25Фольга
Когда Холлис подошла, Милгрим сдавал куртку японке в камере хранения.
– Я закончила, – сказала Холлис. – Можем ехать, если вы готовы.
Милгрим взял ее за руку и повел прочь от камеры хранения.
– Что-то случилось?
– Мой телефон, – сказал Милгрим, выпуская ее руку. – Они нас через него слушают.
Шапочки из фольги, управление мыслями через пломбы в зубах.
– Кто «они»?
– Слейт. Бигенд ему не доверяет.
– Я тоже.
Теперь, после упоминания о Слейте, слова Милгрима уже не казались явным безумием. В том-то и беда со страной под названием Бигенд. В ней занимаются подобным, по крайней мере такие, как Слейт. А с другой стороны, Милгрим вполне может быть психом.
Или под кайфом. Что, если он сорвался? Вернулся к тому, от чего его лечили в Швейцарии? Где рассеянный тихоня, с которым ее познакомили в испанском ресторанчике? Он выглядел взвинченным, злым. Даже вспотел немного. Вообще-то, у него появилась индивидуальность, которой не было тогда. Именно ее отсутствие, внезапно поняла Холлис, делало его таким странным и одновременно безликим. Сейчас у него был встревоженный взгляд человека, сошедшего с поезда на незнакомом перроне. Только у Милгрима и перрон, и поезд были внутри. И все потому, что он кого-то увидел? Хотя, напомнила себе Холлис, не исключено, что она тоже его видела.
– Я его встретила, – сказала она. – Возможно.
– Где? – Милгрим отступил на шаг, пропуская к лестнице двух бодрых американских стариков.
На взгляд Холлис, они выглядели престарелыми глэм-металистами, переодетыми в бизнесменов, и говорили, кажется, о гольфе. Собирают ли они винтажную Шанель?
– В цоколе, – сказала она. – Нажала в лифте не ту кнопку. Тогда он спустился по лестнице. Наверное.
– Что вы сделали?
– Шагнула назад в лифт и поехала вверх. Больше его не видела. Но я была занята.
– Он здесь, – сказал Милгрим.
– Вы его видели?
– Сфотографировал. Памела просила снимок. Я бы показал, но уже вынул карточку из аппарата.
– Где он сейчас? – Она огляделась.
– Я видел, как он выходил, – взгляд в сторону дверей. – Хотя ему ничто не мешало вернуться.
– Я спросила Бигенда. Он ответил, что не отправлял никого за нами следить.
– Вы ему верите?
– Зависит от того, насколько ему это важно. Но у нас была неприятная история такого рода. Если он снова меня обманет и я это выясню, я все бросаю и ухожу. Ему это известно. – Она глянула Милгриму в глаза. – Вы не под кайфом?
– Нет.
– Вы как будто изменились. Мне стало за вас неспокойно.
– Я в ремиссии, – сказал Милгрим. – Я должен меняться. Будь я под кайфом, выглядел бы как обычно.
– Мне кажется, вы сердитесь.
– Не на вас.
– Вы раньше не сердились.
– Это было нельзя, – сказал Милгрим удивленно, как будто только что узнал о себе что-то новое. Он сглотнул. – Я хочу узнать, сообщает ли ему Слейт, где я. Думаю, что сообщает.
– Что Бигенд сказал про Слейта?
– Посоветовал быть осторожнее с «нео».
– Что это?
– Мой телефон. Марка. Теперь они обанкротились.
– Кто обанкротился?
– Компания, которая их выпускала. Слейту всегда известно, где я. Телефон ему сообщает. Но это я знал и раньше.
– Знали?
– Я думал, Бигенд ему поручил. Может, кстати, и так. Это не скрывалось.
– Думаете, он прослушивает вас через телефон?
– Он вчера велел мне оставить его в гостинице. На зарядке. Сказал, что должен его перепрограммировать, добавить или удалить приложение.
– Я думала, он в Нью-Йорке.
– Он программирует его на расстоянии.
– А сейчас он слушает?
– Телефон у меня в куртке. Там. – Милгрим указал на камеру хранения. – Мне не стоит его надолго оставлять.
– Что вы хотите сделать?
– Кто бронировал гостиницу? «Синий муравей»?
– Нет, я.
– По телефону?
– Через сайт гостиницы. Я никому не сказала, где мы будем жить. Что у вас за план?
– Вызовем такси. Вы сядете первой и скажете таксисту ехать к «Галери Лафайет». Слейт не услышит. Потом сяду я. Не упоминайте «Галери Лафайет» и гостиницу тоже. Затем я заблокирую GPS.
– Как?
– Я знаю способ. Уже испробовал его. Слейт решил, я в лифте.
– И что дальше?
– Я выйду у «Галери Лафайет», вы поедете дальше. Я разблокирую телефон и проверю, сумеет ли Фоли меня найти.
– Кто такой Фоли?
– Штаны цвета «фолиаж».
– Но если тут кто-нибудь есть и они поедут за нами в такси?
– Для этого нужно много людей. Если у них много людей, мы ничего поделать не сможем. Они и за вами будут следить. – Он пожал плечами. – Где мы остановились?
– Гостиница называется «Одеон». И улица тоже. И станция метро. Легко запомнить. Я заплатила за ваш номер с моей карточки. На восемь вечера у нас заказан столик в ресторане, недалеко от отеля. На мое имя.
– В ресторане?
– С Мередит и Джорджем. Я кое-что уже выяснила, но надеюсь, мы узнаем что-нибудь еще.
Милгрим сморгнул:
– Вы и меня приглашаете?
– Мы ведь работаем вместе, верно?
Он кивнул.
– Ресторан называется «Лез Эдитёр»[26]. Джордж сказал, его видно из окон гостиницы.
– В восемь, – сказал Милгрим. – Когда я заберу куртку, не забудьте, что в ней телефон. Слейт. Слушает. В такси сядете первой и скажете ехать к «Галери Лафайет».
– Почему туда?
– Большой магазин. Самое удобное место.
– Для чего?
– Чтобы уйти от слежки.
Они как раз подошли к камере хранения. Милгрим протянул квитанцию, девушка подала ему куртку и сумку. Холлис тоже протянула квитанцию, и девушка выкатила ее чемодан.
– Мерси, – сказала Холлис.
Милгрим надел куртку и уже шел к выходу.
26Россия-мать
– У вас есть бумажный носовой платок? – спросил Милгрим, когда такси свернуло направо, на улицу, в которой он узнал Рю-дю-Тампль. – У меня, кажется, насморк начинается, – добавил он для Слейта.
Холлис, сидевшая слева от него, за водителем, достала из сумки пачку носовых платков.
– Спасибо.
Милгрим достал три, вернул пачку, развернул один и разложил на коленях. Вытащил «нео». Показал ей, поворачивая разными сторонами, и от этого почувствовал себя фокусником, хотя еще не знал точно, в чем будет состоять фокус.
Такси свернуло влево, на другую улицу, которая поворачивала под острым углом. Милгрим представил, как Слейт следит за курсором на экране. Почему-то верилось с трудом, хотя Милгрим и знал, что Слейт занимается такими вещами постоянно. И если да, то Слейт отслеживает его на экране собственного «нео».
Милгрим положил телефон на бумажный носовой платок в ложбинке между коленями, развернул два других платка и принялся тщательно его протирать. Закончив, он вспомнил, как в перелете до Атланты от нечего делать снял заднюю крышку. Сейчас он снял ее снова, протер изнутри, и внешнюю сторону аккумулятора тоже. Затем аккуратно завернул телефон в первый платок и убрал в карман, а два другие смял и вытер ими ладони.
– Вы раньше бывали в Париже? – спросила Холлис.
Она сидела, держа на коленях сумку, в темной джинсовой куртке с поднятым воротником, привольно откинувшись на сиденье.
– Один раз, – сказал он, – когда закончил университет. Мы поехали вдвоем на месяц сразу после выпуска. Снимали квартиру.
– Вам понравилось?
– Хорошо быть в Париже с девушкой.
Она глянула в окно, словно вспоминая что-то, потом снова на него:
– Вы были влюблены?
– Нет.
– Но жили с ней?
– Да.
– Как так?
– Я был эмоционально закрыт. Не знал этого тогда. Мне потом объяснили, в Базеле. – Он вспомнил про Слейта, который теоретически их слушал. Указал на карман, в котором лежал завернутый «нео».
– Извините, – сказала Холлис.
– Пустяки.
Они повернули вправо, потом влево и за перекрестком, на котором Милгрим успел заметить указатель станции «Страсбур – Сен-Дени», влились в более плотный поток транспорта.
Несколько минут ехали в молчании. Потом он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и достал чехол Фарадея.
– Что это?
– Станция метро, – сказал Милгрим для Слейта и приложил палец к губам.
Холлис кивнула.
Милгрим убрал телефон в чехол и закрыл его.
– Блокирует радиосигналы. Как в лифте. Если Слейт слушал, то сейчас он нас не слышит. И не знает, где мы едем.
– Зачем это у вас?
– Слейт мне дал. Для паспорта. Он боится, что кто-нибудь прочтет микрочип.
– А это возможно?
– Для таких, как Слейт, да.
– И как эта штука работает?
– Там металлические нити. Когда я проверял ее, Слейт меня потерял. Думал, я в лифте.
– Но если все так просто, зачем он ее вам дал?
– Он настаивал, чтобы я ее взял. Думаю, он и правда волнуется из-за чипа. Потому что сам их перехватывал.
– Но он дал вам средство избежать слежки.
– Когда я прошлый раз убрал телефон в чехол, я впервые поступил наперекор Слейту. При нашем знакомстве я был нездоров. Слейт работал на Бигенда, и я делал все, что он скажет.
Холлис поглядела на него, потом кивнула:
– Понимаю.
– А Слейту нравилось, что его беспрекословно слушаются.
– Не удивляюсь.
– Ему не приходила мысль, что я решусь спрятать «нео» в чехол. Он наверняка гордился тем, что может рассчитывать на мое послушание.
– А что, если кто-нибудь следит за нами традиционным способом? Едет сзади на машине?
– Попросите таксиста высадить вас у метро. Вы знаете парижское метро?
– Более или менее.
– Если постараетесь, наверняка сумеете оторваться там от любой слежки.
– Мы приехали.
Милгрим увидел, что они на бульваре Османа. Таксист сигналил, чтобы подъехать к тротуару.
– Будьте осторожны, – сказала Холлис. – Если это тот человек, которого я видела в подвале, то он мне очень не понравился.
– В салоне у меня не возникло чувства, что он так уж хорош, – заметил Милгрим, проверяя, надежно ли держится на плече ремень сумки.