– Это единственная область легкой промышленности, не пораженная болезнью моды. И значительно более прибыльная. Но одновременно всё, что работает в моде, работает и в военных заказах.
– Ну уж наверняка не всё.
– Больше, чем вы думаете. Военные, если подумать, изобрели понятие бренда. Идею узнаваемой формы. На ней держится вся мировая индустрия моды. Однако люди, чью модель Милгрим сфотографировал и переснял в Южной Каролине, по всей видимости, перевербовали Слейта. И мы имеем, что имеем.
– Что именно?
– Потенциально опасную ситуацию, – твердо ответил он.
– Из-за того, что Слейт ваш личный айтишник?
– Из-за того, что они за люди. Я поручил еще более личному айтишнику приглядывать за Слейтом и за его системами, теми, про которые он мне говорил и про которые не говорил. Как я уже упоминал, мне это не впервой. Так что в нормальных обстоятельствах я бы не беспокоился, по крайней мере так. Но один из этих людей был здесь, в Лондоне. Он следил за вами и Милгримом в Париже при поддержке Слейта.
– Милгрим называл его Фоли.
– Надо полагать, что так называемый Фоли следил и за вами. Существует некоторое перекрытие между двумя группами, которые я упоминал. Настоящими элитными бойцами и магазинными ниндзя. Потенциально проблематичный сегмент на этой конкретной диаграмме Венна.
– Я видела его, – сказала Холлис. – Он спустился за мной в подвал здания, где я…
Она не договорила.
– Где вы встречались с Мередит Овертон. Я вчера попросил Милгрима изложить основное моей сотруднице. Его особенно выбила из колеи встреча с Раушем.
– Меня тоже, хотя Рауша, кажется, она напрягла еще больше. Он решил, вы его проверяете. Рауш на стороне Слейта?
– Вряд ли. Он не настолько быстро соображает. Вы узнали, кто моделирует «Габриэль Хаундс»?
– Нет. Но Мередит Овертон либо знает, либо считает, что может выяснить.
– И что, по-вашему, побудило бы ее либо сказать нам, либо выяснить и сказать нам?
– Она выпустила линию обуви. Предприятие лопнуло, и почти вся партия последнего сезона затерялась.
– Да. Мы сейчас смотрим данные по Овертон. Это была хорошая линия. Предвосхитила лучшие тенденции окрестностей Харадзюку.
– Мередит думает, партия на складе в Сиэтле. В Такоме. Где-то. И уверена, что «Синий муравей» мог бы ее отыскать. В таком случае Мередит сумеет юридически ее вернуть.
– И тогда?
– Тогда она продаст свои туфли через eBay. Как я понимаю, они с тех пор выросли в цене.
– Но главным образом ради стратегии перезапуска. Продажи на eBay привлекут кулхантеров, разожгут интерес.
– Она об этом не говорила.
– И не скажет. Ей нужны рычаги для нового финансирования. Чтобы либо перезапустить линию самой, либо продать теневым брендовикам.
– Кому-кому?
– Теневым брендовикам. Они находят бренды, иногда уже не существующие, с культовой визуализацией или живучим сюжетом, покупают их и начинают выпускать собственный денатурированный продукт под старой маркой. Думаю, имиджевая репутация уличных туфель Мередит оправдывает такую стратегию в интересно малом масштабе.
– Что-то такое вы планируете с «Габриэль Хаундс»?
– Меня больше интересует, что они создали новую эксклюзивность. Куда радикальнее линии «Бёрберри», которую можно купить только в одном конкретном токийском аутлете, но не здесь и не через интернет. Добрая старая географическая эксклюзивность. «Габриэль Хаундс» – нечто иное. Призрачное. Что рассказала вам Овертон?
Холлис вспомнила, как Аджай вонзил лезвие в основание фигурки синего муравья. Тогда, в номере.
– Она знала человека, в колледже моды или около, у которого был знакомый в Чикаго. И считает, что этот знакомый – модельер «Габриэль Хаундс».
– Вы полагаете, она не знает точнее?
– Возможно, не знает. Она сказала, что получает рассылку о забросках «хаундсов».
– Мы предполагали, что существует рассылка. Приложили довольно много усилий, чтобы ее найти. Не нашли.
Холлис взяла с ближайшей полки каталог образцов. Он оказался неожиданно тяжелым, в простой обложке бурого картона, с номером, написанным черным фломастером. Внутри – толстые куски синтетической ткани, странно маслянистые на ощупь, словно образцы шкуры для механических китов.
– Что это?
– Из этого делают «Зодиаки», – ответил Бигенд. – Надувные лодки.
Холлис поставила каталог на полку и решила, что если и заговорит когда-нибудь про «жучка» в статуэтке, то не сейчас.
– Сам Фоли, возможно, и не очень опасен, хотя мы точно не знаем, – сказал Бигенд. – Фантазер, моделирующий одежду для фантазеров. А вот тот, на кого он работает, – там дело хуже. Пока я выяснил значительно меньше, чем хотел бы. Сейчас мне приходится элементарные данные собирать вне «Синего муравья», в обход Слейта и его систем.
– Что значит «опасен»?
– Крайне нежелательное знакомство. И тем более нехорошо, когда они считают вас конкурентами. В итоге нашего небольшого промышленного шпионажа в Южной Каролине Слейт переметнулся на их сторону. И судя по тому немногому, что я сумел выяснить, нас теперь рассматривают как врагов.
– Кто они?
– На каком-то этапе своей жизни они были теми, кем воображает себя новое поколение митти. На что вы смотрите?
– На ваш костюм.
– Мистер Фиш.
– Вы же сказали, его невозможно отыскать.
– Не исключено, что он торгует антикварной мебелью в Калифорнии. Одна из версий. Но я нашел его закройщика.
– Вы действительно опасаетесь этих людей с военным заказом? Фоли?
– Тут попахивает заказом в другом, более современно-медийном смысле. У меня слишком много всего разом сошлось, Холлис. Один мой долговременный проект, который давно шел в фоновом режиме, по некоторым признакам скоро даст результаты. Досадно отвлекаться от него, но я твердо настроен не уронить ни одного шарика. И если с вами случится беда, для меня это будет значить, что я уронил шарик.
Бигенд смотрел на нее с выражением искренней человеческой заботы. Холлис предполагала, что забота притворна, а вот опасность и впрямь реальна. По коже побежали мурашки.
– Флоренция, – сказал Бигенд. – У меня там квартира. Очаровательная. Я отправлю вас туда. Сегодня.
– Мне предстоит встреча с Мередит. Она и Джордж приедут со дня на день. Возможно, уже приехали. Джордж нужен Реджу в студии. Вы не можете поручить мне задачу, а потом отослать меня прочь, когда дело почти сделано. Я так не играю.
Все это было правдой, хотя главной причины Холлис не назвала: дозвонившись до голосовой почты Гаррета, она чувствовала, что должна оставаться в городе, который ему назвала, по крайней мере, пока не выяснит, где он.
Бигенд кивнул:
– Понимаю. И я действительно хочу знать, кто моделирует «Габриэль Хаундс». Но вам придется быть осторожной. Как и нам всем.
– Кто такой Танки, Губерт? Если за прилавком – Тодзё?
– Наверное, я, – ответил Бигенд.
42Элвис, Грейсленд[35]
Уинни Тун Уитакер была в голубой версии свитерка с эмблемой Южной Каролины. Милгриму представилось, как она закупает всю гамму этих свитерков в каком-нибудь загородном торговом центре, за семейным рестораном «Предместье». В голубом она куда больше походила на молодую мамашу (какой безусловно и была), чем на крутого детектива. Про крутизну Уинни только что сказала ему сама, и он ничуть не сомневался, что в ней уживается и то и другое. Сейчас крутизна выражалась страшенными темными очками, обтекаемыми, в матовой металлической оправе, сдвинутыми на лоб поверх гладкой черной челки, хотя больше – чем-то в глазах.
– Как вы узнали про это место? – спросил Милгрим.
Они сидели в маленьком вьетнамском кафе, официант только что принес закуски.
– Гугл, – ответила она. – Вы не верите, что я крутая?
– Верю.
Чтобы скрыть смущение, Милгрим торопливо принялся за кальмаров под соусом чили.
– Как они вам?
– Вкусно, – ответил Милгрим.
– Хотите клецку?
– Нет, спасибо.
– Они обалденные. Ела в прошлый раз.
– Вы здесь уже бывали?
– Я здесь живу поблизости. В Кентиш-таун.
– Это гостиница?
– Район. Живу у отставного детектива. Из Скотленд-Ярда. Серьезно. – Она широко улыбнулась. – Есть такой клуб, «Международная полицейская ассоциация». Устраивает командировочных к другим членам клуба. Экономия денег.
– Замечательно, – сказал Милгрим.
– У него салфеточки. – Она улыбнулась. – Кружевные. Меня аж страх берет. Хоть я и сама помешана на чистоте. Но иначе мне было бы не по карману здесь жить.
Милгрим заморгал:
– Не по карману?
– Мы – маленькое агентство. У меня бюджет сто тридцать шесть долларов в день, включая питание и расходы. Если жить в гостинице, то больше, но на здешнюю гостиницу все равно не хватит. Ужасно дорогой город.
– Но вы же специальный агент.
– Не настолько специальный. И на меня уже давит босс.
– Почему?
– Считает, что сотрудничество с британцами через атташе ничего не дает. И он прав. Он не в восторге от того, что я ношусь по Лондону, трачу командировочные и веду расследование за пределами США без нормальной координации. Он требует меня назад.
– Вы уезжаете?
– Для вас это плохая новость? – Казалось, она сейчас рассмеется.
– Не знаю. А вы как считаете?
– Спокуха, – ответила Уинни. – Вы от меня так легко не отделаетесь. Я должна вернуться и через ФБР подключать британцев. Это будет та еще волынка, если вообще сработает. Но чувак, который меня всерьез интересует, уйдет.
При мысли об этом человеке глаза у нее остекленели, и Милгриму стало не по себе, как при первой встрече с ней в Ковент-Гардене.
– Вербовать гражданина США в Англии – о’кей, – сказала она. – Взаимодействовать с неамериканцами в расследовании вопроса национальной безопасности? Можно схлопотать по шапке.
– Да?
У Милгрима было неприятное чувство, что он вошел в болезненно знакомый режим завершения наркосделки. Уинни определенно что-то