В Гане же вы можете ехать часами и не увидеть ни клочка обработанной земли. Изредка мелькнет возделанное поле и опять бесконечные пустоши. Причин тому немало. Во-первых, Гана по территории вдвое превышает Чехословакию, а жителей в ней вполовину меньше. Во-вторых, для обработки больших полей нужны машины, которых у частных земледельцев нет. В-третьих, для крупных агротехнических мероприятий необходимы специальные знания, почва нуждается в обработке, орошении и подкормке. Все это не под силу неграмотным крестьянам, владеющим подчас всего лишь киркой.
С начала шестидесятых годов нашего столетия правительство Ганы стало проводить систематическую работу по увеличению посевных площадей. Всюду, где для этого есть необходимые условия, созданы государственные хозяйства, цель которых — обучить крестьян агротехнике. В стране появилось также несколько сельскохозяйственных училищ, в которых выпускники низших средних школ учатся на агрономов (первое открылось в 1959 году). Теперь эти училища уже имеются во всех уголках Ганы и помогают отдельным сельскохозяйственным районам решать конкретные задачи.
К югу от Аккры раскинулась равнина, покрытая высокой, густой травой. Но и здесь после многокилометрового пути мы лишь изредка встречали обработанные поля. Дело в том, что почвы в этих местах илистые; в сухой период они превращаются в камень, а во время дождей — в грязь.
Иногда здесь можно встретить небольшие стада крупного рогатого скота. Но коровы страшно страдают от жары, ведь в долине Аккры осадков выпадает мало. Так как же использовать эти бесконечные плодородные земли?
Примерно в сорока километрах от Аккры в море впадает речка Дечидау. Строители перекрыли ее плотиной. Образовалось озеро площадью примерно восемь квадратных километров. Отсюда государственная ферма берет воду для орошения полей. В этом хозяйстве изучают возможности повышения продуктивности скота, урожайности бахчевых культур и, главным образом, риса, для разведения которого здесь условия идеальные. Специалисты сразу начали получать рекордные урожаи риса. Притом два урожая в год. Климатические же условия позволяют получать даже по три урожая.
Слушатели сельскохозяйственных училищ получают хорошую практику. Я посетила одно такое хозяйство в Венчи. Оно открылось в 1963 году. Там обучалось около сорока человек, главным образом выпускники восьмилетней школы. Курс рассчитан на двенадцать месяцев. Четыре из них отведены на теорию и занятия в лабораториях, остальные — на работу в поле. Слушатели изучают земледелие и животноводство, осваивают современные агротехнические методы, удобряют почву и получают удостоверения на право вождения тракторов.
Одним из слушателей был шестнадцатилетний Кваку Ома. Он родился в семье крестьянина в деревне, расположенной в лесном поясе Ганы. Не так давно вся его семья вступила в кооператив. Когда Кваку уезжал учиться, в кооперативе ждали прибытия трактора, который им выделил Союз кооперированных хозяйств.
Кваку мечтал только об одном — работать на этом тракторе. Я, правда, не знаю, исполнилось ли его желание. По, думаю, что он получил трактор, и возможно это была чехословацкая машина марки «Зетор».
Кваку продолжал заниматься изучением сельскохозяйственного производства в училище, а мы поехали в Тему. За несколько дней до нашего приезда здесь выгрузили сто сорок тракторов «Зетор». Это была первая часть крупной партии чехословацких машин, направленных в Гану. Затем мы отправились на торжества, во время которых председатель Союза должен был принять эти трактора. Наши «Зеторы» предназначались именно для кооперативов, подобных тем, что образовался в родной деревне Кваку.
Я хватилась за фотоаппарат, чтобы запечатлеть при бытие первых чехословацких тракторов землю Ганы. «Зеторы» — голубые и красные — блестел так, словно их отполировали специально к параду. Мы никак не удавалось поместить в кадр вместе с тракторами хотя бы частицу африканского пейзажа. Вокруг простиралась долина Аккры, покрытая густой травой. Огромный баобаб с голыми, переплетенными ветвями и свисавшими с него, словно украшения, плодами был единственным типично африканским атрибутом среди этого невыразительного ландшафта. Наконец баобаб и трактора вошли в кадр, но туда попал еще один спутник тропиков — яркое солнце, так что большая часть пленки оказалась засвеченной. Однако вряд ли кто-нибудь примет одно солнце за чисто африканское явление.
Государство Ашанти
Дорога в Кумаси проходит по самым богатым районам Ганы — лесному поясу, родине могучего ганского племени ашанти. Здесь больше всего шоколадных деревьев, самые богатые золотые рудники и множество алмазных россыпей, удивительно пышная растительность — короче говоря, здесь есть все, чем природа может одарить человека.
Подъезжая к Кумаси, столице ашанти, мы мечтали напиться холодной воды и искупаться под душем. Мы решили, что первым делом заедем в рест-хауз, где для нас был уже забронирован номер. Но когда на перекрестке двух шоссе увидели указатель (стрелка говорила о том, что дорога ведет к ганскому университету), мы не удержались и повернули к нему.
Вскоре машина остановилась в саду возле здания университета. О нем в то время много говорили и писали. Официально университет — первый в Гане — был открыт в ноябре 1961 года. К моменту нашего посещения в нем обучались семьсот восемнадцать студентов, среди них двадцать одна женщина.
Когда у нас заходит речь об университете или техническом вузе, то сразу же возникает представление с старом здании где-нибудь в центре города, куда студенты направляются из своих общежитий в переполненных трамваях и откуда после окончания занятий разъезжаются в разные концы города.
Университет в Кумаси, так же как и в Аккре, вы глядит совершенно по-иному. Это утопающий в сада[студенческий городок, где рядом с аудиторными корпусами построены общежития, почта, столовая, магазины После занятий можно погулять по прохладным, тенистым аллеям. Для будущей интеллигенции Ганы действительно созданы все условия для учебы. Но мы, к со жалению, не могли воспользоваться ни одним из этих благ и после осмотра, вызвавшего у нас чувство радостного удовлетворения, отправились в рест-хауз.
Эта гостиница была значительно современнее, чем та, в которой мы останавливались в Такоради: целый квартал отдельных домиков, каждый из которых имеет собственный гараж. «Шкода» расположилась отдыхать в одном из них от палящего солнца, а мы поспешили под душ. Освежившись и переодевшись, мечтали теперь только об одном — как бы чего-нибудь выпить и, быть может, слегка закусить. Однако двери ресторана были закрыты. Служитель гостиницы, отдыхающий в тени на веранде, удивленно посмотрел на нас. Кому это может прийти в голову, что ресторан в три часа пополудни должен быть открыт? Разве не ясно, что обед подается с двенадцати часов тридцати минут до четырнадцати часов, а ужин — с семнадцати тридцати до девятнадцати тридцати? В три же часа нет ни обеда, ни ужина. Естественно, что ресторан закрыт. Таков порядок везде. Не мы его придумали и в этом рест-хаузе. Пора бы уж нам было привыкнуть к такому режиму питания, да и к минимальному выбору блюд. Везде, за исключением нескольких крупнейших столичных ресторанов, нам подавали меню, которое удивляло своей бедностью. Думаю, что у вас есть знакомые чревоугодники, которые любят похвастаться тем, что могут съесть все блюда, имеющиеся в меню сверху донизу. В ресторанах Ганы я тоже могла бы сойти за такого гурмана. Да и не так-то уж это трудно, если в карточке значится суп, два вторых и одно сладкое. При этом блюда постоянно повторяются, так что не остается ничего другого, как чаще менять рестораны.
Поэтому мы снова сели в машину и поехали в магазин. Заодно осмотрели город, который считают самым красивым не только в Гане, но и во всей Западной Африке. Не знаю так ли это, но Кумаси мне действительно очень понравился.
Сразу бросается в глаза, что дома здесь построены рядами вдоль улиц, как мы привыкли к этому на родине. В Аккре, как уже говорилось, дома строились во всех направлениях, без соблюдения рядности и тротуаров. Ничего не поделаешь, мы привыкли к тому, что город — это прежде всего улицы, и поэтому Кумаси показался нам таким близким. К чести здешних жителей будет сказано, что они умеют поддерживать необыкновенную чистоту и порядок на улицах. Мы не могли сдержать чувства восхищения.
В Кумаси вообще было чему удивляться. Перед самым нашим приездом в городе открыли новое, современное здание рынка. Нам с гордостью показывали спортивный комплекс, единственный в Гане стадион с искусственным освещением, и культурный центр с музеем — предметом особой гордости горожан. Это не удивительно — история ашанти весьма богата. Их древние традиции до сих пор живы. Они проявляются и в национальной одежде, и в фольклоре, и в искусстве чеканки по золоту. Единство традиции и современности воплощает местная больница.
Это одна из крупнейших и самых современных больниц Ганы. Во время нашего посещения здесь работали три чехословацких врача. Во дворе больницы в землю воткнут меч жреца и колдуна Окомфо Аночье. Никому еще не удалось вытащить из земли этот меч, олицетворяющий собой свободу и могущество народа ашанти.
Меч Окомфо Аночье
На рубеже XVII и XVIII веков королем ашанти стал Осей Туту, сыгравший значительную роль в истории страны. Он унаследовал лоскутную империю, состоящую из отдельных племен и родов, часто воевавших между собой. А в 1731 году передал своему наследнику единую, могущественную державу. Но это была заслуга не самого короля, а его жреца, или окомфо, как называют ашанти верховных жрецов. Окомфо Аночье был мудрым и дальновидным политиком. В наши дни он стал почти легендарной личностью. Народные сказания приписывают Аночье самые фантастические подвиги, но даже закоренелый скептик не отмахнется от того факта, что Аночье создал могущественное централизованное государство Ашанти.
Легенда гласит, что во время великого схода Окомфо Аночье принял дар небес — золотой престол, в котором скрыт дух ашантийского народа. Другими словами, он сделал из него символ политического и культурного единства народа, символ королевского авторитета. С тех пор о правителях ашанти говорят, что они восседают на золотом престоле. В действительности на этом троне никогда никто не сидел — ведь это священная реликвия. Больше того, когда его раз в год выносят для всеобщего обозрения, то трон ставится на носилки или на кресло, чтобы не осквернить прикосновением к земле. В течение остального времени он укрыт в месте, известном лишь нескольким самым знатным вождям. Его прячут для того, чтобы никто не мог овладеть престолом, в котором скрыта душа ашанти.