Другими словами, Левенгук открыл неизведанную вселенную.
И не он один. С помощью менее мощных микроскопов удавалось добыть схожие, хоть и не столь разнообразные сведения: в 1665 году английский ученый, архитектор и эрудит Роберт Гук разглядел в микроскоп плесень, а немецкий энциклопедист Афанасий Кирхер к тому моменту уже успел обнаружить «бесчисленное множество червячков» в уксусе и молоке, в связи с чем высказал предположение о том, что чуму вызывают микроорганизмы. (Кирхер также известен как автор трудов о Египте и Китае, исследователь вулканов, изобретатель рупора и создатель «волшебного фонаря»[14], а еще – как человек, считавший броненосца гибридом черепахи и дикобраза).
Крошечный мир, распахнувший свои двери благодаря мощным микроскопам, колоссальным образом повлиял на теории возникновения заболеваний.
К началу XVIII века врачи и ученые стали высказывать предположения о том, что возбудителями таких болезней, как оспа, были микроорганизмы, которые порой называли «червячками» или невидимыми невооруженным глазом «ядовитыми насекомыми».
Живя в мире стандартных размеров, где людей мучила рвота, беспрестанная диарея, сыпь, воспалившиеся лимфатические узлы и горячечный бред, ученые пытались приглядеться к мелочам, придирчиво проверяя различные теории возникновения инфекционных заболеваний.
Копия микроскопа Левенгука.
Что в имени тебе моем?
Бактерии, вирусы и паразиты
Термин «бактерия» не похож на другие известные нам слова. Он был образован от греческого понятия baktron, подразумевающего под собой прут, посох или дубину, ведь первыми были открыты палочковидные бактерии. Под уменьшительной формой bakterion понималась короткая палочка или трость. Впервые этот термин употребил немецкий натуралист Христиан Готфрид Эренберг в 1838 году.
Слово virus пришло в поздний среднеанглийский язык из латыни, где так называлась слизь, дурно пахнущая, грязная или отравленная жидкость или же сок ядовитого растения. Лишь в начале XVIII века этот термин был впервые использован для описания инфекционных агентов, вызывающих венерические заболевания[15]. (В 1972 году, одновременно с телеканалом HBO, компанией Atari и цифровыми часами, появилось понятие «компьютерный вирус».)
Термин «паразит» произошел от греческих слов para («рядом») и sitos («злаки, пища, хлеб»). Вместе они обозначают нечто, трапезничающее за чужим столом, а иногда и за чужой счет. Это удивительное понятие, возникшее в XVI веке, также можно использовать в отношении дармоеда, подобострастного льстеца или подхалима. Синонимичное английское слово toady представляет собой сокращение от toadeater[16]: так называли людей, которые работали на уличных мошенников и, судя по всему, поедали ядовитых жаб, чудесным образом оставаясь в живых благодаря змеиному маслу, которым, разумеется, торговал неподалеку тот самый шарлатан.
Эпохальное открытие совершил венгерский врач-акушер по имени Игнац Земмельвейс, работавший в венском роддоме. После того, как домашние роды стали менее популярны и широкое распространение на западе получили так называемые «родильные дома», начала свирепствовать послеродовая лихорадка, также известная как родильная горячка. Тогда, как и теперь, при родах, как правило, присутствовал врач или акушерка. Если они проходили тяжело, медики могли воспользоваться щипцами, чтобы извлечь плод и помочь матери.
Окрашенные по Граму бактерии-стрептококки, вызывающие ревматическую лихорадку и скарлатину.
Через несколько дней после появления ребенка на свет у некоторых рожениц начинались мучительные боли внизу живота и повышалась температура. Лохии – естественные послеродовые выделения – приобретали дурной запах.
Тело сотрясал озноб с судорогами – порой до того сильный, что пациентка, казалось, сколет себе эмаль, стуча зубами. Затем начиналась тошнота и рвота, и зачастую все заканчивалось летальным исходом.
В чем причина? Сепсис, вызванный бактериями, переселившимися в матку женщины с грязных рук принимавшего роды врача. Но в то время считалось, что виной может быть что угодно – от миазмов до неблагоприятного эмоционального состояния матери. Земмельвейс, однако, заметил, что уровень смертности в палатах, где работали акушерки, составлял всего 2 %, а в отделении, где за пациентками ухаживали обучающиеся медики – целых 16 %. В перерывах между обходами те самые студенты зачастую посещали вскрытия – причем стоит отметить, что проводивший их патологоанатом скончался от заражения крови, поранившись во время процедуры.
Прослеживалась взаимосвязь. Акушерки и их ученицы мыли руки, а студенты-медики – нет. Земмельвейс заставил всех врачей обрабатывать ладони раствором хлорной извести, и уровень смертности мгновенно упал до 2 %. Схожие выводы сделал и Оливер Уэнделл Холмс-старший, известный поэт и эрудит, близко знакомый с Ральфом Уолдо Эмерсоном. К сожалению, опубликованные идеи Холмса были подвергнуты насмешкам. В то время хирурги работали в фартуках, твердых от запекшейся крови и гноя, что считалось признаком профессионализма: хороший врач проводил операции одну за другой, не отвлекаясь на мытье рук. Американский медик-акушер по имени Чарльз Мейгс пришел в ярость от заявлений Холмса. «Врачи – джентльмены, а руки джентльмена чисты», – сказал он.
Вот только он ошибался. Приблизительно в то же время английский врач Джон Сноу рассуждал о том, что миазмы – полная чепуха: в 1849 году в своем эссе «О способе передачи холеры» (англ. On the Mode of Communication of Cholera) он писал, что этим заболеванием можно заразиться через «выделения больных {диарею}, судя по всему, содержащие некие вещества, которые при случайном проглатывании» вызывают болезнь. Другими словами, он описывал фекально-оральный механизм передачи инфекции, что звучит немногим лучше следующего объяснения: в какашках содержатся болезнетворные микробы, которые случайно попадают с едой в организм других людей, которые потом выделяют их уже со своими какашками, тем самым заражая остальных. Сноу даже советовал пить только кипяченую воду. А ведь в то время люди сознательно пили жидкость, в которой плавал мусор и экскременты. Идея ее кипятить была настолько прогрессивной, что никто этого делать не стал (см. главу «Холера», стр. 349).
К 1860 году еще один революционный эксперимент был осуществлен на лабораторном столе Луи Пастера. Этот ученый – основоположник пастеризации (нагревания продуктов питания и жидкостей для уничтожения всех болезнетворных и вызывающих порчу бактерий) – провел исследования с целью доказать, что причиной родильной горячки были бактерии. Он взял образцы крови у страдавших лихорадкой рожениц, а затем вырастил культуру в курином бульоне. Изучив ее под микроскопом, он увидел цепочки выросших в питательной среде клеток, которые, по его словам, напоминали жемчужные бусы, «спутавшиеся в небольшие клубки». Вполне вероятно, что он обнаружил бактерии вида Streptococcus pyogenes (от греч. streptococcus – «нить или цепь зерен» и pyogenes – «гноеродный»).
Французский микробиолог Луи Пастер.
Однако этот опыт не стал определяющим в карьере Пастера. В первую очередь своей славой он обязан другому эксперименту, для которого он использовал колбу с бульоном, стерилизованным методом кипячения, нагрел ее и загнул горлышко, придав ему форму буквы S. Таким образом, при попадании внутрь воздуха любые содержащиеся в нем частицы должны были остаться на стенках сосуда, не попадая в емкость с бульоном. После этих манипуляций бульон оставался чистым. Если же ученый оставлял колбу открытой, жидкость мутнела и наполнялась бактериями. Тогда он вновь изогнул горлышко, но наклонил сосуд таким образом, чтобы жидкость попала в изгиб: оседающие на стенках сосуда микробы оказались в бульоне, и он помутнел. Каков итог? Теория самозарождения была окончательно опровергнута.
К концу XIX века зарождающаяся наука бактериология пришла на смену теории миазмов. Последняя окончательно канула в лету благодаря работе немецкого врача и микробиолога Роберта Коха о сибирской язве. Кох брал образцы палочек Bacillus anthracis из организма зараженных овец, выращивал их в питательной среде, напоминающей бульон, изолировал бактерии и заражал ими мышей, у которых затем обнаруживались симптомы сибирской язвы. Он повторил этот эксперимент над двадцатью поколениями мышей (ленивым Коха не назовешь). После этого он выдвинул четыре ныне легендарных постулата, на основе которых можно доказать, что тот или иной организм является возбудителем заболевания (см. главу «Чума», стр. 74). И будучи человеком отнюдь не ленивым, он изобрел способ окрашивать бактерии, чтобы их было легче разглядеть в микроскоп, благодаря чему были открыты возбудители туберкулеза и холеры, что, в свою очередь, привело к созданию новых сред для выращивания бактерий. (Кох также помог своему помощнику Юлиусу Рихарду Петри в создании чашки Петри.)
Сегодня специалисты в области бактериологии, вирусологии и паразитологии чуть ли не ежедневно совершают важные открытия. Молекулярная биология пролила свет на многие загадки коварных микробов и помогла нам узнать то, чего Кох, Пастер и ван Левенгук даже представить себе не могли.
Можно ли назвать вирусы живыми?
Обнаружить вирусы оказалось куда сложнее, чем гораздо более крупные бактерии или паразитов, которых можно разглядеть в микроскоп. Вирусы, вызывающие такие заболевания, как грипп, БВРС, COVID-19, ветряная оспа, герпес, полиомиелит и ВИЧ-инфекция, значительно отличаются от бактерий. В первую очередь тем, что вирусная частица – это не клетка, но в ней содержится генетический материал – ДНК или РНК. Вирус можно убить с помощью определенных дезинфицирующих веществ.
Лист табака, зараженного вирусом табачной мозаики.