, и, чтобы утолить ее безумную периодическую полуночную тягу к чизкейку, Лулу познакомила его с «Терф» на Бродвее. Она выросла на Манхэттене, что было мечтой Сакса, и он наконец-то получал городское образование. В Гарлеме они ели стейки у «Фрэнка», а за устрицами ходили на Центральный вокзал. Занимались любовью перед его камином и смотрели фильмы по телевизору поздно ночью. Ругались ли они? Нечасто. И это были тривиальные разногласия, которые быстро разрешались. Был только один эпизод, когда Саксу показалось, что обстановка неприятно накалилась.
Джерри вез их в Тэнглвуд послушать Малера, с которым познакомился благодаря отцу Лулу и тут же стал поклонником композитора. Шоссе не двигалось. Машины встали намертво, бампер к бамперу. Каждый автомобиль лишь изредка двигался вперед, направляясь к пункту оплаты. Рядом с главной дорогой была служебная тропа, и Лулу убеждала Джерри объехать пробку, а затем вернуться обратно в очередь. Он не стал бы делать этого по многим причинам, начиная от моральных принципов и заканчивая страхом быть затоптанным насмерть разгневанными водителями, которые не отреагировали бы по-доброму на кого-то, кто решить влезть без очереди.
Она обвинила его в отсутствии инициативы и сказала, что другие, кто был с ней, делали так раньше, и это не было тяжким преступлением. Лулу предложила взять управление на себя. В конце концов Сакс попытался, но его сердце не лежало к этому, и он все испортил. Она явно смотрела свысока на его некомпетентность, и он был прав в том, что другие водители были не в восторге от его попытки воспользоваться преимуществом. После нескольких изобретательных ругательств от агрессивных людей, сидящих за рулем, Сакс вернулся в очередь по милости одного единственного толерантного автомобилиста. Остаток пути до Тэнглвуда Лулу почти не разговаривала, и он подумал, не было ли это тестом, который он каким-то образом провалил. Позже на лужайке под Большой Медведицей, слушая невыносимую печаль четвертой симфонии Малера, они в конце концов вернулись в объятия друг друга, и кризис миновал.
Лулу по-прежнему жила со своими родителями, но большую часть ночей проводила у него дома. Им нравился Сакс, а Саксу нравились они. Ее отец был отличным парнем: очень теплым и дружелюбным, привыкшим к роскошной жизни, но ни в коей мере не снобом. Пола, мама, более озабоченная вопросами имиджа, но все равно очень приятная. Она внесла полезные предложения по улучшению гардероба Сакса и сказала, что, если он пообещает выбросить этот ужасный лосьон после бритья, которым пользуется, она с радостью подарит ему новый. Пола назвала это парфюмом, Джерри последовал ее совету в этом вопросе, и они отлично поладили. Ее родители водили их обоих ужинать во всевозможные модные рестораны, где Артура Брукса узнавали и уж точно не отправляли сидеть в самом дальнем углу зала. После этого всегда следовало скромное рукопожатие ее отца с метрдотелем, незаметно вкладывающее в ладонь мужчины пару хрустящих двадцаток. «Каравелла», «Гренуй», «Орсини». Какие впечатляющие ужины с этой семьей. И кто знал о существовании нейтрализаторов вкуса? В «Лютис» Лулу настояла на том, чтобы Джерри попробовал эскарго. Он упирался и сказал, что считает поедание улиток слишком отвратительным. Она подумала, что его нежелание даже попробовать абсурдно, дразнила, изводила и очаровывала его до тех пор, пока он наконец мучительно не положил одну в рот. Сакс скорчил милую гримасу, притворился, что проглотил улитку, и умудрился тайно выплюнуть ее, не попавшись. Его готовность быть хорошим парнем оказалась вознаграждена приятным пожатием руки. Отец Лулу научил его, кому давать чаевые и сколько. Они часто водили их в оперу и в театр на лучшие места. Артур и Пола обожали классическую музыку, с ними Сакс впервые услышал Стравинского и Бартока[128] и сразу же полюбил Сибелиуса. Ее отец связал его со своим билетным брокером, чтобы Сакс мог получать хорошие билеты на концерты, на которые трудно попасть. Они с Лулу часто посещали клуб «Хаф Ноут» на Гудзон-стрит и клуб «Бердлэнд», где они слушали Майлза и Колтрейна, Ламберта, Хендрикса и Росса. Они смотрели все иностранные фильмы во многих артхаусных кинотеатрах, разбросанных по Манхэттену. Бергман, Феллини, Годар, Трюффо. Лулу говорила по-французски. Кроме английского, он знал несколько слов на идише, тех, которыми его мать обзывала его или его отца. Шлемиль, шлимазл, шмендрик, поц, йольд, бесполезные при просмотре «Четырехсот ударов»[129] или «Дороги»[130]. Все метрдотели знали Лулу с тех пор, как она была маленькой и ее водили отмечать праздники в такие заведения, как «Оак Рум» или «Джинос». Но ее любимый день рождения состоялся в кафе с мороженым, а она и ее друзья по-прежнему обожали суп Вон Тон из «Сэм Ву» в Чайнатауне, пиццу в «Джонс» на Бликер-стрит, а в полночь – чили в «ПиДжей Кларкс». Сакс узнал, что подарки не обязательно должны быть дорогими, но они обязаны быть оригинальными.
Обнаружил, что кратчайшим путем к сердцу Лулу была музыкальная шкатулка из ее любимого магазина Риты Форд, которая на самом деле была недешевой. Он попал в яблочко, когда в галерее Хаммера купил ей маленький акварельный рисунок Мадлен, сделанный Бемельмансом[131]. Он знал, что Лулу ходила за покупками в «Сакс» и «Тиффани» и у нее были открытые счета в «Бергдорф» и «Бонвит», а благодаря ей и ее матери он выучил разницу между стилем и просто модой. Стиль ее матери был элегантным, стиль Лулу – очень непринужденным, и им обеим всегда удавалось выглядеть потрясающе. «Стиль, не мода, – не уставала вдалбливать Лулу и Саксу ее мать. – Миссис Вриланд[132] всегда говорила: стиль, а не мода».
Подарки не обязательно должны быть дорогими, но они обязаны быть оригинальными.
Сакс и Лулу занимались любовью по всему городу: в его квартире, в ее спальне, если позволяло уединение, и время от времени они снимали номер в отеле; каждое новое место привносило что-то новое в ее страсть. Однажды, когда ее родители по понятным причинам не захотели использовать свои сезонные абонементы, чтобы продираться через «Летучего Голландца», места в ложе были в полном распоряжении Сакса и Лулу, и в укромном помещении, за сидениями, они сделали это под музыку Вагнера в Линкольн-центре. Девушка познакомила Джерри со своими друзьями. Люди с хорошим образованием, с которыми она выросла или подружилась в «Этической культуре», Филдстоне или Брайденсе. Лулу представила его своей сексуальной подруге Джилл с таким жаром, что можно было бы подумать, будто она пытается их свести.
«Она такая красивая и блистательная. Она архитектор. Очень веселая, с отличным чувством юмора. Вы полюбите друг друга». Он познакомился с Джилл, она была приятной, но явно не тем человеком, которого он хотел бы пригласить на свидание, если бы не встречался с Лулу. После того как она практически сосватала их друг другу, Лулу продолжала активно продавать Саксу свою подругу. Она постоянно спрашивала, выбрали ли бы он Джилл, а не ее. Он заверил, что это не так. Джерри поражало то, что, несмотря на внешность, обаяние и интеллект Лулу, у нее все еще, казалось, была небольшая проблема с самооценкой. Например, девушка была встревожена, когда продюсер его пьесы захотел выбрать актрису, которая должна являться особенно привлекательной и талантливой. Это, конечно, означало бы, что она будет ежедневно контактировать с Саксом, когда начнутся репетиции. Ему пришлось уверять Лулу, как и в случае с Джилл, что эта актриса для него ничего не значила, так же как и красивая модель азиатской внешности, которая жила в квартире этажом выше. Эта ревность льстила Саксу, хотя у него были и свои проблемы с неуверенностью в себе. И как можно было этого избежать, когда парни постоянно клеились к Лулу, а она была от природы кокетлива? Он ревновал ее к тому времени, которое она проводила со своим другом Харли, хотя тот был открытым геем. Она училась в Филдстоне с этим парнем, они были исключительно близки и смеялись друг с другом над миллионом их личных шуток, готовили вместе, ходили по магазинам и подолгу разговаривали по телефону. Они забавлялись над идеей отказаться от своих амбиций и стать командой домашней прислуги. Харли был бы дворецким, а Лулу – горничной. Не то чтобы она умела готовить что-то, кроме запеканки с тунцом. Все это было глупостью, но Сакса раздражало. Харли пригласил Лулу посмотреть на Джуди Гарлэнд в Карнеги-холл, но не смог достать больше двух билетов, поэтому Саксу не удалось пойти. И все же Джерри должен был признать, что ему нравилось остроумие этого парня, и он многое узнал от него, благодаря его обширным знаниям бродвейской и внебродвейской театральной сцены.
После первой репетиции его пьесы, Сакс услышал свои диалоги, прочитанные вслух, и это было подобно холодному душу. Как ужасно это звучало. Как глупо и незрело. Он уже не был тем человеком, который написал эти слова, напечатанные на его «Оливетти». Ему нужно было исправить это, сделать более реальным, менее наивным. Возможно, продюсера все устраивало, но Сакс перерос свою работу. Он списал похвалу Лулу на тот факт, что она хотела его обнадежить. Это больше его не удовлетворяло. Над текстом нужно было поработать.
Они с Лулу полетели в Палм-Бич на свадьбу ее подруги Клэр. Они попытались заняться любовью в туалете на борту Боинга-727, потому что ей нравилась идея того, что они оба станут членами клуба высокой мили. К сожалению, турбулентность сделала необходимые движения слишком похожими на фарс. Когда Лулу прочла первый акт его переписанной пьесы, она была удивлена, насколько более глубоким стал текст, и, хотя ей понравился первоначальный вариант, она поняла, что этот был явно лучше.
Сакс сказал, что когда-нибудь напишет для нее потрясающую и сложную роль, потому что Лулу сама была потрясающей и сложной. Она сказала, что встречается с ним не для того, чтобы он мог писать для нее. И что он должен работать только над тем, что его вдохновляет. Девушка купила ему издание «Фрёкен Юлии» в кожаном переплете и подписала его: «Джерри. Ты живешь только один раз. Если ты растяпа, второй раз тебе не поможет. С любовью, Лулу». К этому времени она уже почти жила с ним, и они искали квартиру побольше, в которую могли бы переехать вместе. Ее друзья думали, что они отличная пара, и им казалось, что из всех романов Лулу этот действительно закончится успехом.