аведливо рассудил, что всему виной были платяные вши.
После того, как выяснилось, что самыми частыми переносчиками сыпного тифа были эти насекомые, стал понятен и принцип возникновения минувших эпидемий. Выводы Николя были обнародованы как раз вовремя, чтобы значительно повлиять на ход Первой мировой войны, во время которой избавление от вшей стало регулярной профилактической мерой среди солдат, состоявших на действительной службе – в первую очередь на Западном фронте. Но вот на Восточном театре военных действий дела обстояли хуже. В 1914 году, в самом начале войны, в Сербии разгорелась крупная вспышка сыпного тифа, от которой погибло около сто пятьдесят тысяч человек. Еще более ошеломительное количество людей – три миллиона – предположительно скончалось в странах Восточной Европы, которые в дальнейшем вошли в состав Советского Союза.
На Западном фронте избавление от вшей, напротив, стало привычной практикой, когда эти насекомые в огромных количествах стали терзать солдат по обе стороны окопов. Повседневная военная привычка – выбирать и убивать платяных вшей – запечатлена в классическом романе Эриха Марии Ремарка о событиях Первой мировой войны «На Западном фронте без перемен»:
«Хлопотно убивать каждую вошь в отдельности, если их у тебя сотни. Эти твари не такие уж мягкие, и давить их ногтем в конце концов надоедает. Поэтому Тьяден взял крышечку от коробки с ваксой и приладил ее с помощью кусочка проволоки над горящим огарком свечи. Стоит только бросить вошь на эту маленькую сковородку, как сразу же раздается легкий треск и насекомому приходит конец».
Солдат, как и пленных, мыли, брили и дезинфицировали с помощью горячего пара, фумигантов и порошков от вшей. И хотя эти меры весьма эффективно предотвращали новые эпидемии сыпного тифа на Западном фронте, их оказалось недостаточно, чтобы помешать другому заболеванию, переносчиками которого являются вши, разбушеваться в солдатских рядах. Эта болезнь, прозванная «окопной лихорадкой», была куда менее опасной, на все же крайне раздражала солдат, которые зачастую сжигали на себе вшей с помощью зажженной папиросы. К тому же окопная лихорадка значительно сокращала численность военнослужащих – сильнее сказывался разве что бушевавший в окопах грипп.
К началу Второй мировой войны Геральд Р. Кокс из Службы общественного здравоохранения США разработал первую эффективную и легкодоступную вакцину от сыпного тифа. Для этого он измельчил пищевод и фекалии зараженных вшей и культивировал бактерии в куриных яйцах, чтобы получить достаточное количество компонентов вакцины. Созданная им «вакцина Кокса» хоть и не могла полностью защитить от сыпного тифа, все же значительно снизила тяжесть протекания болезни и помогла предотвратить эпидемии во время войны.
Тиф, однако, лютовал в зверских условиях нацистских концентрационных лагерей. В Терезиенштадте, Освенциме и Берген-Бельзене тысячи пленников скончались от этой болезни – предположительно около семнадцати тысяч человек.
Пятнадцатилетняя Анна Франк и ее сестра Марго были переведены в Берген-Бельзен из Освенцима в конце 1944 года – как раз перед тем, как в лагере разбушевалась крупная эпидемия сыпного тифа. Скорее всего, она их обеих и погубила. Джина Тургель, живой покинувшая Берген-Бельзен, работала в лагерной больнице и рассказала о последних днях Анны Франк в своем интервью британской газете The Sun: «Ее кровать стояла недалеко от меня. Она была в ужасном состоянии, в бреду, в лихорадке». Тургель добавила: «Люди умирали как мухи – сотнями». Массовые могилы умерших от тифа пленников Берген-Бельзена можно увидеть на снимках, сделанных британскими солдатами, которые освободили лагерь в 1945 году.
Освобожденную пленницу немецкого концлагеря времен Второй мировой войны обрабатывают ДДТ, чтобы уничтожить вшей – переносчиков сыпного тифа.
Солдаты, освободившие Берген-Бельзен, также запаслись новым мощным химикатом для избавления бывших пленников от вшей: ДДТ. Этот инсектицид переломил ход тифозной эпидемии, разразившейся зимой 1943–1944 гг. в Неаполе, и его тут же взяли на вооружение армии союзных держав, чтобы избавлять от вшей военных, заключенных и рядовых граждан. Он был настолько эффективен и применялся столь широко, что люди охотно выстраивались в очереди для тщательной обработки ДДТ, который распыляли с помощью специальной «воздуходувки». Хотя сегодня многие осуждают использование этого вещества, поскольку оно наносит немалый вред окружающей среде и человеческому здоровью (ДДТ поражает нервную систему и может вызвать рак), в годы Второй мировой войны этот инсектицид чрезвычайно эффективно применялся для профилактики сыпного тифа.
Вскоре после окончания войны для уничтожения бактерий, провоцирующих тиф, стали использоваться антибиотики. Они оказались настолько действенными, что эпидемиям тифа фактически удалось положить конец, если не считать эпизодических вспышек, которые возникали в холодных и бедных районах Южной Америки, Азии и Африки в военные и голодные времена. Вакцины, включая изобретенную Коксом, больше не используются. Лечение антибиотиками практически всегда приводит к скорому выздоровлению.
Так сыпной тиф – великий бич, веками терзавший армии европейских стран, заболевание, убившее миллионы людей и не раз значительно повлиявшее на ход истории, – наконец был побежден. Платяные вши, однако, никуда не делись. Эти паразиты, давно связавшие свою судьбу с уделом человечества, наверняка будут рядом с нами, покуда не исчезнет наш вид.
Корь
Нулевой пациент: жители Фарерских островов и архипелага Фиджи
Возбудитель: Measles morbillivirus (вирус).
Симптомы: высокая температура, кашель, сыпь, воспаление глаз, насморк.
Где: по всему миру, с самыми тяжелыми последствиями в тех районах, где этот вирус прежде не встречался.
Когда: 1846 г. – Фареры, 1875 г. – Фиджи.
Путь передачи: воздушно-капельный, очень заразна.
Малоизвестный факт: во время нескольких эпидемий XIX века корью заражалось до 100 % населения пострадавших регионов.
Раскрашенное изображение вируса кори, полученное с помощью электронного микроскопа.
Представьте, что вы на райском острове. Озираете окрестности из гамака, натянутого меж двух пальмовых деревьев. На небе ни облачка, вас согревают лучи солнца. Песчаный пляж омывают волны приветливо спокойного океана. Вы решаете искупаться, но, едва зайдя в воду, поднимаете взгляд и замечаете на горизонте диковинное судно, подобных которому вы никогда раньше не видели, и оно направляется к вашему драгоценному маленькому острову. Как бы вы отреагировали?
С точки зрения эпидемиологии, уместнее всего было бы испугаться.
Острова, территориально отрезанные от остального мира, особенно беззащитны перед вспышками новых заболеваний. Это остро ощущалось до наступления эпохи международных путешествий, когда население островов по большей части оставалось однородным. Но изолированность генофонда, благодаря которой появились уникальные экосистемы, известные своим биологическим разнообразием и природной красотой, также сделала их очень хрупкими. Почти половина животных, вымерших за последние четыреста лет по всему миру, относится к островным видам. Появление новых живых существ – или незнакомых болезней – может посеять хаос в экосистеме, которая прежде с ними не сталкивалась.
На первый взгляд, Фарерские острова и Фиджи ни капли не похожи. Первые находятся далеко в Северном полушарии и представляют собой группу скалистых, безлесных вулканических островов, расположенных в северной части Атлантического океана, между Шетландским архипелагом и Исландией. Семнадцать островов заселены. Фареры, известные своей суровой красотой, гористыми пейзажами и крутыми прибрежными утесами, привлекают любителей активного отдыха и орнитологии со всего света.
Что касается Фиджи – это тропический архипелаг, который объединяет более трехсот островов, из которых заселена примерно треть, и находится он в южной части Тихого океана, к северо-востоку от Австралии. Славясь на весь мир своими пляжами, вдоль которых растут пальмы, коралловыми рифами и лагунами с кристально чистой водой, острова Фиджи притягивают туристов, желающих понырять с аквалангом, заняться серфингом или отдохнуть на райском тропическом пляже.
Несмотря на территориальные, климатические и культурные различия, население этих архипелагов объединяет нечто общее: они оба были фактически опустошены эпидемиями завезенной в XIX веке кори.
Гавань Клаксвуйк с видом на фьорд, Фарерские острова, 1924 г.
Сперва это случилось на Фарерах. Двадцать восьмого марта 1846 года домой на острова вернулся один столяр-плотник, навещавший друзей в Копенгагене. К сожалению, его друг датчанин заболел корью, но плотник все равно заехал его проведать. Корь очень заразна, так что, пожалуй, не удивительно, что во время визита столяр подхватил инфекцию. Но поскольку появлению первых симптомов кори предшествует инкубационный период, он успел добраться до дома, прежде чем понял, чем именно заболел. К этому времени было уже слишком поздно: он заново завез корь на Фарерские острова.
Хотя прежде на архипелаге уже случалась эпидемия, с тех пор прошло шестьдесят пять лет. Почти все, кому удалось пережить предыдущую вспышку, уже ушли на тот свет. Когда в 1846 году разгорелась новая эпидемия, вирусу было предоставлено население, по большей части к нему не иммунное – и он стал активно распространяться.
Из 7 782 жителей острова к концу 1846 года корью заболело целых шесть тысяч.
Корь, также известная как рубеола, – это крайне заразное заболевание, вызываемое вирусом Measles morbillivirus. Она легко передается между людьми, когда больной чихает или кашляет в присутствии здорового человека. Корь настолько заразна, что домочадцы заболевшего в 90 % случаев тоже подхватывают инфекцию, если не прививались и не приобрели иммунитет, переболев ранее. Характерные симптомы кори – высокая температура и красноватая сыпь, покрывающая большую часть тела. И хотя в США заражение этим заболеванием редко оборачивается летальным исходом, последствия вспышки среди населения, для которого эта инфекция чужда, могут оказаться сокрушительными.