В 1823 году американцы прорыли канал, соединяющий реку Гудзон и озеро Шамплейн, в 1825 г. был построен канал между Гудзоном и Эри. Из-за последнего через два года после окончания войны в правительстве произошел громкий скандал — президент Мэдисон отказал в федеральном финансировании проекту, однако избранный губернатором штата Нью-Йорк Дэвид Клинтон решил выделить на строительство деньги штата. Копали канал довольно долго, семь лет, но в результате город Нью-Йорк получил связь с районом Великих Озер. Быстро завоевавший популярность канал Эри сделал Нью-Йорк главным портом восточного побережья, оттеснив Бостон, Балтимор и Филадельфию. Когда жители внутренних районов выражали бурную радость по поводу того, что теперь могут получать свежие атлантические устрицы всего через три дня после того, как их выловили, журналист из Батавии напомнил им, «…что Провидение создало океан, а Дэвид Клинтон спроектировал канал Эри». Про устрицы, конечно, не более чем шутка, но все же именно каналы Эри и Шамплейн позволили американцам отказаться от использования реки Святого Лаврентия. Теперь они имели свой, ни от кого не зависимый водный путь вглубь континента.
Неудача с Канадой определила и дальнейшее направление американской экспансии — на запад и юг. В 1816 году на месте бывшей Конфедерации Текумсе были образованы новые штаты Иллинойс и Индиана. Через год появились еще два — Миссисипи и Алабама. В 1817 году генерал Джексон вторгся во Флориду, захватив Сен-Марк и Пенсаколу. В этом последнем городе приказал повесить двух британских подданных, которые, якобы, подстрекали индейцев к мятежу против США. Такие действия бравого генерала чуть не спровоцировали новую войну с Англией. Напуганное правительство Мэдисона приказало американским войскам срочно освободить захваченные районы, но вслед за тем начало переговоры с Испанией о приобретении этой области. Объяснения были крайне просты — мол, сюда бегут немирные индейцы, рабы, преступники, кроме того эти места облюбовали пираты. Используя метод кнута и пряника, янки смогли выкупить северо-западную часть Флориды за 5,5 миллионов долларов. 22 февраля 1819 года было заключено соглашение с Испанией о том, что ее войска, администрация и поселенцы должны покинуть эту территорию до 10 июля 1821 года. Позже эти округа вошли в штат Алабама.
Что же все-таки получили США от войны 1812–1815 годов? Как мы уже говорили, главные приобретения были не материального, а морального свойства, но иногда они не менее важны, нежели территории. Наконец-то американцы почувствовали себя единой нацией. Результатом «Нулевой войны» стало обретение национальных символов: гимн «Звездно-полосатый флаг», узнаваемый персонаж Uncle Sam, сильно смахивающий на протестантского проповедника, идиома «In god we trust», наконец, после некоторых корректив, история этой войны получила героический ореол. Мы, родившиеся в СССР, прекрасно помним, что точно также у нас была облагорожена Гражданская война 1917– 1921 гг. Например, Днем Красной Армии стало 23 февраля 1918 года, когда под Псковом и Нарвой первые отряды Красной Гвардии потерпели поражение от немцев. Тем не менее, официальная пропаганда успешно внедрила в общественное сознание совершенно обратное. То же самое происходило и в США в начале XIX века. Казалось бы, что такого американские войска сделали в Балтиморе? Причем именно в форте Мак-Генри? Да ничего особенного. Скажем, на том же Норт Пойнте мерилендская милиция действовала куда более героически и эффективно. Тем не менее, форт Мак-Генри стал символом, а Норт Пойнт — нет. Победа Перри на озере Эри была сродни «борьбе за избушку лесника», и ее результаты были утрачены в сражении за форт Макино. Это не помешало американцам объявить мелкую стычку в забытом богом краю не чем-нибудь, а целым «вторым Трафальгаром». Победа Макдоно на озере Шамплейн также ничего не решала в судьбе Платтсбурга, но именно его успех всемерно пропагандировали.
Культивирование этих раздутых побед, а иногда и просто сказок, продолжалось довольно долгое время, причём, как ни странно, заложило вполне приемлемые традиции в армии и флоте США. Кстати, совершенно также, как и в Советской Армии — праздник 23 февраля.
Что касается Канады, то с 1815 по 1850 годы эта британская провинция переживала бурный промышленный рост. Объяснялось это очень просто — после окончания Наполеоновских войн из армии было сокращено не менее 200 тысяч солдат и матросов. Сама метрополия была разорена, работы там не было. Но Канада волею случая и Континентальной блокады стала главным сырьевым придатком Великобритании. В 1815 г. в Канаду выехало всего 700 человек, в 1818 г. — уже 15 тысяч, в 1832 г. — 66 тысяч, а в 1866 г. — целых 106 тысяч человек. В целом, за период с 1815 по 1850 гг. в Канаду эмигрировало до миллиона человек из разных стран Европы. По реке Святого Лаврентия и далее через океан в Англию поставлялись лес, пшеница, которая в эти годы просто вытеснила американскую, железо, пенька, поташ, смола, уголь, рыба, продукты животноводства и птицеводства. Еще век назад французские просветители, имея в виду Канаду, вопрошали: «Зачем нам нужен этот кусок льда за океаном?». Как оказалось, если приложить руки и голову, то «кусок льда» может дать золото, много золота, причем в самом прямом смысле. В 1857 году в Британской Колумбии были найдены золотые россыпи, что послужило началом самой масштабной «золотой лихорадки» века.
Но что же Британия? Это может показаться странным, однако Туманный Альбион эту войну почти не заметил. Да он и вел ее спустя рукава, даже Вашингтон сожгли больше по инициативе местного командования, нежели в силу какого-то стратегического плана. На Англию гораздо большее влияние оказывало противостояние с Францией, длившееся с 1793 по 1815 годы. Чем британцы сполна воспользовались, так это завоеванием рынков в Центральной и Южной Америке, благо момент был очень подходящий. В 1811 году от власти Испании избавились Венесуэла и Новая Гранада. Вскоре восстания произошли в Аргентине, Чили и Мексике. Все эти страны отвергали протекционистские законы Испании, и требовали торговых отношений, основанных на принципах свободного рынка. Еще в 1807 году американцы имели неплохие шансы занять место главного торгового партнера в Центральной и Южной Америке, но сначала эмбарго 1808–1810 годов, а потом и «Нулевая война» не дали янки завоевать место под солнцем. Американцев просто выдавили из Латинской Америки и восстанавливать свое положение в этом регионе США пришлось чуть ли не полстолетия.
Англичане же, игравшие не последнее место в борьбе за Испанию, смогли 5 июля 1814 года заключить с королем Фердинандом IV торговый договор, в котором прописывались их права наибольшего благоприятствования в коммерции с Испанией. Играя на одном поле с Фердинандом, британцы умудрились стать спонсорами и идейными вдохновителями всех латиноамериканских революций 1816–1821 годов. Базой подготовки цепи «оранжевых революций» стали Ямайка и Барбадос. Именно оттуда, к примеру, Симон Боливар сначала отплыл на Гаити, где набрал солдат-наемников, а потом отправился к устью реки Ориноко. Так начинался новый этап латиноамериканских революций. Весь этот период британцы снабжали повстанцев деньгами и оружием, причем под гарантии будущих торговых преференций. Американцы же все это время деланно возмущались, втайне мечтая быть сейчас на месте Англии, и с тоской наблюдая, как уплывает прямо из-под носа богатый рынок.
Как же повлияла «Нулевая война» на военно-морское дело? Ответ будет, наверное, неожиданным — почти никак. Но это звучит парадоксально только на первый взгляд.
Причина первая. Масштаб морских сражений англо-американской войны был просто несопоставим с противостоянием на море Англии и Франции с период 1793–1815 гг. Гораздо больше лордов Адмиралтейства интересовало, чтобы французский флот более не возрождался. По соглашению от 30 мая 1814 года французы уничтожали 9 линейных кораблей, находящихся в строю, и 17 кораблей на стапелях. Кроме того, были уничтожены все корабли, строящиеся в Венеции, Генуе и Антверпене. Всего французы лишились 37 линейных кораблей. «Марин Франсез» был ограничен 15 линейными кораблями и 20 фрегатами, британцы более не хотели испытывать судьбу в морском поединке с Францией.
Что касается США, Их Лордства всерьез считали, что количество американских фрегатов не столь важно — будет их четыре, или, не дай бог, восемь, это все равно гораздо меньше, чем штат Роял Неви даже в мирное время. И они ведь были правы! Флот США в период с 1815 по 1860 годы разрывался между двумя тенденциями — экономией бюджета и обеспечением обороноспособности. В результате в 1820-х было введено в строй всего два «хамфрисовских» фрегата («Потомак» и «Брендивайн»), в 1830-е — один («Коламбиа»), в 1840-е — четыре («Реритан», «Саванна», «Камберленд», «Сент-Лоуренс»). Апофеозом развития идеи супер-фрегата стал срезанный американский линкор «Индепенденс», который имел максимальную скорость хода до 15 узлов, и при этом нес пятьдесят четыре 32-фунтовых пушки и карронады. Англичане же построили по американским лекалам только один корабль — фрегат «Президент», о чем будет речь далее.
Причина вторая. После окончания Наполеоновских войн ушло в прошлое и противостояние больших флотов. Главными врагами морских держав стали морские пираты, работорговцы и флоты мелких государств.
Соответственно, на повестку дня вышла потребность в совершенно иных кораблях, которые вряд ли сошлись бы между собой в линейном бою. Теперь они должны были нести функции охраны колоний, борьбы с пиратами и каперами, нарушения чужой торговли. Естественно, некоторое количество линейных кораблей с большим количеством пушек, оставляли себе все страны, на случай необходимости в генеральном сражении. Если нельзя соревноваться на море с Англией, то с какой-нибудь Данией или Турцией такой вариант не исключен. Однако остальная часть корабельного состава должна была выполнять совершенно другие задачи. Так появились 50-пушечные фрегаты с 24- или 32-фунтовыми пушками. Здесь просматривается развитие идей Хамфриса, и это действительно