? Ты принес мне вести, от которых сердце мое забилось юношеской радостью. Ты спас моего внука. Ты служишь мне и готов служить далее, пока Аллах всемогущий не вернет тебя назад в твой век. Так?
— Так, — сказал Дмитрий. Предупрежден Тамерлан, значит. Интересно кем?
— Так, — протянул Тамерлан, почесывая больное колено. — Но человек несовершенен и совершает ошибки. Ты тоже совершил ошибку. Знаешь, какую? Ты пообещал, что беседа с тобою станет наградой мне, и твое обещание слышал не только я. Ты сдержал обещание, но что с того? Истинную причину твой дерзости я теперь понял. Но кто, кроме меня, еще ее поймет?
— Ошибку? — переспросил Дмитрий. — Ошибкою может быть лишь косноязычие взволнованного иноземца.
— Хм… — Хромец оставил колено в покое, с новым интересом вглядываясь в Дмитрия. — Ты не так прост, эмир Димир.
Дмитрий усмехнулся.
— Посол не может быть простаком, — сказал он. — А я, хазрат эмир, направлялся во главе посольства ко двору прямого твоего потомка султана Омара, царствующего в Мачине[40]. Я вез письмо со словами дружбы и уважения. Я вез ему богатые дары. Но я не добрался до столицы, не встретился с султаном Омаром. Вместо этого мне была уготована встреча с его далеким пращуром, родоначальником многих династий славных государей. Придворный астролог моего отца, составлявший гороскоп на час моего рождения, утверждал, что в возрасте тридцати лет меня ожидает небывалое и великое странствие. Мне как раз было тридцать лет, и впервые я покидал страну со столь важной миссией. Я думал, что это и есть великое и небывалое странствие, которое предрекал ученый муж. Я не думал, что у провидения Божьего иные планы и мне суждено стать посланцем сквозь время. Но получилось так, что той же волею провидения я потерял все: свое время, свою родину, свой кров. Даже моя одежда — и та осталась далеко на краю времен: я вошел в твой мир нагим, как новорожденный. Я вернусь в свое время, мне обещано возвращение. Я вернусь и вновь обрету то, что утратил. Вновь обрету положение, которого достоин по праву рождения. Но разве при тебе я не могу быть тем, кем я рожден, — эмиром? Быть не в числе простых воинов, а стоять во главе их. Я присягнул тебе, я поклялся тебе клятвой верности. Я скажу: дай мне тридцать тысяч войска, и твои враги не будут знать покоя ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечерней зарей. Я буду сражаться и ждать того мига, когда окончится срок моей службы тебе и я вернусь назад, в те времена, где мне и положено быть.
— Тридцать тысяч войска? — тихо спросил Тамерлан.
— Да, — твердо сказал Дмитрий. — И куда бы ты не отправил меня, я вернусь оттуда с победой.
— Хм… — буркнул Тимур.
— Для начала дай мне тысячу, — упрямо сказал Дмитрий. — И проверь меня. Я водил войска в походы не раз.
Лицо Хромца стало непроницаемым, глаза превратились в узкие щелки.
— Помолчи, — резко бросил он. Словно каркнул.
Як Безумец проснулся столь же быстро и внезапно, как и уснул. Перед самым пробуждением он пнул Дмитрия пяткой по бедру, а затем резко поднялся и сел. Дервиш протер глаза со сна и поскреб пятерней бритое темя, сердито бормоча под нос. Это не прошло мимо внимания Тамерлана. Хромец воззрился на дервиша. От Яка ожидать было можно чего угодно, и Дмитрий замер. Джавляк отхаркался и беззастенчиво сплюнул, утер губы грязным рукавом и выдал:
— Что смотришь, эмир? Вином бы, что ли, угостил. Как в прошлый раз, когда я тебе колечко отыскал.
“Так, — подумал Дмитрий, — выходит, вы уже знакомы. Интересное дело. И колечко фигурирует. Отыскал? Как, где и когда? Новостей просто косяк. И ни одной понятной”.
Тамерлан медленно кивнул дервишу и ответил:
— Ты получишь вина, сколько захочешь. Потерпи.
— Ты обещал, — громко заявил джавляк.
И тут же потерял всякий интерес к Тимуру, начав демонстративный поиск блох в своей грязной хламиде. Повел себя, как обычно, по-сумасшедшему.
Хромец усмехнулся.
— Лови, — сказал он. И что-то кинул дервишу. Дмитрий заметил желтый блеск. Як Безумец поймал кольцо на лету, поднес к самым глазам и довольно осклабился.
— Золото!
— Ты его нашел, святой брат, — сказал он. — Пусть оно тебе и достается.
Джавляк проворно спрятал кольцо в складках своей рвани.
— Я помолюсь за тебя, — пообещал он Тамерлану.
— Помолись, святой брат, помолись, — миролюбиво проговорил эмир.
— И место покажу хорошее, где мечеть ставить, — бесцеремонно перебил его джавляк. — Я ведь с ним пойду. — Дервиш махнул на Дмитрия: — С ним. Не с тобой. До тебя мне нет дела.
Хромец чуть приподнял тяжелые веки.
— Хорошо, святой брат, — согласился он мирно.
У Дмитрия от их диалога голова шла кругом. “Ладно, я у Яка все выясню, — пообещал он себе. — Чуть позже. Не захочет отвечать, силой вытрясу”. Правда, он не был уверен, что силой удастся вытрясти из джавляка хоть что-нибудь, если тот не захочет отвечать.
— Тайное пусть остается тайным, — буркнул дервиш и вновь уткнулся в свое рубище.
“Эту фразу я уже слышал, — отметил про себя Дмитрий. — Пророк, черт тебя дери. Ясновидящий”.
— Эмир Димир, — сказал Тамерлан, — вестник из грядущего. — Заметно было, что слова эти дались ему с трудом. — Слушай меня. То, откуда ты явился ко мне, и как ты явился ко мне, должно остаться тайной. Пусть печать молчания вновь скрепит твои уста, как и прежде. Ты понял?
— Да, хазрат эмир, — ответил Дмитрий. — Никто и никогда не узнает правды о том, откуда и как я пришел к тебе. Я буду тем, кем ты велишь мне быть.
— Хорошо, — одобрительно сказал Хромец. — Я придумаю, кем тебе быть. Я принимаю твою службу, но она будет такой, какой захочу я. Ты слышишь?
— Слушаю и повинуюсь.
— Хорошо, — повторил Тамерлан. — Ты упомянул о посольстве…
— Я следовал ко двору правителя Мачина султана Омара, твоего прямого потомка, чтобы заручиться его милостью и поддержкой, а затем продолжить путешествие в Самарканд, где правит шах Хусейн — и он ведет свой род от тебя, — чтобы постичь свет истинной веры и поклониться твоей усыпальнице…
Тамерлан вздрогнул.
Дмитрий умолк, пережидая момент. Нелегко проглотить Хромцу, что для вестника из грядущего он — старый, испытанный временем покойник.
— Моей усыпальнице… — проговорил эмир. — Значит, тебе известен час моей смерти?
— Час твоей смерти мне неизвестен. Но я знаю, когда ты умрешь.
— Ну… — тяжело выдавил из себя Хромец.
— По преданиям, ты умер во время своего последнего похода, не завершив его.
— Какого похода?
— На богдыхана[41]. Где и как, мне неизвестно.
— Почему?
— За давностью лет правда о твоей жизни перемешалась с выдумкой. Я не буду тебе лгать ради собственной корысти.
“Я уже и так наврал с десять коробов, — холодно подумал Дмитрий. — Но ты об этом никогда не узнаешь”.
Тимур опустил голову и задумался.
— А ты, эмир Димир, не боишься говорить мне в глаза о моей же смерти? — тихо спросил он.
— А разве мои слова могут изменить предначертанного роком? — так же тихо спросил Дмитрий в ответ. — Если бы ты боялся смерти, стал бы ты тем, кто ты есть?
Тимур медленно поднял взгляд на него.
— Посол… — проговорил он. — Твой правитель знал, кого посылать с посольством… Назови мне имя своего государя из далекого грядущего. Я хочу знать его.
— Султан Велимир, — не моргнув, ответил Дмитрий. — А земля моя называется Америка. — Удобно. Новый Свет пока не открыт. Простор для фантазий.
— Мерика? — переспросил Хромец, делая ударение на последнем слоге. — Султан?!
— Я назвал своего государя приличествующим ему титулом на твоем языке, — пояснил Дмитрий.
— А как его называете вы?
— Президент, — сказал Дмитрий.
— Па-ре-зид… — попытался повторить Тимур и махнул рукою. — Пусть уж лучше будет султаном. — Он помолчал и продолжил, наклоняясь корпусом к Дмитрию: — Ты родом из грядущего… О, Аллах велик… А я хочу знать, каково оно будет, грядущее. Я хочу знать о своих потомках, которые царствуют в столь далеком грядущем. И ты мне все расскажешь — в том и будет твоя служба. Пока я не решу иначе. Награда моя будет щедрой. Ты и так ее уже заслужил спасением моего внука.
— Позволь сказать тебе, хазрат эмир, — осторожно произнес Дмитрий, — что в твоей воле меня наградить, как ты этого пожелаешь. Но к чему мне богатства здесь? Я вошел в твой мир нагим, как праотец Адам. И таким же я вернусь в свой мир, в свое время, я не сомневаюсь.
Тимур замолчал, обдумывая слова Дмитрия, а затем его лицо стало насмешливым и недовольным одновременно.
— Но сейчас же я вижу на тебе штаны? — едко осведомился он.
— Пока я здесь…
— Вот пока ты здесь, ты не будешь мне перечить, — перебил Хромец.
— Прости, хазрат эмир…
— То-то же… — проворчал Тимур.
Глава десятая. НАГРАДА
Новенький халат темно-абрикосового цвета. Обшитый серебряной тесьмой, с тиснеными на ткани бутонами цветов. Шитый золотом пояс. Кривой нож с серебряной рукоятью в кожаных ножнах. Изогнутая полумесяцем арабская сабля. Изящная. Изукрашенная. Тонкая, полупрозрачная синь ткани тюрбана усыпана мелкими блестками. Коричневый, с серебряным позументом, длинный кафтан. Красные в желтую полосу шаровары заправлены в мягкие сапоги с низкими голенищами. Сапоги тоже красные, с кокетливо загнутыми носками.
— Да я просто франт, — буркнул Дмитрий, снимая невидимую пылинку с рукава.
* * *
Мои расчеты полностью себя оправдали, и все переменилось, словно по мановению волшебной палочки. Из простого пехотинца-наемника, готового сложить голову за горстку золота, я в мгновение ока превратился в значительную фигуру — посла. Посла от выдуманного мною отмороженного народца, предпочитающего всем остальным земным благам войну и считающего меч осью мира. Только с небольшим изменением в легенде: посольство направлялось к самому Тамерлану, но по пути подверглось нападению разбойников-туркмен и в завязавшейся схватке погибли все, кроме меня. Я же за