Сыпной тиф, одно из нескольких инфекционных заболеваний, переносчиками которых являются паразиты, бушевал в армиях, трущобах и тюрьмах задолго до того, как в 1546 году, всего за несколько десятилетий до слушания Дженкса, его впервые описал флорентийский поэт и врач Джироламо Фракасторо. Эффективные способы профилактики этой болезни появились лишь в середине XX столетия. Фракасторо описал сыпной тиф в своем труде об инфекционных заболеваниях под названием «О контагии, контагиозных болезнях и лечении» (лат. De contagione et contagiosis morbis), став свидетелем итальянских эпидемий 1505 и 1528 годов. Ему удалось выявить отличия между признаками сыпного тифа и других опасных недугов, которые часто возникают в условиях тесноты и антисанитарии (вспомните дизентерию, цингу и брюшной тиф): сыпной тиф отличается внезапным проявлением симптомов и характерной сыпью на груди.
Афинская чума
На втором году Пелопоннесской войны (430 г. до н. э.) в городе-государстве Афины разразилась загадочная эпидемия. Болезнь, прозванная «афинской чумой», вихрем пронеслась по городу и в конечном счете отправила на тот свет от семидесяти пяти до ста тысяч человек. Потеряв целых 25 % населения, включая полководца Перикла, город (как и его военные силы) так и не оправился и в итоге проиграл войну со Спартой и ее союзниками. Кроме того, чума значительно изменила афинское общество, спровоцировав масштабное перераспределение богатств, ведь многие зажиточные горожане погибли во время эпидемии. Религиозные верования и верховенство закона были сломлены. К концу эпидемии Афины утратили статус одного из основных игроков политической жизни Древней Греции.
Историки давно бьются над вопросом о том, что стало причиной той эпидемии. На протяжении многих лет она считалась вспышкой бубонной чумы, но в последнее время исследователи-медики стали выдвигать другие предположения.
«Лучшее объяснение – вспышка эпидемического сыпного тифа», – отметил в пресс-релизе 1999 года доктор Дэвид Дьюрак, приглашенный преподаватель медицины при Дьюкском университете. «Это заболевание особенно лютует во времена войн и лишений, смертность от него составляет около 20 %, оно убивает свою жертву примерно за неделю, а иногда вызывает шокирующие осложнения: гангрену кончиков пальцев рук и ног. Все это – симптомы афинской чумы».
Если это и впрямь был сыпной тиф, значит, поражение афинян в Пелопонесской войне можно добавить к списку исторических событий, во время которых это жуткое заболевание давало о себе знать и меняло ход истории.
Картина Михаэля Свертса «Чума в Афинах», ок. 1652 г.
Хотя эпидемический сыпной тиф чаще всего распространяют платяные вши, саму инфекцию вызывают бактерии, а точнее, риккетсии Провачека (лат. Rickettsia prowazekii), переносчиками которых и являются членистоногие. (Головные вши – потенциальный или теоретически возможный переносчик инфекции, а иногда эта болезнь также передается через укусы блох, живущих в мехе белок-летяг, обитающих на юго-востоке США.) Однако о бактериальной природе этого заболевания стало известно лишь через несколько столетий: Фракасторо не удалось выяснить, что источником болезни были вши.
И хотя в то время никто еще не знал, как именно передается сыпной тиф, он стал ассоциироваться с холодами и им особенно часто болели жители северной Европы в суровые зимние месяцы. Многочисленные слои одежды вкупе с антисанитарией создают идеальные условия для размножения платяных вшей. А уж если этим насекомым выпадает такой шанс, они стремительно плодятся и их численность с каждым днем увеличивается аж на 10 %.
Читателям XXI века вряд ли под силу представить себе, какая антисанитария царила в северной Европе времен Средневековья – даже среди богачей. Из-за таких условий платяные вши – а, следовательно, и сыпной тиф – были неотъемлемой частью тогдашней жизни. Бедняки по большей части жили в душных, неосвещенных лачугах, где ночами, чтобы согреться, жались друг к другу члены семьи, одетые в ветхие лохмотья, которые занашивали до дыр, а если и меняли, то редко. Что касается богачей, они изредка мылись и стирали свои многочисленные слои одежды, которую зимой носили, не снимая, месяцами напролет. Платяным вшам для счастья больше ничего и не надо.
Вот яркий пример: когда в декабре 1170 года был убит Томас Бекет, архиепископ Кентерберийский, на следующий день его тело стали готовить к погребению. На нем была объемная коричневая мантия, под ней – белый стихарь, следом – три слоя шерстяных одежд, ряса ордена бенедиктинцев, рубаха и, наконец, надетая на голое тело льняная власяница. Когда труп покойного остыл, многочисленные вши и прочие насекомые, которые завелись в его одеяниях, стали выползать наружу из всех этих слоев ткани, отчаянно разыскивая нового хозяина. Вот что пишет один из свидетелей: «Полчище гадов вскипело, словно вода в котле, и все присутствующие разом разразились рыданиями вперемешку со смехом».
На фоне столь «идеальной» антисанитарии совсем не кажется удивительным, что сыпной тиф веками распространялся по Европе вместе с нападавшими и вновь отступавшими армиями.
Бесчисленные эпидемии косили солдат с древности до относительно недавних времен, и вполне возможно, что успех многих военных кампаний прошлого перечеркнул сыпной тиф, хотя и нельзя знать наверняка (см. стр. 205). Первая подтвержденная эпидемия тифа, подкосившая армию, произошла в 1566 году. Максимилиан II, император Священной Римской империи из династии Габсбургов, вел восьмидесятитысячное войско на битву с армией османского султана Сулеймана I, которая вторглась в Венгрию. Пока австрийские войска стояли лагерем у Коморна, в их рядах разбушевалась столь жестокая эпидемия сыпного тифа, что им пришлось отказаться от похода и они не смогли помочь своим союзникам, находившимся под осадой в Сигетваре. В итоге османы взяли крепость.
Томас Бекет
Во время Тридцатилетней войны (1618–1648 гг.), благодаря которой инфекционные болезни распространились по всей континентальной Европе, сыпной тиф свирепствовал так люто, что сокрушил две противоборствующие армии еще до того, как они успели сразиться. В 1632 году шведские войска под предводительством Густава II Адольфа отступили в обнесенный стеной немецкий город Нюрнберг, где их окружила имперская армия под командованием Альбрехта фон Валленштейна. В результате осады по обе стороны крепостной стены разразилась вспышка сыпного тифа, убившая около восемнадцати тысяч солдат и настолько ослабившая армии, что обоим противникам пришлось отступить. В 1663 году, во время Английской революции, Карлу I и его двадцатитысячному войску пришлось отказаться от намерения идти на Лондон, потому что его солдат выкосил тиф. В том же году схожим образом потерпела крах и вражеская парламентская армия во главе с Робертом Девере, графом Эссекса.
Но величайшую победу, вошедшую в анналы истории, сыпной тиф одержал во времена Наполеоновских войн. Широко известна история о том, как это заболевание поспособствовало поражению «Великой армии» французов во время их обернувшегося катастрофой вторжения в Россию в 1812 году.
В июне 1812 года Наполеон с армией, насчитывавшей шестьсот тысяч человек – на тот момент она была крупнейшей за всю историю человечества – пересек реку Неман, намереваясь сокрушить Российскую империю. Отступая перед наполеоновскими войсками, русские применили вошедшую в историю тактику «выжженной земли»: они сжигали деревни, фермы, урожай – все, что могло помочь французам раздобыть по пути хоть какие-то припасы. Они отступали, избегая ненужных сражений, в надежде на то, что надвигавшаяся русская зима расправится с французами вместо них.
Картина Адольфа Нортена «Бегство Наполеона из России зимой», 1851 г.
Наполеоновские войска дошли до Москвы, но на месте города обнаружили лишь обгорелые руины – по милости русских, которые предпочли сжечь его, нежели отдать врагу. Так и не дождавшись предложения о перемирии, французы понемногу начали отступать обратно в Польшу – как раз к началу русской зимы. К этому моменту из-за наступления холодов, грязной воды и отсутствия гигиены в рядах солдат разбушевались сыпной тиф и дизентерия.
Сержант Адриен Бургонь писал в своем дневнике о том, насколько быстро распространялась инфекция: «Не прошло и часа, как я отдыхал – вдруг я почувствовал по всему телу невыносимый зуд… каков же был мой испуг, когда я убедился, что весь покрыт паразитами. Я вскочил, как ужаленный, в одну минуту разделся догола и бросил в огонь рубашку и панталоны. Все это затрещало на огне, и хотя на мое тело падали крупные хлопья снега, я не замечал холода – так я был взволнован этим приключением».
Пока изможденные и больные остатки наполеоновских войск отступали, на них то и дело со всех сторон обрушивали свои атаки партизанские отряды казаков и крестьян. Потом всерьез ударили русские морозы, и тиф начал свирепствовать в рядах солдат, которые жались друг к другу в отчаянных попытках спастись от пронизывающего холода. Тысячи бойцов, слишком слабых и больных, чтобы поспевать за отступающей армией, попросту замерзли насмерть.
По пути наполеоновским войскам попадались полевые госпитали, наспех сооруженные ими же самими для заболевших и раненых в начале похода на Москву. И сами лазареты, и лежавшие в них больные пребывали в плачевном состоянии. Стояла зима, тесные и грязные больницы были переполнены больными и умирающими, да к тому же каждая из них была охвачена собственной вспышкой сыпного тифа.
К концу ноября, когда Великая армия наконец доковыляла до Польши, от шестисот тысяч солдат осталось лишь двадцать семь тысяч. И большая часть этой горстки измызганных бойцов, оставшихся в живых, была заражена тифом. Более полумиллиона солдат сгинуло в этой крупнейшей в истории военной катастрофе, и гибель многих из них была так или иначе связана с эпидемией сыпного тифа. Обычная платяная вошь, сама того не зная, изменила ход истории человечества.
Лишь в 1897 году, через восемьдесят пять лет после провального отступления Наполеона, Шарль Николь, директор филиала Пастеровского института в Тунисе, в Северной Африке, пришел к верному выводу, что сыпной тиф переносят платяные вши. Наблюдая за тифозными больными в тунисской больнице, он заметил: те пациенты, которых раздевали, брили и купали перед поступлением в больницу, не заражали других. Тогда он спр