дж-фонда и его семьи, которых удерживают с целью получения выкупа.
– И все это руками крошечных белых существ с розовыми глазами и маленькими хвостами, – сказал я.
– Совершенно верно, – согласился он.
– Думаю, тут ты действительно нащупал что-то крупное, но, если ты меня извинишь, я должен бежать: опаздываю на строительство амбара с парой друзей амишей[70].
– Проблема в том, что у меня нет финала, – сказал Гроссноуз с мольбой. – И здесь входишь ты. Ты же спец по книгам. Придумай что-нибудь, и я хорошенько тебе заплачу. Конечно, задатка нет, но я все сделаю так, что в итоге ты окажешься в шоколаде. Скажем, десятая часть от процентного пункта после четырехкратной безубыточности.
Радиация делает каждую озверевшую мышь сильнее в пятьдесят раз.
– Договорились, Нестор, – сказал я, отодвигая свой стул. – Но не нужно упоминать меня в числе авторов. В конце концов, это ты сделал всю основную работу. И что касается моей части добычи, оставь ее себе. С моим переводом Кавафи[71] и продажей семян я в комфортном положении.
– Я знал, что ты не подведешь меня, – заблеял он. – Что в конце?
– В последней сцене, – придумывал я на ходу, – Энтвисл, понимая, что мыши обладают превосходящим интеллектом, использует моральные убеждения. Он сажает их вокруг себя и читает им Кьеркегора[72]. Вскоре каждый зверек совершает свой собственный «прыжок веры» и выбирает Бога. Если кратко, они из лабораторных становятся церковными мышами.
– Ты с ума сошел? – разочарованно взвыл Гроссноуз. – Это слишком интеллектуально. Ты и я знаем про Кьеркегора, но ты думаешь, простые обыватели слышали о каком-то греке, который отравил себя?
– О’кей, – сказал я. – Попробуй так. Энтвисл учит их кататься на коньках. Они становятся мастерами в этом деле и ездят по Америке с шоу под названием «Мышиное катание». В финале я вижу большой хор грызунов на коньках, стучащих в мини-тамбурины и поющих «В ожидании Роберта Э. Ли»[73].
Не знаю, купился ли Гроссноуз на мое озарение, но он все же сказал, что, если мы заменим в истории мышей на карликов, можно будет использовать тамбурины побольше. Как оказалось, в уборной все же было открытое окно, и после того, как я вывалился на Седьмую авеню, меня ждал дом, две таблетки «Эмбиента» и баю-бай. Но прежде нужно положить свежий сыр во все ловушки.
Подумай хорошенько. Это вернется к тебе
Когда дело касается магазинов здорового питания, «Закупоренная артерия» такой же надежный, как и любой другой. На прошлой неделе, внимательно изучая дорогие продукты в поисках какой-то оживляющей травы или корня, чтобы вымыть семью свободных радикалов, свившую гнездо в моем теле, я встретился лицом к лицу с бутылкой красной жидкости, притаившейся, словно крайт[74], между женьшенем и эхинацеей. Сосуд щеголял достойным Рэя Брэдбери названием «Умник». На выдернутой из своей ниши бутылке утверждалось, что она является утолителем жажды, напичканным гинко билобой и различными антиоксидантами, известными своей способностью улучшать память. «Думай быстрее, – гласила надпись на этикетке. – Где ключи от твоей машины? Подсказка в музыке из игрового телешоу. Доктора мозга в „Функции” разработали „Умника”, чтобы помочь в таких ситуациях». На этикетке буквами, хорошо различимыми для тех, у кого есть электронный микроскоп, следовало застенчивое признание того, что утверждения о чудо-аперитиве еще не были рассмотрены Управлением по контролю за продуктами и лекарственными средствами, и «товар не предназначен для диагностики, лечения, исцеления или профилактики каких-либо заболеваний». Можно ли использовать его для удаления пятен от подливки или прочистки канализации, остается загадкой. Тем не менее это упоминание эликсира для подзарядки нейронов напомнило о мыслях моего уважаемого коллеги Мюррея Сайфера, когда он готовился отправиться на ужин. Нужно не опоздать на вечеринку Вассерфиндов. Элегантная публика. Никакой рыбьей икры сегодня. Восхождение по социальной лестнице? Вице-президентство для старого Мюррея? Представьте: двадцать четыре дезинсектора работают на меня. Ошеломляюще. Как я выгляжу? Отлично. Новый галстук должен поразить их, хотя узор из множества скрипичных ключей может показаться слишком современным. Разыскивал идеальный подарок на день рождения для Мистера Вассерфинда. Поразительно, но магазин Hammacher Schlemmer[75] – единственное место в городе, где есть искусственное сердце с отсеком для рыболовных крючков. Гляньте на это: стремясь прийти вовремя, я чуть не выскочил за дверь без его подарка. Дайте-ка посмотреть, куда я его положил? Хмм. Был ли он на столе в фойе. Не здесь, в ящике. Оставил ли я его в спальне? Проверю свою прикроватную тумбочку – совершенно завалена. Лампа для чтения, будильник, бумажные салфетки, рожок для обуви, мое издание «Сутры помоста шестого патриарха» Хуэй-нэна[76]. Бардачок «Сааба»? Лучше поспешить и посмотреть. Идет дождь. Ох, братец, царапина на капоте. Проклятый раввин на своем одноколесном велосипеде. Подождите минутку, где мои ключи от машины? Могу поклясться, я оставлял их в этом кармане. Нет, всего лишь немного мелочи и корешки от билетов на версию моноспектакля Элейн Стрич[77], исполняемого только чернокожими актерами. Я проверил свой стол? Лучше пойти обратно внутрь. Что в этом верхнем ящике? Хмм. Конверты, зажимы для бумаг, заряженный револьвер на тот случай, если жилец в 2А снова начнет исполнять йодль. Хорошо, давайте вспомним. Этим утром я ездил в «Смоллбоун», чтобы отпарить свои накладные волосы, заехал домой к Стеббинсу, чтобы вернуть ортопедические супинаторы, затем на урок игры на волынке.
Эй, погоди минутку, та маленькая старлетка, с которой я сожительствовал и которая всегда принимала мелатонин, чтобы предотвратить джетлаг[78], когда мы занимались сексом, – она всегда ела что-то вроде здорового перекуса Бака Роджерса. Точно, «Черепные хлопья». Должны оживлять память. Могла ли она вообще оставить что-то в шкафу? Ах, вот – что написано на упаковке? «Не проверено Управлением по контролю за продуктами и лекарственными средствами – может вызвать сонливость у мужчин по имени Сеймур». Попробую парочку. Хмм, приятный вкус. Я люблю вкус соевого фосфатидилсерина[79]. Съесть еще несколько?
Элегантная публика. Никакой рыбьей икры сегодня.
Так, на чем я остановился? Ох, да, точно. Я оставил подарок для мистера Вассерфинда в офисе. Моя секретарша, мисс Фейсворк, встретит меня с ним на вечеринке. Ключи от машины в сером кашемировом кардигане на второй вешалке в шкафу в холле. Помню день, когда я купил этот кардиган, шестнадцать лет назад. Вторник. На мне были бежевые слаксы и оксфордская рубашка на пуговицах от Sulka. Серые носки. Ботинки от Flagg Brothers. Обедал с Солом Кашфлоу, инвестором-ловкачом. Сол заказал палтуса с горошком в масле и нарезанную ломтиками картошку. Его напиток – белое вино, Bâtard-Montrachet 1964 года, которое, насколько я помню, было слегка фруктовым. Закончили лаймовым сорбетом и двумя мятными конфетками, или их было три? Забавно, он почти не прикоснулся к своей еде. Слишком взволнован, потому что «Объединенная вечная мерзлота» только что соединилась с компанией, разработавшей способ превращения стали в белену. Чтобы отпраздновать, я оплатил счет. Пятьдесят шесть долларов девяносто восемь центов. Оно того не стоило, поскольку мои лангустины были переварены. Наконец, на вечеринку к Вассерфиндам. Как раз вовремя. Все хорошо одеты. Льется шампанское. Искусный пианист. Avalon. Та же песня, что играла в ту ночь с Лилиан Уотерфаул в Виньярд Хейвен. Выскользнула из своего купального костюма. Обнаженная богиня. Сорвала мою одежду своими длинными ногтями. Наши два тела, напряженные от желания. Надвинулся на нее, как пантера. Почти достиг высшей точки страсти, когда мою ногу неожиданно свело судорогой.
Левая икра? Нет, правая. Издал пронзительный крик, спрыгнул с нее. Забегал по комнате, лицо искажено от боли. Что показалось ей таким чертовски забавным? Господи, женщина согнулась пополам от смеха. Обвинила меня в том, что я испортил момент. Неудачник, как она меня назвала, зануда. Немедленно побежала к телефону, чтобы поделиться историей с нашими друзьями. Пусть гниет со своим мужем-аферистом. Человек пытается спрятать шесть миллионов долларов мелкими купюрами в своем ботинке.
Вспоминается вечер у Хорнблоу. Не думал об этом пятнадцать лет. Смотрел, как Эффлювия Хорнблоу печет на своей кухне. В другой комнате Эйса Хорнблоу трещит со своими приятелями о «Рэд Сокс». В тот они день разделили двухматчевый поединок с «Тиграми», открыв счет, 6:2, затем оступаясь, 4:0. Слышал их голоса, старых добрых парней, спорящих о мячах и страйках. Наклонил ее над раковиной, чтобы раздвинуть языком ее пылающие губы. Внезапно галстук застрял в измельчителе. Выключатель заклинило, не мог освободиться. Вилка недоступна за холодильником. Продолжал биться головой о мраморный фартук. Вспомнил, как стал свидетелем рождения великой Крабовидной туманности. Бригада врачей. Увезли на скорой помощи. Две недели мог говорить только ритмичными куплетами, часто улыбался плюс каждые десять минут смазывал свое тело для заплыва в канале. Это был галстук от Hermès. Шестьдесят девять девяносто пять, и это было в то время.
Посмотри на миссис Вассерфинд, сидящую тут так элегантно. Черное платье от Armani, простой жемчуг и эти театральные серьги – две сушеные головы хиваро[80]