– Кажется, я начинаю понимать. Точно. Это как в пчелином улье или в муравейнике. Есть рабочие пчёлы и есть муравьи солдаты. А есть матка, задача которой откладывать яйца. Постоянно.
– Грубо, но вполне соответствует, – кивнул техножрец.
В этот момент оторвавшийся от научных изысканий Мишель вскочил на ноги и, проделав между столами несколько танцевальных па, радостно потёр руки.
– Нет, я всё-таки действительно гений, – безапелляционно заявил он, победно глядя на ксеноса и приятеля.
– О как?! А не слишком громко? – съязвил Влад.
– Хамло армейское. Понимал бы чего, – отмахнулся Мишель.
– Так просвети, сделай милость, – не остался в долгу Влад.
– Я был прав, когда говорил, что у нашего гостя под панцирем нет нервов.
– Как это? – растерялся Влад. – А как же нервные импульсы двигательного аппарата?
– Я про кожные нервные окончания, неуч, – отмахнулся Мишель. – Их кожа – это изначальная защита всех важных органов тела от внешнего воздействия. И если мы реагируем на любое воздействие попыткой уклониться или каким-то образом защитить себя, то они попросту атакуют в ответ.
– И с чего ты это взял?
– Повторяю ещё раз. Это видно из строения их тела. Долго объяснять, но каждое строение имеет вполне определённый набор защитных функций. Верховный, ведь я правильно говорю? Исторически ваш организм действовал именно так?
– Мне трудно судить. Ведь моя жизнь протекала в совершенно иной среде, – растерянно развёл руками верховный.
– Ладно. Примем за рабочую гипотезу, – решительно ответил Мишель. – А теперь главная новость. Этот панцирь действительно проще срезать, чем пытаться избавиться от него каким-либо другим способом. Операция очень не простая, но вполне возможная. Между панцирем и вторым слоем эпидермиса есть странная прослойка в четыре микрона толщиной. Вполне достаточно, чтобы срезать его лазерным скальпелем.
– Погоди. Скальпель может действовать только в строго прямом направлении, а у этого панциря выгнутая конфигурация. И как ты собираешься его срезать? – попытался остановить трудовой энтузиазм приятеля Влад. – А главное, чем ты собираешься залечивать ожоги после операции?
– А вот с этим мне ещё предстоит разобраться, – вздохнув, нехотя ответил врач.
Устроив после отбития очередной атаки разбор полётов, Ефимов продемонстрировал собравшимся пилотам истребителей видеозапись боя и, отключив монитор, громко спросил:
– Итак, господа офицеры. Какие будут мысли по поводу увиденного?
– Их штурмовики вооружены каким-то странным оружием. На первый взгляд, это ракеты малого радиуса действия, но, судя по вспышкам взрывов, это не совсем так, – подал голос один из молодых лейтенантов.
– Они плохо переносят перегрузки на больших скоростях, – добавил рыжий крепыш, не поднимаясь с места.
– Вы это выяснили на собственном опыте, лейтенант. Во всяком случае, насколько я могу судить по этой записи, – усмехнулся Ефимов, с интересом разглядывая молодого нахала.
– Так точно, ваше превосходительство. Стоило только загнать парочку из них на виражи, как они стали отставать и лупить в белый свет как в копеечку, – не растерялся рыжий. – А главное, они на виражах сбрасывают скорость. Не знаю, с чем это связано, но это точно.
– Важное наблюдение, – помолчав, кивнул контр-адмирал. – Но далеко не все здесь летают так, как летаете вы.
– Тем хуже для них, – равнодушно пожал плечами рыжий.
– Лейтенант, вы говорите о своих сослуживцах, – осадил его Ефимов.
– Знаю, ваше превосходительство. Но я не виноват, что они не умеют летать, – поднявшись, ответил лейтенант, принимая подобие уставной стойки.
В зале поднялся лёгкий шум, быстро сошедший на нет, когда рыжий наглец обернулся, высматривая несогласных. Понимая, что парень прав, Ефимов откашлялся и, дождавшись тишины, сказал:
– То, что ты, сынок, не летаешь, а мечешься, как психованный сперматозоид в заднице, ещё не даёт тебе права называть всех остальных неучами.
– При всём уважении, ваше сиятельство, но каково максимально сбитое число штурмовиков у любого из них? – упрямо набычился рыжий.
– Три, – коротко ответил Ефимов, уже понимая, к чему клонит лейтенант.
– А у меня семь. И кто после этого сперматозоид? – белозубо усмехнулся рыжий.
– Хорошо. Зайдём с другой стороны, – сдержав улыбку, ответил Ефимов. – Зачем тебе все эти хаотические перемещения с первых секунд вылета?
– Тестирую все системы в режиме перегрузки. Ведь сразу после выхода у меня ещё есть возможность вернуться и устранить неисправность. В бою такой возможности уже не будет.
– А то, что пилотируя корабль таким образом, ты уменьшаешь его ресурс и расходуешь топливо больше необходимого, тебя не интересует?
– Если меня собьют, всё это вообще потеряет смысл. Не будет ни корабля, ни пилота, – упрямо набычился рыжий.
– Кто тебя учил так летать?
– Сам начал. Ещё в эскадрилье истребителей. За то и списали, – нехотя признался пилот.
– Погоди, сынок. Это ты летал с разведчиками? – что-то припомнив, спросил Ефимов.
– Так точно, ваше превосходительство.
– А к ним перевестись не пробовал?
– Отказали. Сказали, что они летают скрытно, а я своими виражами с ходу все радары соберу, – ответил рыжий, опустив голову.
– Понятно. Выходит, тебе прямая дорога в истребители, – помолчав, кивнул Ефимов.
– Так они же списали.
– Ничего. Перепишут, – отмахнулся контр-адмирал. – Сегодня получишь приказ о переводе на мой флагман. В команду истребителей. Не кривись, каперанг, – добавил он, поворачиваясь к Егорову. – В экспедиционном флоте этот парень с ума от скуки сойдёт. А меня вечно пытаются в какую-нибудь задницу засунуть, надеясь, что я себе там шею сверну. Вот пусть со мной и влипает в неприятности. Как, лейтенант, согласен?
– Мне всё равно, где летать, ваше превосходительство. Хоть в объёме, хоть в заднице. Главное летать, – гаркнул молодой нахал, бесшабашно улыбнувшись.
– Ну, будем считать это согласием, – рассмеялся в ответ Ефимов. – А все остальные имейте в виду то, что этот наглец сказал в самом начале. Иные не выдерживают перегрузок. Значит, из этого и нужно исходить в следующем бою. Вопросы?
– Никак нет! – гаркнуло в ответ два десятка лужёных глоток.
– Доведите эту информацию до своих ведомых. И ещё. С этого дня, сразу после вылета, вся эскадрилья должна проделывать фигуры высшего пилотажа для проверки состояния узлов и агрегатов при перегрузках. И плевать на топливо и ресурс. Не на параде. Это всё. Разойдись!
Офицеры быстро покинули конференц-зал, радуясь, что настырному контр-адмиралу пришлось отвлечься на рыжего пилота, которого он жестом оставил на месте. Все они отлично знали, что рыжий Васька лучший в их деле, но из-за своего характера вечно огребает взыскания полной горстью. В любом случае матерщиннику Ефимову нашлось, чем заняться, значит, и у них появилось свободное время, чтобы немного расслабиться.
В это время сам объект офицерских размышлений, дождавшись, когда закроется дверь, повернулся к пилоту и, с задумчивой усмешкой оглядев его с головы до ног, спросил:
– А теперь, сынок, без дешёвых понтов и рисовки. Зачем тебе все эти прыжки, если ты и так отлично знаешь, что машина в порядке?
– На Оливере-три, когда нас отправили гонять пиратов, во время попытки захвата планеты, нас обстреляли в момент, когда истребители только отошли от шлюза. Погибла почти вся эскадрилья. С тех пор я летаю только так. Отделение, манёвр, выход на нужное направление и сразу вираж в трёх плоскостях, – помолчав, очень тихо ответил пилот.
– Выжить хочешь? – спросил Ефимов с непонятной интонацией.
– А кто не хочет? – тут же ощетинился пилот.
– Так я не в укор, – кивнув, вздохнул контр-адмирал. – Сам жить хочу. Но почему ты не стал рассказывать это всё сразу? Сам выживешь, а остальные пусть как хотят?
– Я пытался, – угрюмо буркнул пилот, моментально вспыхнув. – А они, вместо того чтобы слушать, на смех меня подняли. И это уже не в первый раз. Поэтому я больше с советами не лезу. Дураки на своих ошибках учатся.
– Если их переживают, – снова кивнул Ефимов. – Что ещё по минувшему бою можешь сказать?
– Судя по тому, что я успел заметить, система наведения у их ракет завязана на металл. И чем больше рядом с тобой металла, тем больше вероятность, что ракета уйдёт в сторону.
– Поэтому ты за корабль крокодилов ушёл?
– Да. Они щитом прикрылись, а у меня из защиты только броня. Да и с манёвром я не успевал. Пришлось выкручиваться.
– Понятно. Что ещё?
– Из-за невосприятия перегрузок у них слабые манёвры уклонения. Медленно уходят. Но корпуса самих штурмовиков необычные. Наши пушки их еле пробивают. А частью заряды плазмы вообще уходят в сторону.
– Рикошет? – удивился Ефимов.
– Скорее соскальзывание, – подумав, ответил пилот. – Такое впечатление, что плазма не прожигает их броню, а, ударившись, уходит в сторону, скользя по изогнутой поверхности. Цели достигают только те выстрелы, которые попали строго перпендикулярно борту корабля.
– Как такое может быть? – задумчиво произнёс Ефимов, пройдясь по залу. – Температура плазменного заряда позволяет ему прожигать любое препятствие от обычного металла до керамлитового покрытия орбитальных крепостей.
– Я не учёный. Говорю то, что видел сам, – пожал плечами пилот. – Думаю, это из-за внешнего покрытия обшивки их кораблей.
– Значит, пора потрясти за шиворот наших умников, – резюмировал контр-адмирал.
– Так ведь для этого ещё нужно им собранные обломки перекинуть, – удивился пилот. – Пока довезём, пока они разберутся, пока объяснят, что это такое и как с ним бороться… В общем, времени уйдёт вагон. А до того момента мы так и будем пилотов терять.
– Ты можешь предложить что-то другое?
– Даже не знаю, – задумчиво протянул пилот. – Может, попробовать перекинуть часть обломков нашим соседям?
– Идея неплохая. Но нам неизвестны их возможности. Хотя кто нам мешает просто поделиться трофеями, а потом сравнить полученные результаты. Что ж, пожалуй, так и поступим, – решительно подвёл итог Ефимов.