Август
А вот чтобы понять, что со мной случилось дальше, нужна предыстория о тамагочи. У нас дома эта игрушка была очень популярна в прошлом году. Ребята носили тамагочи в школу, играли в него на переменах и на уроках, чем постоянно злили весь учительский состав. Честно говоря, тамагочи раздражал и меня. Все дело в том, что мне электронный зверек никогда особо не нравился. У нас с Платоном была одна такая игрушка на двоих, но играл в нее только младший брат. Я пробовал, но меня сразу же оттолкнуло то, что об этом маленьком питомце-брелоке нужно было помнить даже тогда, когда ты с ним не играешь! Следить, чтобы он поел, поспал, сходил в туалет. Мне таких забот хватало с нашей домашней кошкой, а уж чтобы распыляться по этому поводу еще и на виртуальное животное – нет, спасибо. Раздражал меня, однако, не сам тамагочи, а то, что он поглощал все внимание моих друзей. Был период прошлой весной, когда ребята, кажется, вообще ни о чем не могли думать, кроме своих электронных питомцев: во время игр или разговоров резко хватались за устройство в кармане, как только слышали звуковой сигнал, обсуждали своих зверьков так, как будто они не нарисованы на экране, а на самом деле существуют, кто-то даже стал реже выходить гулять, проводя почти все свободное время с маленькой пищащей игрушкой. Конечно, увлекись я тамагочи, то тоже с радостью бы обсуждал с друзьями распорядок дня своего виртуального друга, но мне пришлось, стиснув волю, лишь переждать это дурацкое время всеобщего помешательства. Кажется, тогда это продолжалось недели две.
Каково же было мое удивление теперь, когда я пошел в магазин за хлебом и молоком и вдруг увидел парня, играющего в тамагочи! Парень был старше меня (выглядел минимум на 10-й класс), и то, что он увлекается такой игрушкой в таком возрасте, сильно меня поразило. Я даже специально прошел рядом, чтобы украдкой заглянуть в экран. Там, кажется, спал какой-то зверек. Я пожал плечами, еще раз подумав, что это странно, но махнул рукой: в конце концов, в Степном все веяния моды появлялись немного позже. Правда, мне казалось, что в тамагочи тут играли, как и у нас дома, в прошлом году. В общем, я пошел дальше. Вот тут-то все и началось.
Я увидел еще одного человека, играющего в электронный брелок с дисплеем. Это была женщина средних лет, на вид старше нашей мамы. От неожиданности я даже остановился. Потом оглянулся назад, чтобы еще раз посмотреть на парня (почему-то я сразу заподозрил здесь какую-то связь), но его на прежнем месте уже не было. Зато вместо пацана ко мне навстречу шел взрослый мужик в каске и синем рабочем комбинезоне-униформе. Я бы и внимания на него не обратил, если бы не одна деталь. Он шел и играл в тамагочи! Чтобы убедиться, я даже заглянул в маленький экран в его огромных ладонях, когда мужик проходил мимо. Там тоже был изображен какой-то спящий зверек. «Что за фигня? Такой же?» – пронеслось у меня в голове. Затем я снова повернулся к женщине, но и ее там уже не было. Появилось странное чувство, будто что-то не так. Осмотревшись по сторонам, я с ужасом понял, что именно.
Все, абсолютно все прохожие вокруг играли в тамагочи! На ходу, на лавочке, у окошек киосков и разговаривая друг с другом! Люди доставали из карманов маленький дисплей и погружались туда с головой. Дети и взрослые, совсем малыши и глубокие старики, поодиночке и в компаниях. Шли по дороге, уткнувшись в экран, прерывали диалоги, отвлекшись на звук из кармана и мгновенно доставая устройство, катались на каруселях во дворах, ни на секунду не отвлекаясь от своего электронного друга. Тамагочи были у всех!
Наконец, я понял, что сплю. Когда же я уснул? Что это, снова сонная болезнь? Но ведь сны прекратились… И почему я не просыпаюсь, осознав, что сплю?.. неужели все началось снова?
Это было как… огромный бестелесный спрут, протягивающий свои щупальца через эти маленькие экраны, чтобы сообщить что-то мне.
Вдруг я услышал совсем рядом с собой писк динамика и увидел лежащий на земле тамагочи. Подобрав его, я наконец рассмотрел питомца, который (теперь я в этом не сомневался) был на экране у всех вокруг. Там спал конь с кулона Кимериуса. В той же позе, что и на амулете, просто у этого немного приподнимался и опускался живот, обозначая дыхание, и плыли над головой три маленькие буковки: Z…z…z… Прямо над питомцем вдруг возникла бесконечная бегущая строка из двух слов: «Верните кулон», а снизу – «Укравших кулон ждет неизбежное. Скоро вы увидите знак». На этом моменте я почувствовал, как бешено стучит сердце, и, похоже, именно от этого проснулся.
Я сидел на скамье в прихожей с наполовину завязанными шнурками. Что это? Снова сны? Как же так? Я уснул, завязывая шнурки! Раньше со мной такого не случалось, я всегда хотя бы чувствовал сонливость, разок зевал и тому подобное. Чтобы заснуть вот так внезапно – никогда. Еще и этот конь… Что же происходит? До магазина и обратно я шел в полуанабиозе, отходя от сновидения и внимательно смотря людям в руки. Лишь раз у какого-то паренька оказался тетрис, но тамагочи не было ни у кого.
Уже придя домой, я наконец почувствовал это. То, что должно было быть «киновоспоминанием». Только теперь это было не о прошлом и даже не в виде фильма, но ощущалось так же. Вновь возникло это призрачное чувство отстраненности от происходящего, но в этот раз мир вокруг не затуманился и не было никакого экрана. Вместо этого я ощутил, как все, что случалось со мной этим летом, становится историей-воспоминанием, коротким рассказом, который кто-то читает в далеком будущем. Словно все переживаемые мною события были всего-навсего эпизодами в чьем-то школьном сочинении. Казалось, я мог почувствовать каждый абзац, каждую строку, с помощью которых кто-то рассказывал мою историю. Каждое предложение. Каждое слово. Каждую букву. Каждую точку…
Как только морок сгинул (точно не могу сказать, сколько это длилось), я побежал к Паше. Мой друг был один дома и играл в Age of Empires.
– Ща, погоди чуть? – обратился он ко мне, не отвлекаясь от монитора. – Четвертый раз эту миссию пытаюсь пройти.
Я подождал минут десять, собираясь с мыслями, пока Паша старательно создавал армию и шел своими легионами на врага, но в конце концов вновь оказался разбит.
– Да ну вас на фиг, – эмоционально воскликнул он и вбил на клавиатуре какой-то код.
На экране, прямо посреди давнишних построек и воинов, вдруг появилась черная спортивная машина с ракетницей на крыше, которая шустро перемещалась по карте и с одного выстрела разрушала здания. С новым атрибутом победа досталась легко.
– Ты не думай, я не читер, – оправдывался Паша, «сохраняясь» и выходя из игры. – Ну просто правда достали уже.
– Ага, – усмехнулся я, – было б в жизни так же: чего-то не получается – ввел код, и готово.
– А я вот не удивлюсь, если и в жизни такое есть. Прикинь, секретный код на успех во всех делах или на еду в холодильнике…
– Знаю только на мелкие покупки, говорится голосом: «Мам, а можно?..»
Мы засмеялись и перешли на кухню. Паша заварил чаю и дал мне кружку. Потом сделал то же самое для себя и, отпив глоток, спросил:
– А ты чего зашел, кстати?
Я все не решался заговорить о пережитом час назад. Вот и сейчас ответил не сразу, а чуть подумал, как начать разговор, а потом спросил:
– У тебя случайно не было снов? В смысле – снова, недавно…
Паша поставил кружку на стол и ошарашенно уставился на меня:
– У тебя тоже были?
Я пересказал свой сон, особенно акцентируя внимание друга на посланиях в тамагочи. О том, что было после – чувстве, будто кто-то описывал нас в школьном сочинении, я решил умолчать. Паша прослушал весь мой рассказ с широченными глазами, а как только я закончил, выпалил:
– Ну ни фига себе, это что, получается, он прав?
– Кто?
– Эрни.
Затем Паша рассказал, как сам заснул позавчера. Тоже незаметно и без всяких предупредительных рефлексов типа зевания.
– Короче, сначала не понимал, что это сон. Ну оно и понятно – мы ведь все «вылечились». Значит, иду по улице и представляю, как наш город выглядел был в Age of Empires. Ну, ты видел – сверху и немного с угла, типа изометрия.
Я кивнул.
– Ну вот, иду я, значит, представляю… А делаю я так на самом деле нередко: ну, то есть то в Need for Speed себя представлю, когда еду с батей на переднем сиденье, то хочу футболистами управлять, как в FIFA, когда реальный матч смотрим. В общем, люблю пофантазировать на тему игр, но тут… я вдруг понял, что уже не представляю, а правда вижу город со стороны!
– И себя? – уточнил я.
– И себя! Только вид этот ближе, чем в Age of Empires, и вообще все угловатое какое-то. Угадаешь, в какой игре я себя видел?
Я покачал головой, потому что в играх разбирался на уровне обложек в отделе с компьютерными дисками. Не дождавшись от меня ответа, Паша сказал:
– Как в Sims! Ты прикинь! Как в гребаных Симсах!
Я развел руками в знак того, что не понимаю, как должен отреагировать.
– Я ненавижу Sims! Меня аж корежит от этой игры! Ладно, в прошлые разы, когда мне вид сверху, как в GTA, причудился или сзади от третьего лица, как в Tomb Raider, но это… В общем, тут-то я и понял, что сплю. Только это было еще не самое страшное.
– Он тоже был в твоем сне? – спросил я. – Кимериус?
Паша кивнул, замолчал на несколько секунд, а потом продолжил:
– Я его не видел, я только почувствовал, что – только не ржи, мне было не до смеха – он играет мной!
– В смысле? – не понял я.
– В прямом! Я – один из Симсов, а он – тот, кто ими играет! И за мороженым я шел не по своей воле, а потому что он кликнул на киоск, когда увидел облачко с мороженым над моей головой! Ты прикинь! Я так испугался! Решил, что навсегда останусь марионеткой! И тут вдруг я понял, что он хочет, чтобы мы вернули кулон, иначе это никогда не прекратится.
– А как ты это понял? Услышал его голос?
– Да нет, – мой друг нахмурился, – как я мог его услышать, он же там, с другой стороны монитора. Я просто как-то почувствовал мысли, которые он мне внушает: верните кулон и ждите знака.
– Ждите знака? – оживленно переспросил я, потому что подумал, что этой части из моего сна в рассказе Паши не будет, но она оказалась и у него.
– Ага. Там было что-то типа: наказание неминуемо, похитители кулона получат свое… А потом я проснулся. Извини, конкретно не помню, пересказываю своими словами. Да там и не было никаких других слов, я просто это все у себя в голове вдруг осознал, сложно описать…
Я заверил Пашу, что прекрасно понимаю, о чем он говорит. Я хоть и не подвергся никаким «голосам в голове», интуитивно прочувствовал его рассказ так, будто сам был в его шкуре. И это действительно было похоже на мой сон. Тут тоже неосязаемо присутствовал Оракул, было требование вернуть кулон и угроза тому, у кого он сейчас. И это ощущение измененной реальности: у него – игра, у меня – письмо. Посовещавшись, мы решили спросить у Лизки и в ту же секунду пулей помчались к ее квартире.
Наша подруга оказалась дома и даже вроде бы не сильно удивилась нашему внезапному визиту. В квартиру, однако, не пустила, и разговаривали мы на лестничной клетке.
– Лизка, – сразу начал Паша, запыхавшись после пробежки по лестнице и переводя дыхание, – сверхважный вопрос! Только скажи честно!
– Мне обычно нет смысла вам врать, – осторожно заметила Лизка в ответ.
– У тебя повторялись сны? – спросил я.
На несколько секунд воцарилась тишина, мы с Пашей испытующе смотрели в глаза нашей подруге, а она переводила взгляд с одного из нас на другого, удивленно подняв брови. Наконец Лизка неуверенно сказала:
– Значит, у вас тоже повторялись?
Я вкратце изложил свой сон, подробно останавливаясь лишь на деталях вроде кулона Кимериуса в тамагочи прохожих. Вслед за мной о своем сновидении рассказал Паша. Лизка слушала нас, открыв рот и качая головой, а потом медленно произнесла:
– Да, похоже, это и вправду не прекратится…
Лизка была на улице позавчера, когда услышала, как мама из окна зовет ее домой. Прибежав, она узнала радостную новость о том, что вот-вот приедет папа. И если какая-то капелька сомнения и появилась в этот момент в душе у нашей подруги, то сразу же исчезла – уж очень хотелось верить в то, что отец наконец действительно вернется. Конечно, Лизка помнила о своих снах на эту тему в начале лета, но все ведь закончилось, а значит, то, что происходило сейчас, – уж точно никакой не сон. Дверной звонок раздался через минуту после того, как Лизка переступила порог квартиры. Она была так возбуждена, что, едва увидев отца в щелке открывающейся двери, с криком кинулась к нему в объятия и так и висела на папе, крепко обнимая и ничего не говоря.
– Это сейчас я понимаю, что он был в той же одежде, в которой уходил, когда мы коптили стекла и ждали затмения. Уже по этому можно было что-то заподозрить. Тогда я не то что не заметила – мне было плевать, ведь главное, что папа наконец вернулся.
– Когда ты все поняла? – спросил Паша.
– Как только он заговорил. Наобнимавшись, папа взял меня за плечи и, смотря в глаза, сказал: «Вы должны вернуть кулон. Иначе вам крепко достанется. Вы увидите знак».
– Охренеть! – воскликнул я. – Представляю, как ты опешила…
– Не то слово! Я звука не могла издать, а он все повторял и повторял эти фразы: «вернуть кулон, крепко достанется, увидите знак». И больше ни слова! Только эти три предложения – и все. Наконец я зажмурилась и что есть силы закричала.
Лизка рассказывала полушепотом, периодически отвлекаясь на подъездные звуки: лифт и хлопанье входных дверей.
– И что случилось потом? – Паша ждал продолжения.
– Я проснулась.
– Ого! – удивился я. – Так быстро? У нас так не получилось.
Лизка пожала плечами, поджав губы. Где-то тремя этажами ниже кто-то вышел из квартиры и пошел вниз по подъездной лестнице. Дождавшись, пока звуки утихнут, я уточнил:
– А заснула ты незаметно и без всяких зеваний?
– Ага. Отключилась прямо на лавке на улице. Раз – и все.
– Ребята, – сказал Паша очень серьезно, – думаю, надо рассказать обо всем Эрни и извиниться, что не поверили ему тогда. Давайте через полчаса в беседке? Я позвоню Эрни и Максу.
– Я видела в окно, как Макс недавно к спортплощадке шел.
– Тогда давайте там и встретимся, – предложил я.
По словам Паши, Эрни не был потрясен его звонком и желанием вновь обсудить кулон. По телефону наш начитанный друг сказал лишь: «Чего и следовало ожидать», – а затем зачитал статью из утреннего выпуска «Степных Известий», где говорилось, что количество засыпающих растет четвертый день подряд. Закончив, Эрни подтвердил сбор на спортивной площадке около школы через полчаса. Добирались до нее порознь: я пришел с Пашей (как раз по пути он пересказал мне разговор с Эрни), Лизка – одна, чуть раньше нас, Эрни – один, чуть позже, а Макс, как и ожидалось, уже был там и занимался на брусьях. Он немного опешил от нашего внезапного визита:
– Ни фига себе, вы чего, решили спортиками заделаться?
– Ага, – улыбнулся Паша, – составим тебе конкуренцию за место в команде.
– Это вряд ли, – ответил Макс, спрыгивая на землю и отряхивая руки. – Случилось че-то?
– Нам всем снова снятся сны, – сказал я.
– И мы думаем, – подхватила Лизка, – что Эрни прав. Нужно вернуть кулон.
Сам Эрни ничего не говорил. Я, Паша и Лизка по очереди рассказали ему и Максу о своих сновидениях и посланиях Кимериуса в них. Наконец, выслушав нас до конца, Макс ухмыльнулся:
– Опять вы с этим бредом, блин. Ну и как вы хотите его возвращать? Идти на чужой микрорайон и прыгнуть на местных пацанов?
Рядом с нами занималось еще несколько ребят. Некоторые из них после слов Макса стали оглядываться на нашу компанию. Эрни заметил это и вполголоса предложил:
– Давайте лучше во дворе поговорим, тут много лишних ушей.
По дороге назад к дому он объяснял:
– Это сны-предупреждения. У вас все было, как и в моем вещем сне. Ко мне оракул явился в обычное сновидение, потому что я не подвержен сонной болезни. А вот у вас все началось снова и, похоже, уже не кончится без наших действий. А действовать надо быстро. Я кое-что выяснил про раскопки…
– Смотрите, – Лизка вдруг резко перебила Макса и указала на дорогу впереди. Мы остановились.
Там, начиная прямо от нашего подъезда и до самого выезда из двора (а может, и дальше, отсюда было не видно) по земле стелилась цепь раскиданных еловых веток. Каждый из нас знал, что это значит.
– Кто-то умер? – произнес Паша тихо.
– Нет, блин, живого хоронить повезли, – так же тихо ответил ему Макс.
– Странно, – заметил я, – нас же не было всего минут двадцать… Как успели? И почему мы ничего не слышали?
– Мне кажется, это он и есть, – медленно проговорил Эрни, скользя взглядом по еловым веткам, – знак.
Мы все несколько раз переглянулись. На лицах моих друзей (всех, кроме Макса) было заметно волнение. Наконец Паша сказал:
– То есть получается… мы… ну, те, кто украли кулон… или вернем его или… умрем?!
Эрни кивнул:
– Если верить знаку. Ветки-то от нашего подъезда раскиданы…
– Да сколько можно, – Макс с усмешкой вскинул руки. – Вам всем че-то приснилось, потом вы все че-то увидели и сами себе че-то по этому поводу придумали! Ну, ребят, честное слово, блин.
– Тебе легко говорить, – прервала его Лизка, – ты этих снов не видел. Сразу бы по-другому запел.
– Это правда похоже на знак, – согласился я. – Учитывая, что обнаружили мы его все вместе, да еще и при таких странных обстоятельствах. Только все равно не понимаю, как мы могли ничего не услышать, были ведь в паре дворов отсюда…
Мы постояли еще некоторое время, оглядываясь. Я невольно спрашивал себя, не сон ли все это, но окружающая обстановка была слишком реальной и логичной (кроме того факта, что до нас не донеслось вообще ни звука похоронной процессии). Разговор продолжился в беседке.
– Ты начал говорить, – обратился Паша к Эрни, – что выяснил что-то про раскопки.
– Да. Пришлось попотеть, чтобы это выяснить, хотя тебе стоило всего-то родаков спросить.
Паша помотал головой:
– Они вообще об этом неохотно говорят, так что вряд ли. А что спросить-то? Не томи уже.
– В общем, – сказал Эрни, выдохнув, – курганы зароют уже в понедельник. У нас есть всего пара дней.
– То есть, если я правильно понял, – Макс скептически подхватил слово, – если не успеть вернуть кулон до закапывания курганов, то всем нам грозит неминуемая гибель, а город будет вечно спать?
– Мне лично не до города, – вставила Лизка, – я просто больше не хочу видеть эти сны. Да и проверять, правдивы ли смертельные угрозы, тоже не хочется. А прикинь, если правдивы? Помирать как-то не было в планах…
– Помирать никому не хочется, – снова заговорил Эрни, – но я прежде всего хочу остановить сонную болезнь для всего города. Если из-за нас она появилась, то и прекратить ее должны тоже мы. Это наш долг. Тогда и не умрет никто, и все это наконец закончится. А ты что думаешь?
Я поднял глаза. Эрни смотрел на меня.
– Честно говоря, – мне было очень неловко в этом признаваться, но я решил сказать, – меня пугает только угроза смерти, о других засыпающих я тоже не очень беспокоюсь… Я понимаю, что это плохо, но…
– Вот все только за свою шкуру переживают! – неожиданно эмоционально ответил мне Паша. – Да, может, не все в нашем городе – хорошие люди… – на этих словах Макс громко усмехнулся, – но если не остановить это, то начнется полный хаос! Эрни мне газету читал по телефону – там говорилось о росте числа засыпающих. Так вот – мне и родители об этом говорили! Люди уже начинают засыпать за рулем, представьте, во что это может вылиться!
Мне показалось, что Паша слишком драматизирует, хотя отчасти с ним можно было согласиться.
– В общем, – сказала Лизка и вытянула вперед сжатый кулак, – я в деле. Мы пойдем на 7-й микрорайон (или куда там еще) и вернем кулон. Либо хотя бы сделаем для этого все, что в наших силах.
– Без вариантов, – кивнул Эрни и положил свою ладонь поверх кулака Лизки.
– Я тоже в деле, – торопливо подтвердил Паша и потянулся вперед, накрыв руку Эрни.
Я стоял в раздумьях пару секунд, а потом присоединился к ребятам:
– До конца так до конца.
– Да и хрен с вами, погнали, – сказал Макс, подходя к нашему солнцу с лучами из рук. Положив сверху свою ладонь, он добавил: – Надеюсь, что вы правы, иначе будет очень смешно.
Мы качнули руками два или три раза и разомкнули сцепленные ладони. После этого началось обсуждение того, как именно нам осуществить задуманное. Эрни сказал, что зарывать курганы будут уже в понедельник, а значит, у нас оставалось только три дня: остаток сегодняшнего, суббота и воскресенье. Затем Макс предложил пойти еще дальше в нашем дерзком безумии и не только заявиться на чужой микрорайон, но и попросить помощи у огров. Идея понравилась Лизке и Паше, но Эрни явно не хотел идти разговаривать с теми, кто уже не раз грозился «пришить» его к своей группировке. Я был готов поддержать идею пойти на «сборы» к ограм, потому что мне, как «туристу», вроде бы ничего не грозило, хотя на самом деле сама мысль об общении с этими типами совсем не привлекала. В итоге Макс все-таки уговорил Эрни, сказав, что берет все переговоры на себя, и, впервые за все время разговора проявив энтузиазм, объявил:
– Решено! Завтра мы завалимся на сборы к самим ограм! Встречаемся в час дня возле подъезда!
«Сборы», как объяснили мне ребята, – это своеобразные периодические собрания группировки, где решаются насущные вопросы, типа того, где еще настрелять денег или когда спланировать следующий набег на соседей. О том, что сборы огров проходят каждую субботу в середине дня за «Универсамом», знали все и потому старались в это время от греха подальше обходить магазин стороной. Мы же собирались нагрянуть прямо в логово одной из самых опасных группировок города, чтобы попросить у них несколько человек в качестве сопровождения в походе за магическим кулоном древнего оракула на чужой микрорайон. Вполне нормальный план, учитывая, что все происходящее уже давно было далеко от нормы.
Утром мне предстояло в очередной раз отнести сметану Лене. Она открыла только с третьего звонка, и вид у моей знакомой был какой-то измотанный и уставший: покрасневшие глаза с полуопущенными веками, медленные движения и тихий голос говорили о том, что у девушки явно была тяжелая неделя. Лена насколько смогла изобразила улыбку, когда принимала у меня банку со сметаной:
– Спасибо за это.
– Да пожалуйста, я вроде как и привык уже, как по расписанию…
Лена еще раз вяло полуулыбнулась и ответила:
– Больше не нужно.
– Правда? – удивился я. Хотя почему именно – и сам не понял, ведь когда-нибудь это должно было закончиться. Я попытался обратить все в шутку: – Объелась так, что ложка в горло не лезет?
– Нет, просто деда похоронили. Он твою сметану ел.
Мне стало неловко и стыдно. Всем, что я смог выдавить, чтобы оправдаться, стало слово «извини». Лена махнула рукой и сказала, что сейчас поставит банку на кухне и придет. Пока я ждал ее на лестничной площадке, в голове крутились кадры-воспоминания о том, как мы с ребятами заметили еловые ветки вчера. Значит, это был дедушка Лены? Уточнять, так это или нет, я не стал. Когда моя знакомая вернулась, она сама перевела тему:
– Слушай, правда, спасибо. Ты мне очень помог в это сложное время.
– Да правда не за что…
– Если тебе что-то нужно…
– Не-не, – я замотал головой, потому что все благодарности за доставку сметаны я уже получил в виде проката видеокассет.
– Точно? Никаких проблем ни с кем нет? Могу помочь.
После этих слов Лены я сразу же вспомнил о ее принадлежности к «бабской конторе», как сказал Эрни, а еще – о предстоящем завтра походе на седьмой микрорайон, но не мог решить, стоит ли об этом рассказывать.
– Так что, – продолжила она, заметив мое смятение, – какие-то проблемы?
– Нет-нет, ничего, – заверил я, решив ничего не говорить.
– Ну смотри. Вряд ли мы еще когда-нибудь увидимся, так что пусть последнее воспоминание обо мне будет о том, как помогла тебе в чем-то. Ты мне помог намного больше, чем на пару видеокассет.
– Нет, правда, ничего. А почему не увидимся? Я тут каждое лето, и следующим тоже приеду, и через два года, и…
– Я переезжаю. Уже на этой неделе.
– А-а-а…
Мы попрощались, неловко обнявшись. Сам не знаю, почему, но мне стало грустно. Как будто какая-то важная часть жизни закончилась, хотя и заключалась всего-то в том, чтобы несколько раз отнести банку сметаны на третий этаж и обсудить кино. До этого последнего похода к Лене всем, что меня наполняло, были мысли о предстоящем походе к ограм и сильное волнение по этому поводу. Теперь же все это как будто немного потускнело и представлялось уже не таким важным. Я пришел домой в раздумьях и долго стоял у окна, бесцельно смотря во двор. А потом за мной зашли Паша с Лизкой.
День выдался ветреный и пасмурный – второй раз за лето. Откуда-то вдруг налетели тучи, воздушные порывы гоняли по дворам земляную пыль, а мимо нас в процессе похода к «Универсаму» даже пронеслась пара шаров перекати‐поля. Я сразу заподозрил, что что-то не так, едва увидел Эрни у подъезда несколько минут назад. Он был как будто растерян и смотрел перед собой рассеянным взглядом. Лизка, очевидно также заметив в друге что-то странное, спросила, все ли нормально. Эрни шел, машинально переставляя ноги и смотря в землю, даже не заметив вопроса.
– Ау, Эйнштейн, – Макс резко остановился напротив Эрни и, кажется, впервые за это лето назвал нашего друга старым прозвищем. – Все в порядке у тебя?
– Нет, – Эрни покачал головой и коротко посмотрел каждому из нас в глаза.
– Чего случилось? – встрепенулся Паша.
– Стремно на сборы идти? – предположил я, потому что сам волновался по этому поводу.
– Мне нужно вам кое… кое-что сказать, – начал Эрни, запинаясь и переводя взгляд.
– Ну не тяни тогда, – ответила ему Лизка и испытующе уставилась на нашего книгочея.
Пару секунд все молчали. Наконец Эрни сказал:
– Я сегодня утром еще раз сходил в библиотеку…
– И что там? – нетерпеливо вставил Макс. – Еще какой-нибудь древний колдун нарисовался?
– Нет, – ответил Эрни, на мгновение запнулся и тихо добавил: – Старый стерся.
– В смысле? – не понял я.
– Кто стерся? Куда стерся? – недоумевал Паша. – О чем ты вообще?
Макс и Лизка ничего не говорили, настороженно ожидая ответов. Спустя ужасно долгие полминуты или около того Эрни неуверенно заговорил:
– Я решил перепроверить все то, ради чего мы все это затеяли. Пришел в библиотеку. Взял ту же книгу, но там…
Здесь наш друг вновь запнулся, не решаясь продолжить. Макс похлопал его по плечу, стараясь приободрить:
– Ну, и что там? Чей-то старый читательский билет?
– Нет, – Эрни вновь помотал головой, не улыбнувшись и опустив взгляд, – там ничего не было. Ничего того, что я узнал и рассказал вам. Я два раза просмотрел оглавление, пробежал по страницам – я же записал номера страниц, но нигде ничего этого не было. Ребят, – Эрни поднял глаза и посмотрел на нас, – я не уверен, что все это было по-настоящему. Я не знаю…
Мы с друзьями переглянулись.
– Слушай, хватит нести чушь, – сказал Паша рассудительно. – Конечно, было. Вспомни, когда началась эпидемия сонной болезни? Как только мы залезли в гробницу Кимериуса и стащили кулон!
– И потом, – добавила Лизка, – мы ведь все его видели. Этого жреца, колдуна, или как его там. В наших снах. Такое нарочно не придумаешь.
– Да, – согласился я, – и жрец там был, и кулон против засыпания работал. Все было по-настоящему.
Эрни чуть улыбнулся, услышав нашу поддержку, но все еще сомневался – это было видно по лицу.
– Слушай, – сказал наконец Макс, – говорю честно: я никого не видел, не засыпал, кулона не носил. Но если мои друзья говорят, что это было, я не могу им не верить. Потому что они – и ты тоже, книгочей, – мои друзья. А друзьям не верить нельзя.
– Спасибо, – выдохнул Эрни и улыбнулся уже шире, – я просто подумал…
– Некогда думать! – прервал его Макс и продолжил движение в сторону «Универсама», – пора действовать! Дело надо доводить до конца!
Мы двинулись следом, шутя и похлопывая Эрни по спине. Честно говоря, в этот момент я вспомнил свой киносон о вампирах, где наш друг настолько погрузил всех нас в игру, что мы на самом деле опасались вурдалаков в степных гаражах. Впрочем, сейчас все было серьезно и совсем не похоже на детские игры, а значит, и сравнения тут неуместны. Мы пойдем до конца и вернем кулон, чтобы раз и навсегда избавить город от сонной болезни, иначе скоро заснут вообще все, и живые улицы Степного опустеют навсегда.
Между тем усилился ветер, а людей вокруг и правда было по пальцам пересчитать. Эрни даже засомневался, что огры будут проводить сборы при такой погоде, на что Макс заверил его: погода сборам не помеха. Остаток пути мы шли молча, оглядываясь по сторонам и стараясь не сбавлять темп. В результате до магазина добрались за пять минут. Мы остановились у угла «Универсама». Сразу за ним были стены небольшого недостроенного здания. В просветах окон виднелись пацанские головы.
– Ну что, – Макс с веселой улыбкой смотрел на нас, – готовы?
– Давай ты там только слишком не дерзи, – сказал Эрни.
– Да понял я. Ну что, пошли?
На этом моменте сердце у меня забилось часто-часто, потому что наверняка было сложно сказать, чего можно ожидать от группировщиков на сборах. Я оглядел лица своих друзей и по крайней мере у Паши, Лизки и Эрни заметил то же волнение, что и у себя. Максу было все равно и, похоже, даже весело: он шел впереди всей нашей компании с улыбкой на лице, с руками в карманах и чуть ли не вприпрыжку.
– Всех приветствуем, – воскликнул он, подняв руку, когда мы зашли внутрь недостроя через пустой дверной проем.
Огров там было намного меньше, чем я думал. По описанию «сборов» от друзей, мне представлялась толпа как минимум человек в пятьдесят. А тут, было ли дело в непогоде либо так и было задумано изначально, группировщиков собралось человек пятнадцать максимум. Это несколько меня успокоило и придало уверенности, хотя полностью волнение не ушло. Там был и наш знакомый с мутным глазом. Он и ответил на наше «приветствие»:
– Опа, неприкасаемые?
– Кто такие? – сказал один из пацанов. Единственный из всех, кто сидел, а не стоял. На вид лет двадцати. Он расположился на подоконнике, в то время как все остальные стояли полукругом напротив. Сейчас полукруг разомкнулся, потому что все повернулись и смотрели на нас в легком ступоре.
– Свои, с 64-го, – бодро ответил Макс.
– Муравей, это салаги местные, – пояснил, очевидно своему главарю, мутноглазый.
– А ты Гуреев, что ли? – недоверчиво спросил сидящий.
Макс кивнул.
– Смотрю, лицо знакомое. Ну и че? Че хотели, че пришли? Не видите, что ли, дела у пацанов.
Тут зачем-то решил высказаться Паша:
– Хотим, чтобы вы нам помогли.
Муравей резко соскочил с окна (прозвище, видимо, из-за невысокого роста, подумал я) и в два прыжка подлетел к заговорившему. Он схватил Пашу за футболку и придвинул к себе в упор, так что их глаза оказались на расстоянии каких-то пяти сантиметров. Главарь произнес следующие слова тихо, чтобы слышал только Паша, до меня долетели лишь обрывки фраз: «…куда лезешь…», «…я не с тобой вообще…», «…кто такой, чтобы просить…» и еще в таком духе. Длилось это недолго, и Муравей пренебрежительно оттолкнул Пашу (тот чуть не упал) и начал ходить вокруг нас.
– Помощи захотели? А вы кто такие, а? Чтобы я вам помогал? А лавандос в общак хоть раз кидали? А за огров хоть раз пиздились? Помощи они хотят…
– Извини моего друга, – сказал Макс примирительно, – но дело правда серьезное. Нам нужно несколько человек, хотя бы пара-тройка, чтобы сходить на седьмой и найти там одну вещь. Мы планируем без драк и конфликтов, но…
На этом месте почти все присутствующие выпали со смеху. Кто-то даже выкрикнул:
– Прикинь, Муравей, на седьмой к семеркам за какой-то цацкой! Еще и без драк!
Главарь тоже пару раз усмехнулся и обратился к Максу, подойдя вплотную к нему:
– Слышь, я не посмотрю, что ты Гуреев. Ляжешь тут вместе со своими корешами. Давай по делу и без понтов. Че за мутки у вас на седьмом?
– Такие мутки, – сказал вдруг Эрни, и все сразу повернулись в его сторону, – что касаются всего города. Сонная болезнь – наверняка ведь и кто-то из вас засыпал и продолжает засыпать? Так вот, мы нашли причину. Это началось из-за нас.
Никто не говорил ни слова, что можно было расценивать как минимум как готовность слушать дальше.
– В это трудно поверить, – продолжил Эрни в тишине, – но это – что-то вроде проклятия. Знаете курганы в степи, где все лето шли раскопки? Мы украли оттуда одну вещь. Кулон древнего скифского жреца. В ответ на это он навлек на наш город эту сонную болезнь. А потом эти парни с седьмого… в общем, отняли у нас кулон в тот самый день, когда мы готовились вернуть его обратно. Теперь у нас есть всего два дня, потому что в понедельник курганы зароют, и если не успеть отнести кулон Кимериуса назад в его гробницу, это никогда не закончится. Сонная болезнь останется в Степном навсегда!
Еще несколько секунд после пламенной речи нашего друга сохранялось молчание, резко прервавшееся громким общим хохотом. Я подумал, что, должно быть, Эрни было вдвойне непросто все это говорить, после того как он сам усомнился в своих исследованиях. Поверить в такое с первого раза – невозможно, а вот повалиться в приступах смеха – легко. Не удержался и Муравей, старавшийся до этого сохранять злое и серьезное лицо. Утирая слезы, он сказал сквозь смех:
– Ладно, пацаны, я сдаюсь. Че угодно ждал – но чтоб такое…
Все вновь взахлеб заржали. Так продолжалось с пару минут, пока кто-то из стоящих позади огров не сказал:
– Салаги по ходу газа надышались. Там же выбросы со старых шахт.
Мы стояли молча и хотя и ожидали подобной реакции, все равно было обидно. Когда смешки окончательно стихли, главарь обнял Макса за плечо так, будто они давние друзья, а потом так, чтобы все слышали, объявил:
– Прикиньте пацаны, как бы старик Гуреев с таких раскладов охерел. Его пацан все в детские игры врывается. Может, хорош уже по стройкам ныкаться, а на реальные дела ходить будешь? Я два раза не предлагаю.
Я вновь вспомнил один из первых снов‐кино. Каким-то образом все, происходящее сейчас, было связано с теми воспоминаниями, что я видел на «экране» своего ума ранее. Заброшенная стройка, какие-то блатные пацаны, какие-то наезды на Макса… Нет, это было не предсказание будущего, скорее «прорастание семян» событий, заложенных далеко в прошлом. Тогда наш друг отказал группировщикам, как же будет сейчас?
– Нет, – Макс выкрутился из объятий главаря и отошел на шаг в сторону. – Я не кину друзей. Мы вернем кулон с вашей помощью или без нее, но проклятие будет снято.
– Какой кулон, какое проклятие? – Муравей явно не мог поверить в то, что сын одного из местных авторитетов (или кем он там был, я так и не понял) настроен серьезно. – Ты о чем вообще?
Ответил ему Эрни, попытавшийся было еще раз объяснить ограм свою теорию:
– Скифский! Кимериус! Он являлся во сне врагам и мог…
– Да хорош уже! – резко прервал его Муравей. – Короче, скифы, пиздуйте домой подобру-поздорову. Еще вас сегодня увидим – спросим как следует, не обессудьте. Ну че стоите, кыш отсюда.
Никто из нас ничего не сказал, главарь банды вернулся на прежнее место на окне, а все остальные группировщики стали потихоньку разворачиваться к своему лидеру, вновь образуя полукруг. Первым из нас к выходу из недостроя направился Эрни, затем Паша, я, Лизка и наконец Макс. Погода окончательно испортилась, в воздухе запахло дождем, и вся наша компания очень быстро, почти бегом, вернулась во двор. По пути никто не произнес ни слова.
Уже в подъезде, когда все не сговариваясь решили, что на сегодня хватит приключений и пора разойтись по домам, в ожидании лифта Макс сказал:
– Это ничего не меняет. Завтра вечером мы идем на седьмой.
– Конечно, не меняет! – бодро подхватил Паша. – Все в деле?
– Да, – кивнул я.
– И я, – сказала Лизка, заходя в расступившиеся в стороны двери.
– В деле, – подтвердил Эрни и добавил, оглядев нас всех, – спасибо вам, ребят. Если бы не вы…
– Ай, да ладно! – Паша махнул рукой, – не начинай.
– Слушай-ка, – обратился ко мне Макс, когда лифт тронулся, – а может, спросишь у своей подруги из проката…
– Мы уже прекратили общаться, – уклонился я.
– Нет, а правда, – Эрни, кажется, сразу понял мысль друга, – будет круто, если она сможет помочь. Янки везде в авторитете.
– Сомневаюсь, что она там какой-то серьезный вес имеет… – мне ужасно не хотелось идти к Лене и просить помощи в таком мутном деле, тем более после того, как сам сказал ей, что ничего не нужно.
– Да как же! – воскликнул Макс. – Ты ее прическу видел? У них это знаки отличия. Она там одна из центровых!
– Может, правда попробовать? – спросила Лизка.
Друзей поддержал Паша:
– Это последний шанс пойти на седьмой хоть с какой-то поддержкой.
Я ничего не ответил, и разговор вроде как сошел на нет.
А потом кабина лифта, словно кабина такси, по очереди отвезла каждого из нас до дома. Мы попрощались и договорились встретиться на следующий день ближе к вечеру.
А уже утром я все-таки решил попробовать сходить к Лене. Да, было ужасно стыдно и неловко, и я долго сомневался, даже не мог из-за этого уснуть накануне. Но, прикинув, что пойти на чужой микрорайон и забрать кулон своими силами у нас действительно шансов немного, все же решил обратиться к Лене. В конце концов, за спрос денег не берут, как говорит мама. «Если только не спрашиваешь местных группировщиков из Степного», – подумал я. Те не только денег – одежду снять могут: Паша рассказывал, как весной его одноклассника «загрузили» на футболку Prodigy. «Загрузить» на местном сленге значит проверить знания хозяина атрибутики на тему исполнителя, чье лицо у того на одежде. Однокласснику Паши задали несколько вопросов об участниках группы, а когда он не смог ответить на парочку из них, просто отняли футболку. Конечно, мне с трудом верилось, что Лена на такое способна. Да и вообще за все время нашего общения я едва ли могу вспомнить хотя бы пару моментов, когда она вела себя как «девчонка с района». Возможно, только в тот раз, когда выгнала меня из видеопроката, едва к ней пришла подруга с такой же прической. Кстати, тут Макс, похоже, был прав: если и та девчонка тоже была из янок (интересно, в Степном у всех группировок странные названия?), то вполне может быть, что стрижка – это знак отличия.
Примерно в три часа дня я спустился на третий этаж и позвонил в восьмую квартиру. Лена открыла очень быстро и выглядела намного лучше, чем вчера: выспавшейся, бодрой и в хорошем настроении. Она поприветствовала меня широкой улыбкой:
– Ну вот, а я уж думала, не увидимся. Привет.
– Да уж, – неуклюже ухмыльнулся я. – Привет.
– Что хотел? Если насчет проката – я уже там не…
– Нет, – я резко помотал головой, – тут другое.
– Что случилось?
– Помнишь, – мне было дико некомфортно напоминать Лене о ее вчерашних словах, и я даже на несколько секунд замолчал, не в силах продолжить, но потом все-таки переступил через себя и решился, – ты говорила, что можешь помочь, если будут проблемы?
– Конечно. Так что такое?
– В общем, есть одно дело…
Я рассказал, что не так давно парни с седьмого микрорайона отняли у меня с друзьями одну важную вещь. Нам она нужна настолько, что ради этого мы готовы пойти в «логово врага» и пытаться вернуть ее самостоятельно, чего бы нам это ни стоило. Что это за вещь и все сопутствующие объяснения о Кимериусе и сонной болезни я пропустил.
– И вам нужна помощь в этом походе? Когда, сегодня?
– Ну, не то чтобы прям помощь, но, может, пара человек для подстраховки. Все-таки, ну, понимаешь, мы с ребятами не очень во всех этих понятиях и прочих пацанских правилах.
Лена изменилась в лице и долго молчала, смотря куда-то в пол. В этот момент моя знакомая выглядела очень серьезно и даже озадаченно, как будто пыталась что-то для себя решить. Мне было ужасно неловко в этой тишине. Наконец она сказала:
– Я поговорю с кем нужно. Во сколько и где собираетесь?
– В шесть у нашего подъезда.
– Заметано. В крайнем случае, пойду с вами одна.
– Это точно нормально? Ну, такая просьба…
– Слушай, – Лена снова улыбнулась, хотя на этот раз и не так широко, – я правда хочу отблагодарить. А просьба – ну, что уж тут… Хотя нет.
Я удивленно посмотрел на собеседницу. Ее «хотя нет» могло означать что угодно. Лена снова молчала, теперь внимательно смотря мне в глаза и что-то прикидывая.
– Прости, я не совсем понял…
– Идем сейчас? – вдруг с вызовом сказала она.
– Сейчас? – я удивился еще больше. – Ну, мне надо позвать ребят…
– Нет, без ребят, – моя знакомая решительно покачала головой. – Прямо сейчас. Мы вдвоем. Ты и я. Идем? Или страшно?
Конечно, мне было страшно, но не настолько, чтобы отказаться и прослыть в глазах Лены трусом. Чуть помявшись, я постарался максимально твердо сказать:
– Идем.
– Сейчас спущусь. Подождешь у подъезда?
Я забежал домой и на всякий случай положил в карман старый кастет, валявшийся у нас в тумбочке в прихожей. Откуда он там взялся, никто не знал (или просто не говорил нам), и мы с Платоном часто рассматривали кастет, не думая, что когда-нибудь он может пригодиться. Я очень надеялся, что ни использовать его, ни угрожать им мне не придется, но рассудил, что лучше, чтобы в какой-нибудь опасный момент он все-таки оказался при мне, чем нет. Спустившись к подъезду, я прождал минут пятнадцать, когда вдруг из-за угла дома вышла Лизка и помахала мне. В ту же секунду из подъезда появилась Лена и, махнув рукой, позвала за собой. Я видел, как Лизка недоуменно и нахмурившись смотрит нам вслед, но ничего не сказал.
У Лены была другая прическа. Вместо привычного каре, как у Натали Портман в «Лионе», на голове у моей знакомой красовались два пучка по бокам. Теперь она напоминала мне королеву Амидалу из «Скрытой угрозы». Я не преминул спросить об этом, на что Лена небрежно ответила:
– Не бери в голову. Так надо.
– Это у вас правда что-то типа звезд на погонах? Ну, типа званий…
Лена молча посмотрела на меня и отвернулась, ничего не сказав. Мы выдвинулись в сторону седьмого микрорайона. Я не спрашивал Лену о плане действий, целиком доверившись ей. Я не знал, рассчитывает ли моя знакомая просто случайно встретить на улице кого-нибудь из местных пацанов, а уже через них выйти на тех, у кого может быть кулон, либо у нее есть какая-то идея, как найти его по-другому. Могу сказать одно: почему-то в ее присутствии было очень спокойно. «Вот она, сила духа», – подумалось мне.
Правда, по мере приближения к проспекту, разделяющему микрорайоны, ко мне снова вернулось волнение и даже появился легкий мандраж. Лена предупредила, чтобы я смотрел в оба и чуть что – давал знать, что что-то не так. С переходом «границы» волнение стало еще больше, и я нервно осматривался в поисках возможных угроз или источников информации. Во дворах было на удивление немноголюдно, хотя сегодня солнце редко показывалось из-за облаков и на улице было комфортно. Редкие прохожие задерживали на нас взгляд, а маленькие дети (возраста Платона и младше), игравшие у качелей и горок, даже с любопытством крутились рядом, наблюдая за незваными гостями, пересекавшими по диагонали детские площадки. Это были все, кого мы встречали: либо совсем взрослые и пожилые люди, либо ребята младше девяти лет. Никаких пацанов-группировщиков.
Пройдя вглубь района и путешествуя по дворам минут десять в безрезультатных поисках, я несколько успокоился. Если сперва мы оборачивались на каждый шорох и ловили взглядом каждую пробегавшую мимо кошку, то теперь, в затишье и удивительно безлюдной обстановке, даже внимательная Лена особо не озиралась по сторонам. Вскоре я понял почему. Оказалось, что мы шли к конкретному дому (это была рядовая хрущевка-пятиэтажка) и теперь стояли у нужного подъезда.
– Ты что, знаешь, где кулон? – спросил я.
– Нет, – сказала Лена, уверенно зажимая три кнопки на кодовом замке, – но знаю того, кто знает.
Мы поднялись на второй этаж и остановились у квартиры с деревянной дверью. Лена не стала нажимать на звонок, вместо этого четыре раза ударив по двери рукой. «Ну давай», – услышал я ее шепот, пока мы ждали реакции. Еще по пути моя знакомая предупредила: все разговоры в нашем походе ведет она, а я стою рядом и молчу. Наконец послышалось шевеление замочных шестеренок, и дверь открылась.
Перед нами стоял парень лет восемнадцати. По виду – типичный гопник с городских окраин: спортивный костюм, короткая стрижка и хитрый угрожающий взгляд. Плюс пара шрамов на голове: на лбу и чуть выше левого виска.
– Еще не уехала? – вяло спросил парень, осматривая поочередно Лену и меня.
– Еще нет. Нужна твоя помощь. За тобой должок, ты помнишь?
– А это зачем? – парень указал на прическу Лены. – Кого дурить собралась?
– Зависит от того, что ты скажешь.
– Это кто? – спросил парень хмуро, кивая на меня, но смотря в глаза Лене.
– Друг. Так что, поможешь?
Парень еще раз оглядел меня с ног до головы и повторил:
– Друг… Ну ладно, че надо?
– Пару недель назад ваши отжали золотой кулон.
– А, понял, – усмехнулся знакомый Лены, – и че?
– Нам нужно его забрать.
Парень еще раз усмехнулся и на секунду зашел в квартиру за сигаретами. Выйдя обратно к нам, он закурил и сказал:
– Могу только адрес дать. С вами не пойду. И если кто спросит…
– Я не первый день живу, – отрезала Лена.
– Ой какие мы крутые. Че, если такая крутая, хаер намутила? Наши старшие твоих старших знают. А за обман с рангом знаешь че бывает?
Я стоял рядом и молча слушал разговор, пытаясь понять, кем эти ребята друг другу приходятся, но так и не понял.
– Ты меня учить собрался? – скривилась Лена. – Сделала и сделала. А судя по тому, что адрес готов дать, цацка явно не у старших. Значит, и обман не просекут. Только если сам не скажешь.
Парень с легкой ухмылкой покачал головой и выдохнул едкий дым, начав говорить еще до того, как он весь вышел из легких:
– Уговор есть уговор. Ниче я не скажу. Ищите 35-й дом, 11-ю квартиру.
– Благодарна, – коротко кивнула Лена и призвала следовать за ней.
Я сказал спасибо парню, но он ничего не ответил, молча выпуская изо рта белое облако. Как только мы оказались на улице, я спросил у своей знакомой, с кем она только что говорила. Лена сказала: «Неважно», махнув рукой.
Тридцать пятый дом находился в паре дворов от нас. Мне все еще было довольно волнительно, но уже значительно меньше, чем в начале пути: если Лена всех тут знает так же, как этого парня, то все не так плохо. Мы продолжили свой поход.
В Степном я редко бываю на других микрорайонах – все время либо у нас, либо в центре. И вот теперь, оказавшись буквально «через дорогу» от родных с детства дворов, я с удивлением обнаружил тут в точности таких же, как и у нас, верблюда и коня. То есть вот прям один в один. Мне еще подумалось, что, возможно, где-то, вот так же, как эти бетонные животные в нашем дворе и в этом, есть и еще один я. Знает ли этот верблюд, что где-то есть его копия? И намного ли мы умнее бетонного верблюда?
– Пришли, – объявила Лена.
Этот дом оказался близнецом нашей девятиэтажки, только был выкрашен не в желтый, а в красный цвет. Мы прошли в подъезд (кодового замка здесь, как и на нашем, не было) и поднялись на лифте на четвертый этаж.
Дверь открыла женщина возраста где-то между моей мамой и бабушкой и сразу же сказала:
– Вы к Славе?
– Да, – мгновенно сообразила Лена. – Можно его увидеть?
– Конечно, моя милая, – ответила женщина и скрылась за дверью.
Через минуту на лестничную площадку вышел тот самый хриплый пацан, что забрал у меня кулон две недели назад. Причем меня он, судя по всему, не узнал:
– Приветствую. Кто такие, чем могу?
– Взаимно, – спокойно сказала Лена, – у тебя есть вещь, которая нам нужна.
– Ого как интересно, – оскалился хриплый, – это че же?
– Кулон. Золотой спящий конь. Вы его отжали на девятом полмесяца назад.
– Ну допустим, и че с того?
– С того – то, что если сейчас без выкидонов нормально нам его отдашь, тебе ничего не будет. Иначе…
– С каких это пор янки тут хозяйничают? – спросил хриплый с усмешкой и указал на пучки на голове Лены. – Ты из старших? Чет не помню тебя, старшие янок к нам на сборы приходили.
– Из них, не сомневайся. И если ты не хочешь, чтобы тебя жестко отделали в подворотне ночью, советую отдать кулон нам.
– Эй-эй, дамочка, аккуратнее на виражах. За базаром следим.
– Это ты следи, салага. Говорить научись со старшими для начала. И если сомневаешься, что я из старших, забиваю тебе стрелу. Прямо тут, у твоего дома, послезавтра. Приводи кого хочешь, я приду одна. А пока – давай кулон, и свободен.
Хриплый засмеялся. Я уже успел подумать, что разговор затягивается, как вдруг хриплый быстрым движением прижал Лену к стене и схватил за горло. В это мгновение я ощутил, как мир вокруг замедлился, и звуки стали глуше. Я слышал, как пацан ехидно спрашивает задыхающуюся Лену, что она ему сделает, но смотреть в этот момент мог только на длинный шрам на всем его предплечье от ладони до локтя. Такой же был у пацана, избившего меня в детстве, сон‐кино о котором я видел в начале лета. Наверное, если бы не эта деталь, я бы так и стоял в оцепенении. Сейчас же я чувствовал, что трусить неправильно, и нужно покончить со своей боязнью конфликтов прямо здесь, раз и навсегда, разобравшись с тем, из-за кого она появилась. Будто наблюдая себя со стороны, я резко подпрыгнул к хриплому, на ходу за долю секунды вынув из кармана и зажав в кулаке кастет, и что было силы ударил его в ухо, попутно отталкивая от Лены. Пацан явно не был сражен мощью моего выпада, но секундное замешательство сыграло нам на руку. За те пару мгновений, что хриплый ошалело смотрел на меня, вновь собираясь дернуться к Лене, моя подруга достала из кармана перочинный нож и молнией подскочила к оппоненту, прижав лезвие в его горлу.
– Ты че вытворяешь, дятел? – крикнула Лена зло. – Ты че, баклан, не понял, с кем говоришь? Быстро кулон сюда, если не хочешь реальных проблем на свою глупую жопу!
Хриплый явно не ожидал такого поворота, а потому даже не сопротивлялся, стоя на цыпочках у стенки на крючке у Лены с широко раскрытыми глазами и выдавливая короткие вздохи. Я переводил дыхание и молча наблюдал за развитием событий.
– Не заставляй меня, – сказала моя знакомая уже более спокойным тоном. – Хочешь разобраться – забивай стрелу, но кулон ты нам отдашь прямо здесь и прямо сейчас. Ясно?
Хриплый хмуро кивнул, ничего не сказав, а когда Лена отпустила хватку, держась за горло, зашел в квартиру, не закрывая за собой дверь. Я успел посмотреть на Лену, та в ответ мило улыбнулась, поджав губы, а уже через десять секунд к нам вернулся пацан со знакомой веревкой в руке. Другой рукой он все еще держался за горло. Там был заметен покрасневший, но не закровивший след от лезвия. Хриплый молча протянул Лене кулон, но в тот момент, когда она взялась за веревку, не отпустил его, а задержал и тихо просипел, глядя ей в глаза:
– Послезавтра в пять вечера – здесь. Не придешь – я тебя найду.
– Ты мне еще грозить пытаешься? Послезавтра в пять! Приводи кого хочешь!
С этими словами Лена вырвала веревку из руки хриплого. От натяжения та порвалась, и кулон упал на пол. Я подобрал фигурку спящего коня и в который раз удивился, как ярко она блестит. Пацан молча зашел домой и запер за собой дверь. Так же ничего не говоря, мы с Леной вышли на улицу. Моя знакомая как-то неловко улыбалась и даже вела себя немного застенчиво, что совсем не походило на ее поведение пять минут назад.
– Прости за это, – сказала она, стесняясь, – никогда так не делала.
Я опешил еще больше:
– Выглядело так, как будто опыта в этом тебе не занимать.
– Значит, и правда надо в актрисы идти, как дед говорил, – засмеялась Лена. – Я ведь никакая не старшая. И все эти угрозы – блеф. Но и ты хорош! Какой хук в ухо!
Я вновь вспомнил свой сон‐кино и подумал, что все должно было случиться именно так. Меня переполняло радостное чувство – такое, будто выиграл в лотерею. Если задуматься, примерно то же самое с нами и произошло. Тут все было даже больше похоже на русскую рулетку – или выигрыш или смерть. Мы договорились как можно скорее вернуться на наш микрорайон и уже там обсудить схватку с хриплым. Однако едва перебежав через пару дворов, нам стало ясно, что вряд ли это будет быстро: выйдя из-за очередного угла, мы остановились как вкопанные.
Метрах в десяти перед нами у уличного ларька-мини-маркета стояло несколько машин милиции (легковых и «бобиков») и с десяток милиционеров рядом. Кто-то из них сразу же окликнул всех, и весь присутствующий личный состав теперь смотрел на нас. Лена среагировала первой, крикнув: «Валим!» – и резко рванув в сторону. За ней почти в ту же секунду бросились двое милиционеров, один из которых в прыжке смог повалить мою знакомую на землю. Для меня же случившееся стало полной неожиданностью и застало врасплох. Поэтому, как только кто-то из милиции закричал оставаться на месте, а несколько сотрудников пошли в мою сторону, ноги как вкопанные предательски застыли. Я понимал, что еще можно убежать, но с каждым мгновением шансы таяли. В итоге меня вместе с Леной посадили в кузов милицейского «уазика». Тот был пуст, и мы заняли скамьи напротив друг друга.
– Последний раз пошла на дело, ага, – причитала Лена, отряхивая одежду.
– Что вообще случилось? – не понимал я. – Откуда там вдруг менты возникли и в таком количестве?
Лена посмотрела в маленькое зарешеченное окошко позади себя. Повернувшись ко мне через минуту, она сказала:
– Там вроде ларек ограбили, что ли. Блин, как не вовремя-то… Мне еще проблем с ментами не хватало сейчас…
В милицейском «бобике» было темно, но мне показалось, что в то же время даже немного уютно, как будто мы вдвоем плыли куда-то или бороздили космос в маленьком корабле. Лена осматривала себя и продолжала отряхивать одежду, качая головой и вполголоса приговаривая: «Неужели аккуратнее нельзя было?»
Чуть поколебавшись, я спросил:
– Извини, а можно личный вопрос?
– Попробуй, – моя подруга равнодушно пожала плечами.
– Как ты вообще попала в группировку? Ну, в смысле, ты ведь умная, добрая, в кино разбираешься…
– Добрая? – Лена усмехнулась и посмотрела мне в глаза.
– Ну, вроде. Если не считать этой ситуации с хриплым… Но ты ведь сказала, что это все блеф…
– Конечно, блеф. У всех этих якобы крутых пацанов девяносто процентов слов – ничем не подкрепленный треп. И сильнее здесь тот, кто покажет себя сильнее. На словах.
– Но тебе же нужно будет послезавтра прийти на стрелку, иначе будут искать…
– Пусть ищут. Не найдут.
Уверенность Лены била через край. Казалось, что она говорит обо всех этих опасных делах, которые так пугали меня и моих друзей, как о детских играх. Я набрался смелости и восторженно произнес:
– Ты такая крутая!
Моя подруга махнула рукой:
– Нет тут ничего крутого.
– Как ты все-таки стала янкой?
Лена еще раз посмотрела на меня, а потом сказала:
– Ну хорошо.
Так я узнал ее историю.
На девятом микрорайоне Лена поселилась четыре года назад, ей тогда было двенадцать. Родители разбились в аварии, и осиротевшую девчонку забрал к себе дед. Ближе него у девочки никого не осталось – бабушка умерла еще до ее рождения, а тетку, сестру мамы, она никогда не видела – та даже не пришла на похороны. Лена была бойкой девчонкой и быстро освоилась на новом месте, сдружившись с местными ребятам из соседних домов. Особенно близка она стала с Викой – еще одной девчонкой без родителей, жившей с бабушкой и дедушкой.
Несмотря на то что все относились к Лене более-менее дружелюбно, ей казалось, что Вика была единственной, кто на самом деле понимал ее. Они вместе ходили в школу, а после уроков почти все время проводили вдвоем. В школе у Вики были проблемы с одноклассниками, и однажды Лене пришлось вступиться за подругу на перемене, когда ту окружила толпа мальчишек. Дед научил Лену, как постоять за себя, и она, недолго думая, применила знания на практике. Трех мальчишек тогда отправили к медсестре, а на следующий день Лену в коридоре поймал старшеклассник-огр – брат одного из побитых пацанов – и пригрозил, что ей с подругой придется ответить за свой буйный характер.
Девчонки понимали, что в одиночку противостоять местным группировкам не получится, единственным надежным способом избавиться от проблем с ограми было обозначить свою принадлежность к другой группировке, и поэтому они обратились за помощью к янкам. Лена не придавала особого значения своему новому статусу, в то время как Вика как будто бы обрела вторую семью – она быстро втянулась в дела группировки и уже скоро считалась полноправным членом, а спустя какое-то время подтянула за собой и подругу. Девчонки стали носить одинаковые стрижки каре, бывали на сборах, периодически ходили выяснять отношения с ограми. Поначалу Лене было все равно, чем занимаются ее новые подруги, но чем больше она узнавала, тем противнее ей становилось от этой бандитской романтики, о чем она открыто говорила Вике. Однако, видя, с каким энтузиазмом та рассказывает, как ее ценят старшие, Лена бросила попытки вразумить подругу. Постепенно девочки отдалялись друг от друга, Лена все реже участвовала в делах янок, хотя все еще носила каре, чтобы избегать лишних проблем. С прошлого лета обычно бодрый и веселый дед вышел на пенсию и начал постоянно болеть. Чтобы позаботиться о деде, Лена устроилась работать в только что открывшийся видеопрокат.
Я внимательно слушал подругу и не перебивал. Мне стало стыдно, что из-за меня она снова оказалась втянута в эти разборки, и я уже открыл было рот, чтобы извиниться, но в этот момент дверь машины резко распахнулась, и показавшийся в проеме милиционер кратко скомандовал:
– На выход, оба.
Мы с Леной выскочили из машины, а милиционер, закрыв за нами дверь, сказал:
– Пошли отсюда, и чтобы я больше вас тут не видел.
Не задавая лишних вопросов, мы развернулись и быстро зашагали вдоль дороги. Свернув за угол ближайшего дома, мы остановились.
– Что это было? Почему они нас отпустили? – спросил я, хотя было очевидно, что Лена также не понимала, что произошло.
Вдруг откуда-то из кустов выскочили четыре короткие тени, и, приглядевшись, я понял, что это мои друзья – Эрни, Макс, Паша и Лизка. Они выглядели одновременно взволнованно и радостно.
– Уф, слава богу, успели!
– Да уж, еще бы чуть-чуть, и вас бы увезли!
– Хорошо, что Лизка вас заметила!
Выяснилось, что, когда мы с Леной покинули наш двор и двинулись в сторону седьмого, Лизка побежала сообщать об увиденном друзьям, и они уже вчетвером рванули за нами вдогонку, поняв, что мы отправились за кулоном вдвоем. Честно говоря, услышав об этом, я был горд за смелость моих друзей. Очутившись на седьмом, ребята не смогли нас найти и просто бродили из одного двора в другой, стараясь никому лишний раз не попадаться на глаза. Когда они уже практически отчаялись, в одном из дворов друзья наткнулись на отряд милиции, который, к счастью, их не заметил, а спустя какое-то время увидели, как меня и Лену сажают в «бобик». Запомнив номер машины, ребята побежали в ближайший магазин, где Паша позвонил своему отцу и, сбиваясь, рассказал, что его друзей только что задержали.
– Ну а дальше Пашин батя пробил по номеру этот «бобик» и приказал вас выпустить, – закончил историю Макс, – мы видели, как вы выходите, но решили ментам все равно не показываться, мало ли.
Вспоминая это сейчас, я могу только предполагать, что было бы, если б тогда с нами не было Паши. Или если бы у Паши не было отца – начальника в органах. Или если бы ребята не завернули в тот двор. Наверняка мы бы просидели в отделении до утра, пока кто-нибудь бы не нашел наших родственников, и последняя возможность вернуть кулон и загладить вину перед Кимериусом была бы навсегда потеряна. И опять я вспомнил сон‐кино: как Пашу отчитывал отец и говорил, что, не ровен час, ему придется вытаскивать из мест не столь отдаленных друзей сына. Что ж, и правда пришлось. Нет, что-то все-таки было в этих видениях: все они каким-то образом отразились на том, что случилось со мной этим летом.
Лена была немногословна (хотя и очень рада внезапной свободе – это было видно по ее лицу) и лишь коротко поблагодарила моих друзей за помощь, а обратно пошла одна – сказала, что ей так удобнее. Я же в подробностях рассказывал друзьям о нашем походе и невероятной крутости подруги из видеопроката, благодаря которой и удалось выполнить казавшуюся почти невозможной миссию.
Тем же вечером мы вернули кулон в гробницу. Эрни, осмотрев курган через окно сквозь мелкую подзорную трубу, обзвонил всех и предложил не затягивать – охраны на объекте уже не было, а работы по закапыванию еще не начались. Лучшего момента было не придумать. Мы спокойно дошли до раскопок, я кинул кулон в яму, а затем каждый из нас бросил сверху горсть земли. Теперь все точно было кончено.
В понедельник гробницу Кимериуса зарыли. Я наблюдал за этим процессом с балкона через старый дедовский бинокль. Два экскаватора почти синхронно закапывали оба кургана, куча машин стояла вокруг. Там была даже бетономешалка, вот уж для чего ее пригнали – ума не приложу. Ребята потом сказали мне, что тоже смотрели, как зарывают гробницу, и всем было одновременно и радостно, и немного грустно из-за того, что сага с кулоном закончилась.
А уже во вторник дед принес газету с огромным заголовком на первой полосе: «Ни одного случая засыпания в Степном за сутки». Новость мгновенно взбудоражила и меня, и всех остальных. Вечером мы обсуждали ее в беседке:
– Это ведь значит, что Эрни был прав? – спросила Лизка.
Ей сразу весело ответил Макс:
– Радуйтесь, всех пожалел ваш древний жрец!
– Это все, конечно, очень странно, – сказал Паша, протирая очки футболкой, – но я рад, что в этом участвовал.
Все на несколько секунд замолчали, а потом Эрни обратился ко мне:
– Интересно все-таки, че там такого случилось и почему вас взяли менты?
– А может, ты у Ленки узнаешь? – обратился ко мне Макс. – Она наверняка в курсе, че там у семерок творится.
– Она отказалась от доставки молочных продуктов, – сказал я с улыбкой.
– А ты в прокате спроси, – посоветовала Лизка, – я бы тоже послушала.
– Не уверен, что она еще работает.
– Чего это? – нахмурился Паша. – Сегодня утром видел ее в магазине.
Почему-то с самого прощания после нашего похода на седьмой я был уверен, что больше не встречусь с Леной. Услышав, что еще сегодня утром она была в магазине, я сразу помчался туда – мне и самому хотелось прояснить некоторые моменты. Однако зайдя внутрь, я увидел другую девушку за прилавком с видеокассетами, хотя и почти обознался в самом начале: у нее была такая же прическа, как у моей знакомой.
– А Лены сегодня не будет? – спросил я, подойдя к витрине с фильмами.
– Она уволилась, – девушка покачала головой и вдруг спросила: – А ты случайно не тот, кто ее деду сметану носил?
– Да-да.
– Она просила передать. Это подарок.
Девушка достала из-под прилавка кассету с фильмом «Октябрьское небо». Я о таком даже не слышал (и, кстати, до сих пор так и не посмотрел). Взяв кассету, я сказал спасибо и уже повернулся к выходу, когда девушка еще раз обратилась ко мне:
– Это, получается, ее с тобой менты взяли на седьмом?
Я немного опешил (откуда она знает?), но моя собеседница сама все объяснила, добавив вполголоса, чтобы не было слышно продавщице в другом отделе:
– Я из янок, наслышана о вашем походе.
Представившись Дианой, девушка в ответ на мой вопрос, известно ли ей что-нибудь еще, рассказала мне любопытную историю. Как оказалось, за пару часов до нашего похода на седьмом какие-то подростки ограбили ларек-мини-маркет, возле которого нас и взяли как подозреваемых. Все местные, судя по всему, были об этом в курсе, а потому сидели по домам и не высовывались. И только мы без задней мысли свободно бродили по району в поисках приключений. Их и нашли.
Я вышел из магазина и осмотрелся. Солнце только что село за горизонт, и дышать стало свободнее. Я вернулся в беседку и пересказал друзьям услышанную только что новость.
Эрни поднялся с лавки, подпрыгнул, чтобы ухватиться за край бетонной крыши беседки, и пару раз подтянулся. Спрыгнув на землю, он сказал:
– Не знаю, как вы, но я в такие совпадения не верю. Сама судьба хотела, чтобы…
– Ой, звезда упала, – воскликнула вдруг Лизка, смотря на небо. У горизонта оно еще светлело узкой полоской, а прямо над нами уже было темно-синим, с постепенно проявляющимися звездами.
– Звездопад уже пару дней идет, – ответил Паша, – значит, лету скоро конец…
– Полезли наверх, посмотрим оттуда, – позвал всех Макс и первым забрался на крышу беседки.
У нас с друзьями в Степном есть три признака скорой осени. Августовский звездопад – первый из них. В этом году его пик пришелся на 16 августа (это я потом прочитал в газете), за день до нашего общего его просмотра на крыше беседки. Мы все впятером залезли наверх и расположились по кругу: лежа на спине головами к центру, а ноги свесив с края крыши вниз. Мы уже делали так в прошлом году и обнаружили, что таким образом очень удобно показывать рукой что-то на небе для всех сразу.
– Вон там уже два раза пролетело, – Макс указал куда-то в направлении Малой Медведицы.
– А вон там космический корабль, – Паша махнул рукой слева от меня.
Среди звезд медленно двигался горящий огонек. Дед говорил мне, что обычно это самолет или спутник, но я, как и Паша, верил, что среди множества далеких светил летают и самые настоящие космические корабли с инопланетянами (особенно после того случая у костра на даче).
– Эти метеоры так быстро сверкают, – сказала Лизка, негодуя, – как вообще можно успеть загадать желание?
– Делюсь секретом, – ответил я, – заготовь заранее и мысленно повторяй его. Ну или обдумывай подробности. Так будет больше шансов поймать звезду за хвост.
– Вот читер, – засмеялся Паша.
– Дай-ка тоже считерю, – сказал Макс, усмехнувшись, и все надолго замолчали.
Небо окончательно стемнело у горизонта, вокруг послышался стрекот ночных насекомых. Мы с друзьями молча смотрели на звездное полотно.
– Знаете, что я подумал? – сказал вдруг Эрни. – Пожалуй, что всякое лето – нулевое.
– А нынешнее – аж трехкратно! – ухмыльнулся Паша. – Ну, с тремя нулями…
– Я в том смысле, что оно ведь и правда нулевое.
– Как это? – я все еще не понимал друга, во многом из-за не слишком хорошего знания местного сленга. – В смысле новое?
– Ну вот вспомни, – продолжил Эрни, – наступает лето. И ты всегда примерно знаешь, что такое лето, оно ведь каждый год приходит. Знаешь, что будут жаркие дни, игры с друзьями, никакой школы и море свободы.
– Это разве плохо? – спросил Макс.
– Да нет, я не об этом. Хочу сказать, что вроде бы примерно знаешь, чего от этого лета ждать, а оно – раз! И непредсказуемое, и разное! И даже то, что вроде как происходит как по плану, настолько круто! И все радует, и удивляет…
– И оставляет след в памяти, – медленно и мечтательно произнесла Лизка.
– Точно, – согласился Эрни. – И не просто след, а такой, как от чего-то, что видишь впервые.
– Реально, нулевка… – сказал я, наконец в полной мере поняв друзей, – и это было такое же.
Все снова замолчали. Где-то во дворах лаяла собака, по дороге за домом изредка проезжали машины.
– Ладно, че приуныли? – Макс бодро поднялся на ноги, спустился с беседки и добавил, стоя уже на земле: – Еще две недели лета впереди! Предлагаю по такому случаю еще не раз сыграть в футбол и прятки!
Так и получилось: всю неделю днем мы были чем-то заняты (гоняли мяч, прятались по заброшенным стройкам, лазили по гаражам), а вечером садились на лавку, болтали и придумывали новые мечты под все реже падающие звезды. Мы словно пытались еще раз поймать за хвост уходящее лето, в полной мере наслаждаясь всеми его радостями. А потом пришел второй признак скорой осени.
Каждый год 24 августа, ровно за неделю до начала учебы, на центральной площади Степного открывалась ярмарка «Школьный базар». Там ставили множество палаток, из которых торговали портфелями, тетрадями, дневниками, школьной формой, ручками, карандашами и всяческими прочими приметами 1 сентября. Мне не очень нравится ходить на школьный базар, потому что это, как ничто другое, напоминает мне о конце лета, но вместе с тем есть и некое приятное чувство. Ощущение чего-то свежего, какой-то новой ступеньки с переходом в следующий класс. В этом году уже восьмой – подумать только! Нет, правда, есть в начале учебы и позитивные моменты: встретиться с одноклассниками, поделиться впечатлениями, узнать, у кого что произошло за последние три месяца. Да даже просто увидеться и удивиться, как изменились ребята за лето. Все эти мысли неизменно возникают у меня в голове, когда мы с Платоном и бабушкой ходим по ярмарке и пополняем учебные запасы. Правда, не особо сильно: из Степного мы обычно привозим дневники и несколько тетрадей, а все остальное покупаем уже дома.
А еще каждый год с открытием школьного базара – правда, мы с друзьями специально обращали на это внимание – погода в Степном меняется. С этого дня и само солнце как будто бы снижает градус тепла, и ветер свежеет, и уже не посидишь так долго на улице. Наши вечерние гуляния уже заканчиваются не к одиннадцати, как в середине лета, а часам к девяти, потому что в это время в конце августа уже прохладно и темно. И вроде бы даже меньше людей на улице – как будто все они, не сговариваясь, меняют привычки под натиском скорой осени.
Есть и третий признак завершающегося лета, в этом году совпавший с днем нашего отъезда.
Третий (и последний) сигнал о скорой осени – мой день рождения 27 августа.
Именно поэтому я говорил, что не очень его люблю. Ну нет, конечно, я люблю день рождения: друзья, подарки, поздравления… но в то же время надо мной словно висит большое облако-напоминалка о том, что лето закончилось и завтра-послезавтра мы поедем домой. Каждый год мы неизменно уезжаем в этот отрезок: с 27 по 29 августа. Не то чтобы по своей воле: на конец лета очень трудно купить обратные билеты, и приходится выбирать из доступного. Иногда мой день рождения выпадает на день отъезда (вот прямо как в этом году, когда мне исполнилось 13), и должен сказать, что для меня это самый хороший вариант. Не могу назвать себя слишком эмоциональным, но отъезд из Степного – всегда очень грустный момент. И в день рождения он хотя бы немного скрашивается, собственно, самим днем рождения. В те года, когда мы уезжали позже, я приглашал всех на классическую летнюю днюху, примерно с той же программой, что и у Эрни за два месяца до меня: большой стол (кстати, к этим числам у нас на даче уже зреет самый вкусный виноград, и он всегда на столе), домашние посиделки, а потом поход до «Универсама» и закупка в ларьках всяких вкусных гадостей, как говорит дед Саша про шоколадки и жвачки. И всегда все здорово и классно, но на протяжении всего дня не могу отделаться от дурацкой мысли, что это такая прощальная вечеринка по случаю конца лета, ведь нам уже через день уезжать. Поэтому, когда мой день рождения совпадает с датой отъезда, мне даже полегче.
Друзья уже привыкли к таким совпадениям и даже придумали специальный термин:
– Ну чего, опять днюха в поезде? – громко сказал Макс, выходя из дома.
Мы с Эрни и Лизкой сидели на лавочке у подъезда, оказавшейся свободной, кажется, впервые за лето. Даже утром, в это же время, тут кто-нибудь да сидел, а вот сегодня – никого. Лизка пошутила по этому поводу:
– Это тебе подарок на день рождения.
Тут я заметил, что Лизка стала какой-то другой. Она снова постриглась коротко, но теперь, как ни странно, была больше похожа на девчонку, чем раньше.
– Это укладка, – засмеялась она, когда я спросил об этом. – Вот теперь, пожалуй, мне больше всего нравится. И никаких больше длинных волос!
Мы уже вынесли и сложили вещи в дедову «девятку», и ждали только маму, которая приехала три дня назад. Она всегда так делала: приезжала с нами в начале лета примерно на неделю, а забирала – в конце, погостив у бабы Томы и деда Саши пару дней. Неподалеку от нас с ребятами бегал Платон со своими друзьями. Они шумной оравой в восемь человек играли в догонялки и весело орали на весь двор. Я понаблюдал за компанией брата и задумчиво произнес:
– Помните? И мы играли в догонялки.
Эрни рассмеялся и потрепал меня по волосам:
– Эй, старик, не нагоняй тоски. Тебе же тринадцать, а не тридцать!
– Ага, – усмехнулся Макс, – я вон Лизку и сейчас с удовольствием подогонял бы!
Лизка с картинной укоризной обозначила легкий подзатыльник по затылку друга:
– Я щас догоню!
– Да ладно, ладно! Шучу же… А Пахан куда делся, кстати?
– За электронной почтой пошел, – улыбнулся я.
– В смысле?
– Ну, он создал ящик, сейчас мне его напишет на бумажке, а я потом тоже создам и напишу вам всем на его адрес. Будем теперь по интернету переписываться, а не как раньше – от руки. Так быстрее.
– Технологии! – наигранно почтительно воскликнул Макс и поднял указательный палец, словно учитель в школе.
– Еще бы, – отозвалась Лизка, – скоро телепорт изобретут, а ты проспишь со своим футболом. XXI век же!
– Вообще-то, – вставил Эрни, – сейчас идет последний год двадцатого века. А двадцать первый наступит только с Новым годом – 1 января 2001-го.
– Не-не… – хотел было начать спорить Макс, но я его перебил:
– На правах именинника объявляю, что Эрни прав! XXI век наступит только через четыре месяца.
– Спасибо, господин судья, – как-то игриво ответила мне Лизка, и мы все вместе громко рассмеялись.
Тут же вышел Паша и передал мне маленький блокнотный листок, там корявой латиницей было написано PASHASTEPNOY@MAIL.RU.
– Пиши сразу, как приедешь.
– Хорошо.
Уже второй год подряд замечаю, что в день отъезда все мы не очень разговорчивы и ощущается небольшое напряжение в общении. Ребята как будто предчувствуют скорый неловкий момент расставания, и это не позволяет полностью расслабиться. Хотя раньше мы и правда воспринимали все это иначе: так, как сейчас Платон с его компанией. Мелкие беззаботно веселятся, словно это обычный летний день, такой же, какими были все предыдущие. Ко мне вдруг подбежал друг Платона Даня и предложил сыграть в «футбол». Речь не о настоящем футболе, а о карточном. Я научился этой игре в Степном этим летом, а раньше и не слышал о ней. Мы разложили три партии до трех голов: два раза победил я, один – Даня. Карты немного сбили общую неловкость тем, что все ребята собрались вокруг нас и стали изображать настоящее футбольное боление с кричалками, хлопками и бурным празднованием голов. Игра так захватила всех нас, что мы не заметили, как из подъезда вышла мама и позвала нас с братом.
– Вам, похоже, пора, – сказала Лизка, дергая меня за футболку и указывая на дедову «девятку».
Баба Тома, дед Саша и мама уже сидели в машине и ждали нас. Платон первым вскочил и попрощался со своими друзьями:
– Ну ладно, всем пока! Ждите в следующем году!
Мой брат помахал рукой всем присутствующим под ответные слова прощания и запрыгнул в машину. Я только позавидовал его способности с легкостью относиться к таким моментам. Ничего, и ты через пару лет узнаешь это щемящее чувство…
– Не опоздай, – весело сказал Макс, протягивая мне руку. – Удачи!
– Спасибо, и тебе!
– Пиши сразу, как заведешь ящик! – протараторил Паша и тоже пожал мне руку.
«Все-таки забавная процедура, – подумалось мне, – все еще непривычная». Прощались рукопожатием мы в этом году впервые, так же как и здоровались в начале лета.
– Так и быть, первое письмо – твое! – ответил я под общий смех.
С Лизкой жать руки не стали, просто обнялись.
– Название альбома запомнил? – спросила она, улыбнувшись.
– Альбома Дельфина? – уточнил я. – Так… «Глубина резкости»?
– Ага.
Последним в ряду стоял Эрни.
– Ну что, до следующего века? – усмехнулся мой друг.
– Че не тысячелетия тогда? – пошутил я в ответ. – Уже третье наступит.
– Не, слишком долго, – Эрни махнул рукой, протягивая другую мне. – Ждем через год.
– Пока.
Попрощавшись с друзьями, я побрел к машине. Было грустно и в то же время как-то легко. Наверняка это все день рождения. Усевшись на заднее сиденье рядом с Платоном и бабой Томой, я еще раз посмотрел на провожавшую нас компанию. Около подъезда стояли вперемешку наши с братом друзья и почти все махали руками. Кто-то что-то выкрикивал, но внутри машины было почти не слышно. Через минуту мы выехали из двора, и ребята скрылись за углом нашей желтой девятиэтажки. «До встречи через год», – подумал я.
На автовокзале мы обнялись с дедом Сашей и бабой Томой, которая все причитала вполголоса: «Да вроде ж только приехали, а уже и уезжать». С дедом и бабушкой прощаться было тоже грустно, но полегче, чем с друзьями, потому что я знал, что они обязательно приедут к нам в гости зимой. Еще я думал о Лене и жалел, что не получилось с ней нормально проститься.
Для меня последние минуты лета – это минуты, когда мы покидаем Степной. Обратная дорога, начиная с автобуса (а поезд из Царицына и подавно) уже как будто начало чего-то нового, очередная ступенька, очередной этап. Видимо, это близость 1 сентября накладывает отпечаток. Интересно, конечно: с одной стороны, в школу совсем не хочется, а с другой – и правда, посмотрел бы на одноклассников, наверняка же все изменились, спросил бы, чем занимались в последние три месяца…
– О чем задумался? – спросил Платон, когда мы сидели в отъезжающем с вокзала автобусе. Я смотрел в окно, махал рукой деду и бабушке, а мыслями был где-то совсем далеко.
– Да так, – сказал я, – о лете.
– Эх, да! Ну и лето было! Столько всего…
Тут вдруг я услышал обрывки фраз из разговора сидящих через ряд или два от нас людей. Мое внимание привлекли слова о сонной болезни. Один из говорящих рассказывал, что в степи рядом с городом все лето была разрыта старая советская шахта, и якобы испарялся какой-то газ, от которого и засыпали люди. «Что за чушь!» – чуть не вырвалось у меня. Ну и ну! Люди верят такой ерунде и даже не подозревают, через что прошли мы с друзьями, чтобы вернуть Кимериусу украденный кулон и остановить сонную болезнь! Может быть, рассказать им, как все было на самом деле? Хотя пускай и дальше верят в свои странные сказки, а я и так знаю, что произошло, и никогда не забуду эти странные сны этим летом. Я повернулся к Платону и спросил:
– А вот как тебе кажется, это лето – короткое оно было или длинное?
– Ну, так и не скажешь, – рассудительно ответил мне брат, включая свою «философскую» сторону. – Вот, говорю, столько всего было: и новую заброшенную стройку с Даней нашли, и Артем руку сломал, а мы ходили к нему в больницу, и я поставил рекорд в прятках, застучав всех-всех-всех, и даже на даче успели пожить… А смотришь назад – и все равно быстро, вроде только началось…
Я слушал Платона и думал о том, как много всего происходит в жизни и как много из этого проходит мимо нас. Почти все. Мы видим лишь то, что случается с нами, и это и есть наша жизнь. Интересно, когда ты взрослый, так же грустно, когда кончается август?
С этими мыслями я уснул.
И этим сном окончилось лето двухтысячного года.