– А там я чем заниматься буду? – помолчав, спросил Василий.
– Летать. Ты же этого хочешь?
– А хрен его знает, – неожиданно ответил пилот. – Я уже и сам не знаю, чего именно хочу.
– Как это? – не понял Влад.
– Понимаешь, конфликт в секторе аномалии долго не продлится. Рано или поздно его закончат. Или иные поймут, что лезть сюда бесполезно, или наши, устав от бесконечных перестрелок, придумают, как эту аномалию ликвидировать. И что потом?
– Ты меня спрашиваешь? – удивился разведчик. – Понятия не имею.
– Вот и я не имею, – снова вздохнул Василий. – Ни кола, ни двора. Импотент без места жительства. Всего имущества – один армейский баул.
– Ну, тут ты не оригинален, – рассмеялся Влад. – Вся наша армия так живёт.
– Знаю, – отмахнулся Василий. – Вот потому и думаю, что дальше будет. С одной стороны, в любой момент собьют, и даже могилы не останется. Только надпись в зале славы. А с другой, если повезёт, и доживёшь до отставки, куда деваться? И тут встаёт дилемма. Пытаться строить где-то дом – так пока служишь, он развалится, а если собьют – так и оставить некому. А не построишь – так в отставке деваться некуда.
– С чего это тебя вдруг на философию потянуло?
– Да какая тут философия, – отмахнулся пилот. – Это жизнь наша бестолковая. Сегодня здесь, а завтра на другом конце вселенной, куда ворон костей не носил. А тут, смотрю, даже дома свои у ветеранов появились, – закончил он, обведя рукой комнату.
– Это не совсем мой дом. Раньше здесь вдова с сыном жила. Я на ней женился, и мы жили вместе. А потом они погибли, – коротко поведал ему Влад.
– Извини. Не знал, – смутился пилот.
– Ничего. Но кое в чём ты прав. Дома у наших ветеранов действительно появляются. Кого-то селим к вдовам, кому-то строим своё жильё. В общем, пытаемся наладить нормальную жизнь. А профессия… Вот тут всё сложно. Кто-то умеет что-то руками делать. Что называется, от предков умение осталось, а кто-то сразу в рыбаки или охотники подаётся, потому как все его умения здесь приложить некуда. Так что думай, есть ли у тебя какие знания и умения, которые в подобном обществе пригодиться могут.
– Ну, я с механикой неплохо управляюсь, – задумчиво протянул Василий. – Системы управления всякими транспортными средствами – тоже на раз. Отремонтировать могу любой транспорт, лишь бы запчасти были.
– Тогда тебе у нас самое место. Толковый механик здесь всегда в цене будет, – решительно обнадёжил его Влад. – Так что, с Кудасовым насчёт тебя уже не говорить?
– Если сейчас переводиться, за дезертира примут, – подумав, ответил Василий. – Ладно. Пусть идёт, как идёт. А дальше видно будет.
– Как скажешь, – пожал плечами Влад, не совсем понимая, чего добивается этот парень.
К удивлению графа, служба на орбитальной станции и двух эсминцах охраны планеты неслась исправно. Даже несмотря на откровенную скуку. Капитаны кораблей и комендант станции рискнули использовать личный состав, свободный от несения службы, в помощи поселенцам при разгрузке приходивших из империи грузовых судов. Это вносило хоть какое-то разнообразие в унылые будни экипажей и позволяло матросам на законных основаниях побывать на тверди.
Ко всему прочему сами поселенцы, в благодарность за помощь и охрану, обеспечивали экипажи свежими продуктами. Получив приглашение от коменданта станции отобедать, Кудасов согласился и, едва попробовав свежую уху, вытаращил от удивления глаза. Мастерство кока было выше всяких похвал, но для приготовления такого блюда одного мастерства недостаточно. В прозрачном бульоне плавали крупные куски рыбы, в которых легко можно угадать кого-то из семейства осетровых.
– Откуда такое чудо? – не удержался от вопроса граф.
– Поселенцы присылают, – улыбнулся комендант. – Баталёры жалуются, матросы на таких харчах вес набирать начали.
– Шутите? – отмахнулся Кудасов.
– Сами спросите, ваше сиятельство. У рядовых матросов сегодня на обед тоже уха, так что можем прямо сейчас на камбуз пройти, – ответил пожилой капитан третьего ранга, заметно обидевшись.
– Как, и мясо тоже с поверхности получаете? – удивлённо спросил граф.
– Я же говорю, поселенцы регулярно снабжают. И не просим. Сами везут.
– Погодите. Они же всем этим ещё и торгуют.
– Всё верно. И торгуют, и сами едят, и нас кормят, – кивнул комендант.
– Это сколько же они всего этого добывают?! – растерялся Кудасов.
– Много. Очень много, – решительно ответил комендант. – Но, по утверждению всё тех же поселенцев, после ухода отсюда корпорации и запрета на свободную охоту звери начали плодиться так, что им приходится контролировать популяцию.
– А что значит «запрет на свободную охоту»? – насторожился Кудасов.
– Местные охотятся только в специально отведённых под это дело местах. Вся остальная поверхность планеты объявлена заповедником.
– Так ведь зверь не дурак. В подобные места не пойдёт.
– А они приманку раскладывают. Соль, сено, овёс рассыпают. На кормёжку всё равно приходят.
– Понятно. В других местах стада не трогают, и копытные туда на гон и окот уходят, – кивнул граф, моментально сообразив, что к чему.
– Так и есть. А рыбы в местном океане вообще больше чем нужно, – добавил комендант.
– Как это?
– Я не биолог, но там что-то с естественным поддержанием популяции связано. Рыбе-то что главное? Чтобы корма было много. Тогда и косяки большие будут. А местные её ловят такими сетями, что у меня в ячею кулак запросто проходит, – пояснил комендант, демонстрируя графу указанный предмет.
– Мелочь, значит, не берут, – улыбнулся Кудасов, доедая роскошную уху.
– Именно. А вообще у них тут всё очень мудро организовано. Они даже долгосрочных контрактов не заключают.
– А как же поставки?
– Поставки идут. Регулярно. Но купец прилетает только после сигнала от местных. Рыбу отлавливают, сортируют, потрошат и сразу морозят. И как только партия будет готова, вызывают купца. А самое главное, любую икряную рыбину обязательно отпускают. Берут, только если отдельный заказ на икру есть. И то ровно столько, сколько заказано.
– А купцы откуда? – между делом поинтересовался Кудасов.
– Так наши, имперские. Сунулись тут пару раз иностранцы, но их условия поселенцев не устроили. А как цену услышали, так вообще пятки салом смазали.
– Что, дорого?
– Недёшево. Но ведь они привыкли всё за гроши покупать, а тут им реальную цену назвали. Вот они и скривились.
– А наши, значит, не кривятся, – неверящим тоном протянул Кудасов.
– Кривятся, но берут. Да их тут всего трое регулярно бывает. В имперские рестораны деликатесы поставляют.
– Выходит, вся эта роскошь в свободную продажу не идёт? – спросил граф, быстро проигрывая в голове ситуацию.
– Нет. Местные продукты особым деликатесом считаются. Ну и стоят соответственно. Да и не хватит местных поставок на свободную торговлю. Сами понимаете, не может одна планета весь обитаемый мир прокормить. Даже империю не сможет, – вздохнул комендант.
– Что-то не так? – спросил Кудасов, чутко отреагировав на изменение в его настроении.
– Да как вам сказать, ваше сиятельство. Я тут о девчонках своих думаю. Они у меня на Новом Орле живут. Сами знаете, индустриальный центр. Заводы, фабрики, комбинаты. А живой травинки и не увидишь. Девчонки – словно немочь бледная. Я тут деликатесами объедаюсь, а они привозными продуктами перебиваются. И сюда их выписать нельзя. Я ж на службе.
– Сколько дочкам? – задумчиво спросил граф.
– Двенадцать и десять, – снова вздохнул комендант.
– Есть у меня одна идея. Да только не знаю, смогут ли твои девочки в местном климате жить.
– Не просто выживут, а ещё и окрепнут, – решительно ответил офицер.
– Тебе до пенсии сколько осталось?
– Два месяца, – грустно улыбнулся комендант. – А потом придётся обратно в тот индустриальный кошмар возвращаться.
– А жена переехать согласится?
– Бегом побежит. Мы ведь с ней уже это обсуждали. Да только не с моей зарплатой о большом переезде мечтать.
– А ведь девочкам ещё и учиться надо, – поставил Кудасов очередную ловушку.
– Так на планете уже год как нормальная школа работает. Наши ветераны филиал кадетского училища открыли, – усмехнулся комендант.
– Как это? – не понял граф.
– Математика, физика, химия, геометрия, история, биология, литература. В старших классах звёздная навигация. Физическая подготовка, стрельба, рукопашный бой. В общем, полный курс кадетского училища. А самое интересное, что малыши им просто в рот заглядывают, – улыбнулся комендант, перечислив почти все предметы, преподаваемые в местной школе.
– И с этим багажом подростки попадают в наши же учебные заведения, – кивнул Кудасов, уловив смысл такого обучения.
– Вот именно.
– А с учётом того, что имперские ветераны имеют право на льготное обучение своих детей, их берут. Хоть зубами и скрипят, – добавил граф, отлично зная образ мышления чиновников.
– Попробовали бы не взять, – буркнул комендант, моментально ощетинившись.
– Это да. С нашими ветеранами шутки плохи, – усмехнулся Кудасов. – Да и не много таких льготников на круг выходит.
– А ведь мы таким образом лучший генофонд империи теряем, – неожиданно сказал комендант.
– В каком смысле? – не понял граф.
– В прямом. Практически весь рядовой и сержантский состав в холостяках ходит. Да и многие офицеры тоже. Хорошо, если все они после отставки семьями обзаводятся. Вот и считайте, – развёл руками офицер.
– А ведь ты об этом уже не первый день думаешь, – внимательно посмотрев на него, протянул Кудасов. – С чего вдруг?
– Был у меня один случай, – вздохнул комендант. – Я тогда ещё лейтенантом был. Во время очередного столкновения с пиратами мичман молоденький ранение тяжёлое получил. А пока суд да дело, бой закончили, пока тела рассортировали, он в кому впал. Для медицинского танка уже поздно было. Точнее, сунуть-то его туда сунули, но через сутки автодиагност сигнал выдал, что всё. Не выжил. Мальчишка ещё совсем. Я-то не особо взрослым был, да и то, на него глядя, никак не мог отделаться от впечатления, что подростка вижу. В общем, мы всё равно на базу возвращались, так что командир принял решение передать тело родителям. И выпало мне, как самому молодому, это самое тело до самого дома сопровождать. Никогда не забуду, как отец его перед гробом на колени упал и тихо так, еле слышно говорить начал. А мать стоит рядом со мной. Глаза сухие, и устало так, безжизненно говорит, мол, пираты не только сына, они всю её семью убили. Я отвечаю, что жизнь продолжается. Что ради остальных детей жить надо. А она посмотрела на меня и отвечает, мол, нет больше детей. Мальчишка единственным сыном был. Но самое страшное, что род этот триста лет продержался. Все катаклизмы люди пережили. Войну, большой исход со старой Терры, пиратские нападения. Всё. А теперь род прервался. Мальчишка-то детей не оставил. А отец его этого не переживёт. Я потом специально запрос делал. Мать как в воду смотрела. Сына похоронили, а через год и отца не стало. Ну и она после похорон на сороковой день преставилась. Вот такая история. Древнего рода в течение двух лет не стало.