– Нет. Делайте, как решили, – тут же ответил верховный.
Удовлетворённо кивнув, врач принялся готовить нужное оборудование. Ещё через час, осторожно переложив верховного на операционный стол, он принёс какое-то питьё в металлической кружке и, протянув её верховному, сказал:
– Пейте. Это поможет вам перенести операцию.
Привыкший к тому, что в его реальности операции проводятся без искусственной анестезии, верховный покорно выпил отвар. Говорить врачу о том, что при проведении операции техножрецы просто отключают у пациента в мозгу центры, отвечающие за восприятие боли и удовольствия, причём делая это ментально, он не стал.
Выждав несколько минут, врач задумчиво посмотрел на монитор сканирующего компьютера и, задумчиво кивнув каким-то своим мыслям, включил автохирурга. Длинный манипулятор плавно опустился, и тонкий луч лазера с едва слышным шипением вонзился в край панциря. Несмотря на постоянно подающийся слабой струёй жидкий кислород для охлаждения места разреза, очень скоро верховный почувствовал жжение.
Ещё через несколько минут боль стала почти невыносимой. Но увидев, что лазер делает своё дело, техножрец только крепче сжал клыки. Да, он не был воином, но был ксеносом, а значит, не мог, не имел права показать кому-то свою боль. Больше того, заметив, что стоящий в углу разведчик очень внимательно следит за ходом операции, верховный решил, что более удачного момента для передачи подготовленной информации не будет.
Сосредоточившись, техножрец направил на закрытое сознание разведчика узкий луч своей мысли. Удивлённо оглянувшись на врача, разведчик настороженно посмотрел на верховного и, решившись, ответил…
Техножрецу понадобилась вся сила духа, чтобы убедить человека принять единственно правильное решение, и ксенос приготовился к тяжёлому процессу передачи, когда вдруг его упорядоченные размышления пронзила острая, как абордажная сабля, мысль. Этот человек считал ксеносов врагами, но при этом готов был пойти на риск ради сохранения хрупкого мира между расами.
Ко всем прочим бедам на верховного вдруг нахлынули картины предвидения. Это была короткая, словно вспышка, эмоция, но техножрец вдруг понял, что именно этот человек сумеет спасти все обитаемые миры от страшной катастрофы. Горло верховного сжал судорожный спазм, а слёзные железы вдруг начали усиленно работать. Третье веко на глазу ксеноса чуть шевельнулось, и вертикальный, чёрный, как антрацит, зрачок неожиданно влажно блеснул. Из состояния каменной неподвижности верховного вывел осторожный зов разведчика:
– Верховный, я готов. Начинайте.
– Забудьте на время обо всём. Все ваши беды и трудности оставьте за пределами этой пещеры. Здесь и сейчас есть только вы и я. Эти знания позволят вам стать одним из тех, к кому будут прислушиваться даже ваши правители. А теперь очистите свой разум. Начнём.
Окунувшись в боль, техножрец призвал на помощь все свои знания и силы. Сузив поток мыслей до толщины того самого луча, который в данную секунду резал его панцирь, верховный усилием воли направил его в мозг разведчика. Теперь человеку предстояло самое сложное: разбудить едва проснувшиеся участки мозга, отвечающие за способности к мыслеречи, активировать их и зафиксировать в максимально функциональном режиме. Только после этого в память человека можно ввести знания о своей расе.
В том, что разведчик сможет перенести эту операцию без ущерба для сознания, он не сомневался. Мозг этого человека был достаточно гибок и тренирован, а общее состояние здоровья оказалось просто отличным. Осторожно касаясь определённых участков мозга человека в строго определённом порядке, техножрец активировал эмпатическое восприятие до максимума и, оценив будущий потенциал, обрадовался.
Его выбор оказался правильным. Путём недолгих тренировок разведчик легко мог поставить себя в один ряд с самыми опытными в мыслеречи техножрецами. Проверив свою работу и убедившись, что всё сделано правильно, верховный внедрил в участок, отвечающий за память, информационный пакет и, осторожно отпустив сознание разведчика, отступил. Дело было сделано.
Теперь оставалось только дождаться, когда тело и мозг человека вернутся в состояние привычного равновесия, и внедрённая информация будет усвоена. Быстро сопоставив информацию о состоянии мозга и физическом состоянии тела разведчика, верховный пришёл к выводу, что для полного усвоения информации потребуется не больше пяти-семи стандартных суток. Да, все эти дни у человека будет болеть голова, а общее состояние будет такое, словно он пешком прогулялся за борт космического корабля, при этом забыв надеть скафандр, но все эти мелочи скоро забудутся.
Внимательно посмотрев на отключившегося разведчика, техножрец убедился, что с ним всё в порядке, и только тут неожиданно понял, что боль от разреза куда-то отступила, а сам он едва балансирует на грани сна и бодрствования. «Анестезия», – догадался техножрец, почти проваливаясь в забытье. Последнее, что успел запомнить верховный, было улыбающееся лицо врача, который с довольным видом демонстрировал ему отсечённый кусок панциря.
«Получилось», – мелькнула мысль, и техножреца одолел долгий, глубокий сон.
Очнулся Влад разом, словно вынырнув из глубины. Все органы чувств работали, но как-то странно, как будто в усиленном режиме. Звуки стали громче, краски ярче, а тактильные ощущения острее. Медленно обведя взглядом комнату, разведчик попытался сообразить, где находится. Судя по знакомым стенам и мебели, он очнулся в своём доме. Но почему тогда было так тихо?
На улице не шумели проезжающие машины, не перекрикивались соседки и не визжали барахтающиеся в снегу дети. Даже собаки, которых в посёлке было немного, не лаяли. Всё словно замерло в ожидании какой-то беды. Медленно поднявшись, Влад покачнулся, но устоял, ухватившись протезом за спинку кровати. Голова закружилась, а в правом, родном глазу потемнело. Преодолев приступ слабости, разведчик выпрямился и, собравшись с силами, отправился умываться.
Болезнь болезнью, но это не повод забывать о личной гигиене. Кроме того, холодная, точнее ледяная вода должна была заставить его очнуться и прийти в себя. Приведя себя в порядок, Влад вернулся в комнату и, оглядевшись, убедился, что в его отсутствие здесь регулярно кто-то хозяйничает. Вот и сейчас в доме ясно ощущался запах свежевымытых досок.
Поставив чайник на плиту, разведчик присел к столу и, заглянув в плетённую из прутьев хлебницу, накрытую полотенцем, улыбнулся.
«Утренняя выпечка от Дженни, это ли не дар богов?» – подумал он, ухватил ближайшую булочку и с наслаждением впился в неё зубами, одновременно пытаясь вспомнить всё, что с ним произошло.
Но именно в этот момент Влада вдруг посетило странное ощущение. Его как будто не пускали туда, где хранились воспоминания об этих событиях. Едва не подавившись булочкой, разведчик замер, пытаясь понять, как это может быть. Ведь он точно знал, что там, в лаборатории что-то произошло. Что-то важное. И это не только попытка Мишеля срезать с ксеноса кусок панциря.
Но чем больше разведчик напрягал память, тем сильнее было ощущение сопротивления. Закончилось всё так, как и должно было. Голова у него снова разболелась, а вместе с болью появилась и слабость. С трудом допив чай и дожевав ставшую вдруг безвкусной булочку, он поплёлся в спальню. Выходить на улицу в таком состоянии было очередным изощрённым способом самоубийства. К тому же делать в лаборатории ему было совершенно нечего.
С нуждами пациента Мишель отлично справлялся и сам. В крайнем случае он всегда мог вызвать на помощь кого-то из новеньких ветеранов, прибывших на поселение. Забравшись под одеяло, Влад устроился поудобнее, закинул руки за голову и принялся размышлять. В лаборатории произошло нечто странное, и сомнению это не подлежало. Оставалось только понять, что именно.
Самое интересное, что все события до того момента, когда врач уложил ксеноса на операционный стол, разведчик помнил четко. Потом мелькание каких-то образов – и провал. Значит, нужно шаг за шагом восстанавливать в памяти все произошедшие события. Но что делал в это время Мишель? На этот вопрос ответ появился сразу. Словно в режиме нон-стоп перед внутренним взором Влада начали мелькать картинки.
Вот Мишель склонился над операционным столом, протягивая ксеносу кружку с каким-то питьём. Вот он всматривается в монитор, чего-то выжидая. А вот, введя нужные данные, он неотрывно следит за каждым движением лазерного скальпеля. Но что в этот момент делал он сам? Едва только этот вопрос прозвучал в мозгу разведчика, как голову снова пронзил спазм боли.
– Похоже, зря я поверил этому зверю, – проворчал Влад, сжимая виски руками.
Стоп. А откуда это взялось? Новая мысль заставила разведчика забыть о боли. Это была ниточка, за которую можно размотать странный клубок воспоминаний. Снова расслабившись, Влад принялся прокручивать в памяти всё, что хоть как-то было связано с доверием ксеносу. Очень скоро на поверхность всплыло воспоминание о том, что техножрец очень просил его поверить ему. Но о чём именно шла речь?
Снова куча вопросов и ни одного ответа. Создавалось впечатление, что кто-то выдаёт ему нужную информацию. Но очень дозированно. Крошечными кусочками. Но кто? А главное – почему? Говорить на эту тему с Мишелем было бесполезно. Врач и головы не поднимал от компьютера, проводя операцию. Выходит, надо поговорить с тем, кто имел к возникшей проблеме непосредственное отношение. С верховным техножрецом.
Но как добраться до лаборатории? Впрочем, можно договориться с всё той же вездесущей Санни. Девчонка с удовольствием сбежит от скучных домашних дел, чтобы от души поноситься на снегоходе по дорогам. Но где сама Санни? Опять вопрос. Хотя кто-то же приносит сюда еду и прибирает дом. Значит, остаётся только дождаться первую же живую душу и просто передать свою просьбу в дом Дженни.
О том, с какой скоростью на планете разносятся новости – даже между посёлками, не говоря уже о внутрипоселковых делах, – он и не вспоминал. Это было очередным чудом планетарного масштаба, в котором разведчик так и не сумел разобраться. Словно в ответ на его мысли входная дверь хлопнула, и в сенях зазвучали чьи-то шаги.